Инновационный потенциал и модернизация экономики: отечественный и зарубежный опыт

Во-вторых, путем разумного учета  экономических стимулов в патентном  законодательстве. Это достаточно сложно решаемая задача вообще, и особенно в российской действительности, где ей длительное время не уделялось должного внимания. Дело в том, что, с одной стороны, патент должен обеспечивать его держателя средствами для развития дальнейших исследований (за счет получения технологической и интеллектуальной ренты). С другой стороны, срок действия патента не должен тормозить возможность массового тиражирования новшества.

В целом же система ценообразования  в инновационной сфере должна учитывать не только произведенные  затраты, но и предоставлять возможности  для осуществления нового инновационного цикла. НИС технологически развитых стран, судя по результатам их деятельности на рынках товаров и услуг, в том числе патентов, эту проблему взвешенно решили и на законодательном, и на экономическом уровне.

Опыт США по развитию инновационного потенциала в целях модернизации экономики. За годы после распада СССР место мирового лидера научно-технического и технологического развития прочно закрепили за собой США. Но их доминирующее положение в послевоенной конкуренции с СССР выявилось задолго до 1991 г. и определялось рядом разнообразных, устойчивых факторов. Уже к началу 80-х гг. обозначилось явное отставание СССР от США в сфере гражданских НИОКР. К этому времени процесс глобализации финансовых и товарных рынков позволил США фактически стать центром мировой капиталистической экономики. В результате, СССР пришлось вести технологическое соревнование не только с США, как с отдельно взятой страной. В реальности это было соревнование со всеми экономически развитыми капиталистическими странами одновременно.

В этом соревновании стратегия СССР была заведомо экономически проигрышной. Согласно этой стратегии, основные инвестиции в инновации направлялись в оборонно-ориентированные исследования и разработки. Затем предпринимались попытки перенести их результаты (например, в радиоэлектронике и электротехнике) на некоторые виды гражданской продукции, изготовляемой на тех же оборонных предприятиях. Опыт же таких стран как США или Япония еще тогда убедительно свидетельствовал, что инвестиции в гражданские исследования дают несравненно больший экономический эффект, чем использование в коммерческих целях результатов оборонных разработок. Далеко не все оборонные разработки обладают экономической целесообразностью их диффузии в гражданские сферы: гражданская продукция, изготовленная с использованием оборонных разработок, оказывается неконкурентоспособной из-за слишком высоких цен: в то время издержки при разработке оборонной техники в среднем в 20 раз превышали издержки, связанные с разработкой сопоставимой по сложности гражданской продукции. По мнению специалистов, увеличение оборонной составляющей государственных расходов на НИОКР в целом тормозило научно-техническое и технологическое развитие нашей страны.⁵

Поэтому прямое сопоставление экономического развития корректно только в рамках парадигмы, основанной на тезисе о существовании страновых экономик, которые развиваются только за счет внутренних ресурсов. Согласно этой парадигме не учитываются реальная кооперация транснациональных корпораций, их взаимопроникновение на внутренние рынки разных стран.

Следовательно, бурный рост отраслей, относимых статистикой к т.н. «новой экономике», во многом происходит за счет перераспределения экономических и финансовых ресурсов из других секторов мировой экономики, что невозможно вне процесса её глобализации. Основным источником роста наукоемких, высокотехнологичных рынков в основных индустриальных странах стал сформировавшийся к 80-м годам ХХ в. экономический механизм присвоения технологической ренты в глобальном масштабе. Это означало, что развитые страны и прежде всего США, используя этот механизм, предполагающий монопольное владение передовыми технологиями (что в свою очередь требует опережающего развития производственных технологий за счет вложения огромных средств в исследования и разработки и активной маркетинговой политики, позволяющих теснить конкурентов), фактически создали внешнее продолжение своих национальных экономик внутри стран не только «экономической периферии», но и тех, кто не успевал за технологическим развитием на всех его направлениях. Тем самым был создан механизм перераспределения огромных ресурсов, прежде всего – финансовых, с развивающихся рынков и рынков технологически отстающих стран в пользу технологичных монополий США и некоторых других стран.

Оценки авторов показывают, что благодаря присвоению технологической ренты США обеспечивают перераспределение ресурсов с внешних рынков как минимум в 1,35-1,5 раза превышающих масштабы ее собственной национальной экономики. Поэтому представляется, что построение глобальной экономико-финансовой системы востребовало появление качественно новой парадигмы, согласно которой изучение взаимодействия медународных и национальных рынков станет главным обектом новой теории глобализации экономического и финансового развития.

Фрагментарный и разрозненный технологический потенциал Западной Европы до середины 90-х годов прошлого столетия был не в состоянии противостоять экспансии США в сфере технологий. Научно-технический и технологический потенциал КНР и стран Юго-Восточной Азии также еще не достиг уровня технологического лидера. Такие страны, как ФРГ, Великобритания, Франция, Япония способны были конкурировать с США только на отдельных рынках, что создавало для этих стран проблемы не только технологической, но и политической зависимости, роста благосостояния.

В 1970-е годы доминированию североамериканской науки и техники был брошен серьезный вызов со стороны Японии.⁶ Эта страна, не имея собственной развитой фундаментальной науки, тогда обошла США по темпам освоения и выведения на рынки других стран новых видов продукции и технологий. В дальнейшем к Японии присоединились так называемые «новые индустриальные страны» – Сингапур, Тайвань, Южная Корея, Малайзия, продукция которых стала вытеснять американские товары как на международных рынках, так и в самих Соединенных Штатах.

Все эти страны не имели возможности  делать крупномасштабные инвестиции в  развитие науки и техники, значительно отставали от США по уровню высшего и среднего образования, не обладали сложившимися научными школами. Тем не менее, успешность, с какой их энергичные предприниматели находили (в том числе и в США) новые научно-технические и технологические идеи, и темпы, с которыми они превращали эти идеи в коммерчески значимые, востребованные рынками товары, услуги и технологии, значительно превосходила аналогичные показатели США.

Поэтому в 1980-е годы Конгресс, правительство, деловые круги, ученые США предприняли целый ряд шагов по анализу сложившейся ситуации и разработке мер по ее исправлению. Национальная академия наук, Национальная инженерная академия и Институт медицины, с одной стороны, и несколько ассоциаций промышленников, с другой, образовали специальные группы по изучению проблем конкурентоспособности американской промышленности.⁷ В результате этих коллективных усилий в правительстве, научно-технических кругах и бизнесе сложилось достаточно четкое представление о том, что нужно делать для исправления ситуации. Одним из главных выводов общенациональной дискуссии стало формирование концепции «национальной инновационной способности» (national innovation capacity). На этом основании было решено: необходимо рассматривать способность страны генерировать передовые технологии и в кратчайшие сроки их осваивать как важнейший фактор укрепления национальной экономики и безопасности.

В США обратили внимание на то, что  те индустриально развитые страны, где укоренилось традиционно сильное влияние государства на экономику, в течение 1980-90-х гг. в своей промышленной политике сделали ставку на поддержку «своих» технологических фирм в таких отраслях, как компьютеры, телекоммуникации, биотехнология и т.п. Допуск иностранного капитала в эти отрасли строго обуславливался созданием лицензионных производств. В США же роль федерального правительства традиционно ограничивалась активным участием в фундаментальной науке (basic science), а также в целевых исследованиях (mission-oriented research), выполняемых в интересах государственных ведомств (министерства обороны, сельского хозяйства, здравоохранения, НАСА и др.). Дальнейшие стадии инновационного процесса уступались частному бизнесу и рынку. Полагалось, что такое разделение функций государства и бизнеса вполне способствует как повышению эффективного научно-технического развития, так и соответствует американской системе капитализма. Однако под влиянием конкуренции и экономических достижений, прежде всего Японии, в которой правительство играет гораздо более существенную роль на этапах прикладных разработок и организации производства, руководство США решили отойти от традиционной позиции и также призвали усилить роль, поддержку и ответственность государства на этих важных для инноваций этапах.

Чтобы упрочить свое технологическое  лидерство, правительство США выступило  в роли главного идеолога, устанавливавшего новые национальные цели развития науки и техники. В феврале 1993 г. в специальном докладе «Технологии для экономического роста Америки: новое направление в построении экономической мощи» президент Клинтон провозгласил новую научно-техническую политику.⁸ Он выдвинул следующие цели, на которые должна быть направлена вся деятельность государства в области науки и техники:

– укрепление конкурентоспособности американской промышленности и создание новых, главным образом, высокотехнологичных рабочих мест;

– создание предпринимательской среды, в которой технические нововведения могут процветать, и в которой инвестиции тесно связаны с новыми идеями;

– обеспечение скоординированного менеджмента технологиями по всем ведомствам федерального правительства;

– создание более тесных рабочих отношений между промышленностью, федеральными ведомствами, правительствами штатов и университетами;

– переориентирование национальных усилий на технологии, являющиеся критическими для современного бизнеса и растущей экономики, такие как информатика и коммуникации, гибкие производства, технологии охраны окружающей среды;

– подтверждение государственных обязательств перед фундаментальной наукой как основой всего технико-технологического развития.

В то же время  была признана необходимость принятия дополнительных мер в налоговой и торговой политике, в формах и методах регулирования в данной области; определенных изменений в системе образования (как в школах, так и в вузах); усиления участия частного бизнеса в финансировании программ исследований и разработок; развития и активной поддержки специальных служб внедрения нововведений во всех федеральных министерствах и ряд других.

Тем самым была признана необходимость переориентации всей государственной политики в образовательной и научно-технической сферах. Для этого потребовался более жесткий управленческий механизм, который позволил усилить контроль федерального правительства над направлениями потоков инвестиций в науку и технику и их эффективностью, а также периодически оценивать результативность налоговой политики и регулятивных мер, предпринимаемых конгрессом и правительством.

В результате была усилена роль всех органов федеральной власти, участвующих в формировании и осуществлении научно-технической политики. Одновременно при оценке всех мероприятий были применены методы программной оценки, которая подразумевает сопоставление достигнутых результатов по каждому из мероприятий с целями и критериями их достижения, установленными заранее.

Дополнительно было предложено перейти от традиционных целевых исследований, в которых обычно ставится научная задача, подлежащая решению, и выделяются средства на ее решение без учета возможных последующих коммерческих результатов, – к инвестиционным проектам с учетом их эффективности, разработанным специально для укрепления конкурентоспособности американской промышленности и повышения занятости. Чтобы реализовать эту политику, решающее значение имело установление приоритетов развития науки и техники, а также объединение финансовой ответственности правительства и частного бизнеса за инвестиции в научно-технические проекты.

В 90-е годы были определены четыре основные формы воздействия государства на научно-техническую сферу: во-первых, прямая бюджетная поддержка разработки, коммерциализации и внедрения новых продуктов и технологий; во-вторых, их косвенная поддержка через фискальные меры и налоговую политику, а также административное регулирование в данной области; в-третьих, инвестиции в систему образования – в новых условиях для эффективной реализации технологий требуется высококвалифицированная рабочая сила и менеджмент; в-четвертых, поддержка критических элементов хозяйственной инфраструктуры, жизненно необходимой для функционирования современной экономики – правительство приняло на вооружение концепцию жизненного цикла технологий, согласно которой оно взяло на себя ответственность не только за создание и внедрение технологий, но и за разработку мер по утилизации результатов их использования.

Кроме того, всем министерствам и  ведомствам, непосредственно отвечающим за национальную безопасность (включая министерства обороны и энергетики, НАСА), было предписано в обязательном порядке выделять до 10-20% средств своего научно-технического бюджета на организацию кооперативных исследований с участием частного бизнеса.

Задача кооперации была признана одной из самых приоритетных. Перед министерствами и ведомствами было поставлено требование о том, чтобы всеми возможными способами добиваться расширения участия бизнеса в совместном финансировании исследований и разработок. Такая кооперация рассматривалась в США как мощное средство приближения разработок к фактическому использованию: фирмы в этом случае лучше информированы о проводимых исследованиях и лучше представляют себе коммерческий потенциал получаемых результатов.

 В области внедрения правительство пошло на распространение организационной формы, уже в течение примерно ста лет с успехом использующейся в американском сельском хозяйстве, где основные нововведения доводятся до фермеров и крупных хозяйств с помощью так называемых Служб внедрения (Extention Service). Была принята и начала реализовываться программа создания Национальной сети центров внедрения промышленных технологий (National Network of Manufacturing Extention Centers). Существующие тогда подобные центры в основном были нацелены на малый бизнес. Было принято решение расширить сферу их деятельности путем охвата всех видов бизнеса безотносительно их размеров, чтобы дать возможность всем компаниям получить доступ как к информации по новым промышленным процессам, так и к экспериментальному оборудованию, программам подготовки кадров и т.п. Финансирование подобных центров осуществляется на долевой основе из бюджетов федерального, штатного и муниципального уровней. Организационной базой для подобных центров стали местные университеты, предлагавшие программы в области технологий и организации производства.