Образ птицы в русской лирике конца XVIII первой половины XIX века

Многие мифологические и сказочные тексты, а также произведения изобразительного искусства изображают поединок птицы (орла) и змеи, в котором птица выступает как пернатый помощник бога (чаще бога грома, чьим воплощением в ряде сибирских традиций рассматривается гром-птица) либо непосредственно противостоит змее. Мотив подобного поединка нередко сохраняет следы поединка бога и его противника, тем более, что птица вершины мирового древа (по преимуществу орёл) в разных традициях соотносится с громовержцем: Зевсом, Юпитером, Индрой, Перкунасом и другими, но в реконструкции также увязывается с образом мирового древа.

В разных источниках встречается образ двух птиц, сидящих на вершине или верхних ветвях мирового древа справа и слева от вертикали ствола. В этих случаях птицы соотносятся с солнцем и луной, и вся схема может быть понята как род космологической модели. Две птицы в кроне дерева (иногда одна из них темная, другая светлая) символизируют тьму и свет — два проявления небесной стихии. Такие композиции известны и в архаичном типе загадок о космосе, мировом древе или древе жизни. Вместе с тем в ритуальном плане эта пара птиц воплощает собой идею плодородия, благополучия, богатства, птицы выступают здесь как своего рода стражи богатства и гаранты правильности совершения ритуала.

Противопоставления птицы и змеи означают противостояние неба и земли, солнечных и хтонических (подземных) сил. Точно так же птицы в ветвях "Мирового дерева" означают "верхний мир", а рыбы в корнях дерева — "нижний мир". Такие изображения встречаются в книжных миниатюрах и на каменных рельефах XII—XIII вв.

Изображение птицы на вершине столпа означает соединение духа и материи — алхимический символ Солнца.

Трансформацией образа птицы на мировом древе является и сказочный мотив: в награду за спасение птенцов в гнезде на дереве (дубе) от змея Орёл, Ворон Воронович, Ноготь-птица выносят героя из подземного царства, где он добыл живую воду, на землю. Инверсией этого мотива можно считать индейский миф о разорителе орлиных гнезд, находящий параллели в некоторых евразийских сюжетах (у кетов, обских угров): герой разоряет гнездо орла (ворона, попугая ара и других хищных птиц) и добывает огонь. В этом же ряду стоит распространённый среди народов северо-восточной Азии и у американских индейцев мифологический сюжет, где чудесное средство (огонь, свет, солнце и т. п.) добывает сама птица — орёл или ворон, выступая в этом случае как демиург (впрочем, известны версии в тунгусских мифологических представлениях, в которых ворон действует как исполнитель воли или двойник творца) или культурный герой, а также как первопредок.

Демиургическими функциями наделены также орёл и другие птицы, выступающие или как творцы вселенной (земли), или как родоначальники данной культурной традиции. Более специализирована роль в творении земли некоторых водоплавающих птиц (гагара, нырок, утка и т. п.); широко распространена версия ныряния птицы (иногда многократного), поднятия ею со дна мирового океана ила, глины, из которых и возникает земля. В китайской традиции, по другой из версий, Цзянь-ди проглатывает два яйца, снесённые ласточкой, и рождает основателя иньцев Ци. В Полинезии известен миф о божестве, которое в виде птицы спускается в воду и кладёт яйцо, давшее начало Гавайским островам. На островах Тихого океана распространён мотив птицы — посланца бога, оплодотворяющей камень или дерево, из которых возникают живые существа. Птицы иногда выступают и как «вторичный» демиург или как помощник человека при «втором» творении.

Широко распространены представления о птицах, как о первопредках, тотемах племени. Пережитки фратриального тотемизма у австралийских племён сохраняются не только в мифологии, но и в названиях фратриальных объединений (фратрии Белого и Чёрного какаду, Клинохвостого орла и Ворона, Эму и др.); у тлинкитов на северо-западном побережье Северной Америки имелось две фратрии — волка и ворона; в первую входили роды орла и пингвина, во вторую — ворона, гуся, филина.

Существовали и племенные «птичьи» тотемы (в Африке известно племя с тотемическим названием «попугай»). «Птичья» тема отражается и в половом тотемизме (в австралийском племени курнаи тотемом мужской части считалась птица крапивник, в женской — синешейка). У дравидов тотемной птицей был воробей, у италийцев — дятел. В литературе высказывается мнение о тотемическом происхождении образа голубя в древнееврейской традиции, развитием которой является, видимо, и христианская тема голубя. Показательно, что в качестве тотемов выступают и «хорошие» («божьи») птицы (голубь, орёл, лебедь, аист и т. п.) и птицы, которые, по крайней мере, во многих традициях квалифицируются как «плохие», несущие угрозу, пророчащие беду и т. п. (ворон, сова, филин, воробей и т. п.), а также «непромысловые» птицы, мелкие птицы (типа синешейки и крапивника).

В ряде традиций орел выступает как «первоцарь» и учредитель иерархии, а также как эмблема власти, в частности царской (перья орла, как атрибут и символ власти и роль изображений орла в геральдике). С другой стороны, орёл нередко начинает жреческую (и шаманскую) традицию (орлиные атрибуты шамана в ряде сибирских и африканских традиций: когти, перья, крылья и т. п.). Как шаманские птицы известны также гагара, чайка, гусь, ворон, филин, сова.

Весьма распространенным как в древних (Египет, Двуречье, Греция, Китай), так и во многих современных традициях является представление о душе в виде птиц. Обские угры считали, что у человека несколько душ: одна из них «уходящая вниз по реке душа» может принимать вид трясогузки, синицы, сороки, ласточки и др.  Другая птица — «сонная» душа (приходящая к человеку только во сне) предстаёт в виде «птицы сна» — глухарки, изображение которой помещается на детских колыбельках. Образ души-птицы в ряде случаев перекликается с образом птицы-вестника смерти. В одном из гимнов «Ригведы» изображается отчаяние человека при виде голубя, ходящего по очагу: человек знает, что он умрёт. Как вестник смерти и символ души голубь выступает и в христианской традиции, а также у некоторых народов Средней Азии, североамериканских гуронов и др. В качестве символа души птицы выступают у эвенков, алтайцев, якутов, индейцев бороро в Южной Америке и др. Иногда дифференциация шла ещё дальше: у тлинкитов душа утонувшего ребенка воплощалась в морскую утку; душа младенца, задушенного матерью во время сна, — в сову и т. п. (у ряда американских племён птица — душа в раю или средство перенесения души в рай).

В мифах, сказках, народных песнях, сфере гаданий, примет, суеверий отмечено огромное количество примеров превращения в птиц богов, героев, людей.

Ярким примером являются мифы Древней Греции, в которых представлены страшные изображения птиц и перевоплощения людей в них. Дионис превратил миниад (дочерей Миния) в птиц. Скилла, дочь мегарского царя, также превратилась в птицу. Фракийский царь Терей в наказание за прелюбодеяние был превращен в удода. Его жена Прокна — в ласточку, а их сын Итис — в фазана. Грозными существами являются грифы, гиппогрифы, сирены. В виде орла выступают Зевс и Дионис; позднее с головой орла изображался евангелист Иоанн. В греческой мифологии известно также превращение Зевса в лебедя (при соблазнении Леды), Плеяд — в голубей,  Алкионы — в зимородка. Римский бог лесов Пик был превращён в дятла за то, что отверг любовь Кирки.

Другим примером является древнеегипетская литература. В ней характерно обилие птичьих изображений на знаменах, гербах и и образов богов-птиц. Был широко распространён культ сокола (или ястреба), бывшего формой воплощения Гора и его ипостасей. Сокол с распростёртыми крыльями был в Древнем Египте символом неба, воплощением бога Монту и считался священной птицей (в частности, олицетворением фараона). Священным считался и ибис, воплощение бега Тота (убийство ибиса, как и сокола, каралось смертью). В Карнаке коршун рассматривался как ипостась богини Мут. «Птичью» кодовую версию, повествующую с борьбе сокола и змей, имеет и тема соперничества божественных братьев Гора и Сета. В виде голубя — духа, который охранял Осириса, иногда изображалась Исида.

Что же касается символики птицы в русской литературе, то здесь она ярко представлена в былинах и сказках. Герой русских былин Вольга, охотясь на лебедей и уток, превращается в сокола. Сказочные девицы после купания обращаются в лебедиц, утиц или голубок (иногда это связано с утратой своей одежды и облачением в птичью). В птиц (сов, сорок и т. п.) могут обращаться и ведьмы, колдуны, злые духи.

Птицы очень популярны как объект живописи среди художников. Множество полотен посвящено этим райским созданиям. А отдельные художники сделали их основным лейтмотивом своего творчества. На нашем сайте представлены картины с птицами от современных художников. Вы можете приобрести как репродукции, так и оригинальные работы самих авторов.

В живописи итальянского Возрождения распространен образ Мадонны со щеглом — символом страстей, опалённости (такую же символику имеет и королёк). 3 Одним из таких примеров является картина знаменитого итальянского художника эпохи Возрождения – Рафаэля Санти под названием «Мадонна со щеглом», в которой птица является символом страстей Христовых. Автор противопоставляет нам образ Мадонны, полный безмятежности и покоя, и образ щеголя, являющегося неким искусителем для Младенца Христова, который тянется к нему.

В русской живописи образ птицы представлен несколько иначе. Здесь, как правило, данное понятие символизирует рождение новой жизни, расцвета и сил. Ярким образцом является картина Алексея Саврасова «Грачи прилетели», в которой птицы являются вестниками весны и тепла. В картине другого русского живописца Аркадия Рылова « В голубом просторе» символика полета могучих птиц приобрела новое звучание. Ее волевое, действенное начало дано не в борьбе, а в спокойной гармонии с морем и небом.4

Птице отведена значительная роль в ритуалах, праздник встречи весны, приуроченный к прилету первой весенней птицы, «открывающей» весну, землю, плодородие (в восточнославянской традиции характерна связь птиц с вырием, заморской райской страной); выпускание птиц на волю, печенье ритуальных «птиц» из теста «жаворонки» и т. п.  Исключительное место среди ритуальных миметических танцев занимают «птичьи» танцы: «утиный» танец, танцы орла и индюка у американских индейцев, русский вариант весеннего хоровода — «вутица», литовская детская игра «уточка», «журавлиные» танцы в Греции и многие другие.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что образ птицы в искусстве масштабен, он охватывает такие виды художеств как : живопись, литература, фольклор. Стоит заметить, что для каждого народа изображение птицы представлено по – разному: в изображении некоторых итальянских живописцев, например, образ птицы несет несколько отрицательный характер, совсем по – другому данный символ представлен на картинах русских художников, где образ этого животного является символом свободы, чистоты и мощи. Но, несмотря на различные представления, у всех народов символу птицы отведено большое значение.

Далее проводилась работа с электронными базами архивного сектора, одновременно был осуществлен поиск информации по второму разделу ВКР «Характеристика русской лирики первой половины XIX века». Аналогичным образом был составлен план второго подраздела:

1. Отличительные особенности данного периода литературы
2. Проблемы русской литературы первой половины XIX века
3. Направления, характерные для данного периода литературы. Общая характеристика сентиментализма и романтизма.
4. Представители сентиментализма, романтизма
5. Характеристика русской лирики данного периода
6. Виды лирики : любовная, гражданская, пейзажная и философская. Раскрытие каждого вида.
7. Выводы по данному подразделу

 На его основе был написан  второй подраздел дипломной работы:

2. Характеристика русской лирики  первой половины XIX века.

XIX век называют «Золотым веком» русской поэзии и веком русской литературы в мировом масштабе. Не стоит забывать, что литературный скачок, осуществившийся в данный период, был подготовлен всем ходом литературного процесса 17-18 веков.

Литература  первой   половины  XIX  века  отличается необыкновенной емкостью и универсальностью созданных ею художественных образов. Их можно сравнить с бутонами не распустившегося еще цветка. В это время закладываются первоосновы русской литературной классики, живые клетки ее, несущие в себе неповторимый «генетический код». Это литература кратких, но перспективных в своем дальнейшем развитии художественных формул, заключающих в себе мощную образную энергию, еще сжатую в них, еще пока не развернувшуюся. Не случайно многие из них войдут в пословицы, станут фактом нашего повседневного языка, частью нашего духовного опыта: почти все басни Крылова, множество стихов из «Горя от ума» и «Евгения Онегина», «ноздревщина», «маниловщина», «чичиковщина» Гоголя, «репетиловщина», «молчалинство» Грибоедова и т. д.

В русской литературе  первой   половины  XIX  века  большое место занимает проблема художественной формы, краткости и точности языкового оформления поэтического образа. Идет процесс становления литературного языка. Вопрос «как?» часто теснит вопрос «что?», особенно в произведениях допушкинской поэзии и прозы. Отсюда – напряженные и живые споры о судьбе русского языка между «шишковистами» и «карамзинистами». Отсюда же – жанровый универсализм русских писателей  первой   половины  XIX  века . Они еще лишены в своем творчестве той специализации, которая произойдет позднее, которая заставит Островского отдаться целиком национальной драме, а сатирика Салтыкова-Щедрина – чураться «лепетания в стихах». Пушкин пробует свои силы буквально во всех жанрах литературы: он поэт и прозаик,  лирик , эпик и драматург. И все они вместе, по Чехову, стремятся «коротко говорить о длинных предметах». Произведения русских писателей  первой   половины  XIX  века  невелики по объему, но значительны по образной силе, которая в них заключена.

XIX век – это время формирования русского литературного языка, который оформился во многом благодаря А.С. Пушкину.

В литературе данного периода наблюдается  расцвет сентиментализма и становление романтизма. Эпоха сентиментализма в России еще в XVIII веке была открыта, благодаря работам Карамзина - публикации «Письма русского путешественника» и повести «Бедная Лиза». Сентиментализм Карамзина оказал большое влияние на развитие русской литературы: от него отталкивался, в том числе, романтизм Жуковского, творчество Пушкина.