Шпаргалка по "Психологии"

Не меньшую убедительность в глазах многих людей может иметь и представление о божественном происхождении власти. В истории человечества есть немало примеров того, как правящие династии или даже захватившие трон узурпаторы стремились обосновать свое право на престол «особыми отношениями» со Всевышним. Египетские фараоны объявлялись живыми богами, многие монархи мусульманского мира ведут свой род непосредственно от Пророка и т. д. Божественной легитимизации королевской власти служит и традиция помазания на царство. Вера в сакральный характер существующих институтов, безусловно, является фактором стабилизации политической системы.

Конечно, этот последний  способ легитимизации эффективен лишь тогда, когда значительная часть  населения не просто религиозна, но достаточно серьезно относится к  обрядам в ритуалам господствующей религии. Однако сходные механизмы легитимизации можно наблюдать и в рамках светских режимов. Например, в годы перестройки, когда с согласия властей пересмотру подвергалась и история СССР, и принципы, на которых он был построен, руководство КПСС всеми силами защищало от нападок и критики фигуру основателя Советского государства - В. И. Ленина. Вряд ли это можно объяснить сентиментальной привязанностью М. С. Горбачева и его коллег к личности Ленина. Более обоснованным представляется другое объяснение. На протяжении всей истории Советского Союза каждый следующий руководитель страны, в том числе и М. С. Горбачев, объявлял именно себя прямым продолжателем дела Ленина. В последние годы существования Советского Союза, когда Октябрьская революция в сознании граждан перестала быть однозначно положительным и законным событием, право конкретного лидера на власть, фактически, определялось лишь символической близостью к сакральной фигуре основателя системы. Именно поэтому не только прямые оскорбления в адрес В. И. Ленина, но и попытки трезвого объективного анализа его деятельности и жизненного пути, которые неизбежно превращали его из непогрешимого бога в человека, представляли опасность для власти.

И, наконец, еще один способ легитимизации - это ассоциация власти с национальными символами, признание ее народной, питающейся от исторических корней, убеждение граждан в том, что именно эта власть лучшим и единственно возможным способом учитывает культурную и историческую специфику данного народа и данном страны. Надо сказать, что такой способ легитимизации более характерен для неэффективных и, объективно, опасных для собственного народа режимов. Именно ссылками на национально-культурную специфику оправдываются и отсталость, и бесправие собственного народа, и нежелание проводить необходимые для страны реформы. Национальными символами объявляли самих себя Ким Ир Сен и Саддам Хуссейн, ссылками на российскую специфику обосновывалось крепостное право. Впрочем, демократические режимы так же стараются связать себя с национальной символикой и особенностями истории страны. Этой цели служат и исторические романы, в которых герои «предугадывают» именно ту политическую систему, которая сложится в стране через много лет, и борются за те принципы, которые положены в основу современного государственного устройства, и портреты великих деятелей прошлого на деньгах, и многое другое. В результате, гражданам начинает казаться, что в их стране может существовать только такая власть и не может никакой другой.

Легитимность власти с психологической точки зрения представляет собой субъективную законность - сами люди, а не только соответствующие юридические, церковные или международные институты признают право данной власти управлять. Достаточно часто бывает и так, что с юридической точки зрения власть вполне легитимна, все закреплено соответствующими национальными и международными документами, но сами люди эту легитимность не признают. Собственно, именно так происходит каждый раз, когда осуществляется революционная или насильственная смена политического режима.

Не менее важным понятием, характеризующим готовность людей  следовать установлениям власти, является понятие суверенитета. Суверенитет - это право власти управлять именно этой территорией и именно в это время. Важность этого аспекта властных отношений видна при анализе сепаратистских движений, которые обычно не отрицают легитимности власти центра - они лишь не согласны с распространением его власти на их территорию, т. е. отрицают его суверенитет над данным пространством. Примером может служить Страна Басков в Испании - лидеры сепаратистов никак не ставят под сомнение легитимность власти Мадрида вообще, они лишь говорят, что Мадрид не имеет суверенитета над Страной Басков. Аналогичная ситуация сложилась в Нагорном Карабахе, где карабахцы отнюдь не претендуют на пересмотр всей политической системы Азербайджана, но требуют независимости от этой власти для своей собственной территории.

В некоторых случаях  целесообразно говорить о временном  суверенитете. Он возникает в особых, чрезвычайных ситуациях, возможно, в результате стихийного бедствия или какого-нибудь социального катаклизма. В этих случаях отдельные структуры аппарата власти, например, Министерство по чрезвычайным ситуациям, могут приобретать огромные, в обычной ситуации - не свойственные им, полномочия. Эта власть может быть вполне законной и легитимной. Люди готовы будут признавать эту власть, но лишь временно, до устранения тех причин, которые наделили эту структуру необычайно высокими полномочиями - до тех пор, пока не будут устранены последствия стихийного бедствия или пока не будет отменено чрезвычайное положение. Так, нормальный человек не протестует против того, что милиция перекрывает место автомобильной катастрофы и ему приходится идти в обход. Однако он будет протестовать, если проход будет закрыт и после того, как все работы на месте аварии закончены.

Естественно, ситуации возникновения  временного суверенитета чреваты конфликтами и разночтениями. Одно должностное лицо может считать ситуацию уже достаточно чрезвычайной для того, чтобы он мог пользоваться особыми полномочиями, другие же должностные лица или рядовые граждане могут и не согласиться с подобной расширительной трактовкой положения дел, Аналогичным образом конфликты могут возникать и по поводу определения момента прекращения временного суверенитета. Ни одна инструкция не может предусмотреть всего многообразия возможных жизненных ситуаций, поэтому и у чиновников, и у граждан остается простор для собственных интерпретаций того, можно ли уже возвращаться к обычному стилю правления или еще рано и власть должна оставаться в руках структур чрезвычайного положения.

Разумеется, легитимность и суверенитет тесно связаны  друг с другом. Потеря легитимности неизбежно приводит и к отказу в суверенитете власти над данной территорией. Например, резкое снижение легитимности власти КПСС в конце восьмидесятых годов повлекло за собой и потерю суверенитета Москвы над союзными республиками, а затем и сомнения по поводу суверенитета центра и над некоторыми национальными регионами в самой России. Аналогичные процессы можно проследить и на примере Ливана. Несколько десятилетий назад Ливан представлял собой стабильную и экономически благополучную страну, политическая система которой была построена по конфессиональному признаку. Власть распределялась между двумя основными религиозными группами - христианами и мусульманами, причем, это распределение было закреплено в Конституции страны. Устанавливалось, что Президентом должен быть христианин-маронит, премьер-министром - мусульманин-шиит и т. д. В период написания Конституции такое распределение более или менее соответствовало реальному раскладу сил и влияний внутри ливанского общества. В дальнейшем из-за разного уровня рождаемости у мусульман и христиан, а также в силу воздействия ряда других факторов социально-демографическая структура ливанского общества и реальный вес в нем различных конфессий изменились. Власть политически доминировавшей христианской общины перестала восприниматься как легитимная. Попытки пересмотра политической системы завершились многолетней гражданской войной. Потеря ощущения легитимности привела к потере суверенитета Бейрута над территорией страны. Власть на местах захватили мелкие феодальные армии и вооруженные группировки, и единая некогда страна оказалась расколотой на несколько частей. Конечно, война в Ливане имела множественную детерминацию, расколу республики способствовали и экономические факторы, и положение в ближневосточном регионе, особенно - арабо-израильские войны, и многое другое. Однако роль психологического компонента -  изменение отношения людей к государственным институтам ни в коей мере нельзя недооценивать. Люди не выступают против того, что считают справедливым и законным.

Выводы: Власть как социальный феномен - одно из фундаментальных начал развития и функционирования человеческого общества. Она существует везде, где есть устойчивые объединения людей.

Возникая из ролевой  неоднородности людей в обществе, власть представляет собой особое волевое отношение между людьми в процессе их совместной деятельности, при которой люди (субъекты) с помощью различного рода средств побуждают к действию других (объекты) для достижения определенных экономических, политических, социальных, духовных и других целей.

Процесс властвования упорядочивается  и регулируется с помощью специального механизма функционирования власти - системы организаций и норм их устройства и деятельности. Каждый тип и вид власти имеет свой механизм функционирования, свои способы властвования, диапазон которых простирается от деспотических и тоталитарных до конституционных и демократических.

12. Социально-психологическая природа политических настроений.
13. Социально-психологическая природа  и сущность политических настроений.

Политическую психологию общества можно исследовать как  минимум с двух методологических позиций:

- 1) Делать  упор на  институциональный анализ, т. е.  ставить во главу угла рассмотрение статичных политических структур и институтов власти, а также той системы отношений, в которой осуществляется нормативная деятельность субъектов политики (в первую очередь - субъектов властных отношений).

- 2)   Опираться на  процессуальный анализ, в основе которого лежит изучение динамики политических процессов, определяемых спонтанной активностью или пассивностью широких масс общества, вовлеченных в тот или иной период времени в самостоятельную политическую деятельность и пронизанных их политическими настроениями.

 Первая позиция  наиболее адекватна при изучении стабильных социально-политических систем, самовыражающихся в «формализованных» политических институтах.

 Вторая — при  исследовании лабильных, быстро  меняющихся ситуаций с размытым  влиянием институтов власти и,  напротив, с доминирующим влиянием трудно управляемой настроенческой политической самодеятельности масс (переходный период). Ситуации подобного рода обычно определяются понятиями «переходного» или «смутного» времени; это периоды ослабления власти прежних политических институтов, их постепенного разрушения и модификации, а также появления элементов новой политической системы.

Определенные настроения, накопившись в рамках социально-политической системы, приводят к ее значительному изменению и перемене в мировоззрении людей. Разбушевавшись, настроения могут на  длительное время определять характер социально-политической жизни  и требуют длительного времени для их умиротворения.

Они всегда имеют свою логику.

Смыслообразующими  элементами их являются, с одной стороны, социальные, включая политические интересы людей, так или иначе втянутых в политику, с другой – те значения, которые придают индивиды, социальные группы, слои, классы, нации  сложившейся ситуации.

Политические настроения концентрируются вокруг проблемы внутренней и внешней политики государства, политической власти, взаимоотношений  субъектов политического поведения, деятельности партий, объединений, динамики социальных движений.

В любой политической ситуации развертывается несколько типов политических настроений.

Обычно выделяют политические настроения:

- политических лидеров;

- политической элиты;

- отдельно взятой личности;

- отдельных социальных слоев;

- массовые политические  настроения;

Учет массовых политических настроений – непременное требование демократической политики. Одинаково опасно, да и недемократично, как игнорировать их, так  и следовать за каждым минутным колебанием массовых политических настроений, чем отличается популизм.

В 20-м веке политические настроения – один из важнейших  и очень подвижных факторов политики. Номенклатура политических настроений достаточно велика. В. И. Ленин чутко прислушивавшийся к массовым политическим настроениям, выделял такие его разновидности, как «разочарование», «недовольство», «протест», «возмущение», «революционное настроение». К ним добавляют «недоверие», «энтузиазм», «удовлетворение», «поддержку», «безразличие» («апатию») и т. д.

Политические настроения – это феномен политической психологии и ситуативный фактор политики, представляющий собой состояние чувств и умов, устремлений и переживаний индивидов, социальных групп, слоев, классов, движений в политической сфере.

Как и любые другие настроения они имеют определенную тональность             и направленность.

Политические настроения – реакция людей на политические явления и процессы в конкретной исторической ситуации, сложившейся в стране, регионе или в мире в целом. Они относительно устойчивы и вместе с тем обладают высокой подвижностью, переменчивостью в зависимости от складывающейся политической ситуации.

Воспроизведение одной  и той же  ситуации в течение  длительного периода времени обуславливает не только одни и те же политические настроения, их устойчивость, но и может усиливать их интенсивность, расширять их распространенность в обществе, формировать эмоционально-оценочные и поведенческие стереотипы реакции на политическую реальность.

Смена политической ситуации обычно приводит или к угасанию, распаду ранее сложившихся политических настроений, или к формированию иных настроенческих комплексов и тенденций, более или менее адекватных новой обстановке.