Родословные предания и легенды бурят

Самым многочисленным родом  племени эхирит является шоноевский род, который обитает по реке Лене и притокам ее Кученге и Анге, на северном берегу Байкала, в Иркутской области, в Баргузине, Иволге, Кударе и Селенге, в Бурятской АССР. Буряты различают малый и большой шоноевские роды бага  (бисэгэн)   шоно и ехэ шоно. На  Волге среди торгоутов тоже имеются Бага и Ехэ Чунусов - малый и большой чунусовские роды, которые подчинялись Больше-Дурбетскому улусу. Чунусовы роды являлись самыми многочисленными и сильными родами среди торгоутов. Роды, относящиеся к племени булагат-абаганаты, ашаабагаты, хойты (соёты), также имеются на Волге среди торгоутов, причем    роды  абаганатов (абаганеров) и ашаабагатов (ачинеров) живут также среди кайбалов и теленгутов на Алтае и во Внутренней Монголии.

Фольклор торгоутов и  теленгутов тоже имеет очень много  сходства с фольклором бурят, особенно западных. Все пословицы и поговорки, изданные проф. Вл. Котвичем, бытуют у западных бурят. В героическом эпосе сюжеты и характеристики героев, поэтические приемы сказителей сходны до тождества. Герои бурятских эпопей охотятся по северным увалам Алтая, по южным склонам Хан Хухэя, табуны их пасутся по северной стороне Алтая и Хухэя. Фамильное кладбище героев бурятских эпопей находится в Улан-хаде, на границе земель халхасцев и сунитов. Имеется сходство и в жилищах алтайцев и западных бурят. Излюбленным жилищем тех и других является восьми- или шестистенная деревянная юрта с ее необходимыми принадлежностями - баранами и ухуками. В верованих_также  имеется много общего.

Раньше члены родов  обязаны были знать свою родовую  и племенную генеалогию как по восходящей, так и по нисходящей линии; родовые и племенные легенды, рассказы о племенных и родовых вождях, о знатных людях, о жизни и деятельности знаменитых тухэшинов, имена племенных и родовых божеств, призывания их, ритуальные действия и обряды племенных и родовых жертвоприношений, боевые кличи, тамги, меты. Знание всего перечисленного требовало от членов рода обоего  пола  хорошей памяти  и постоянной   тренировки.   Всем комплексом родовой и племенной премудрости овладевали отдельные, особенно одаренные люди, большинство же запоминало что-нибудь одно, например: 1) призывания родовых и племенных божеств и связанных с ними ритуальных действий; 2) легенды о происхождении о расселении племени и родов; 3) героические эпопеи и исторические песни; 4) сказки. Знатоки первого раздела назывались хаялгашинами, но не шаманами; второго - тухэшинами; третьего - улигэршинами; четвертого - онтохошинами. Особо даровитые люди, которые овладевали всей племенной и родовой мудростью, считались хэлмэршинами - «энциклопедистами». Таковыми в западной, части Бурятии были О. Атриков (Куда), Б. Абхаев (Ольхон), Б. Тулаев (Сайгуты), С. Панаев (Китой), М. Эренов, Б. Барлаков и Н. Хангалов (Унга), С. Шанаршеев (Оса), Г. Пянкин и Б. Зурбанов (Аларь), а в последнее время - П. Петров, Л. Тушемилов и П. Ханхаев (Унга). Они славились на всю западную Бурятию, в восточной части - Д. Дарбаев, Т. Тобоев, В. Юмсунов, X. Сахаров, Ш.-Н. Хубитуев и Б. Хубитуев. Ш-Н. Хубитуев оставил рукописный труд «Бичихан записка», написанный им в 1839 году. Т. Тоботоев, В. Юмсунов, X. Сахаров и Б. Хубитуев оставили после себя рукописные труды в виде «Летописей», которые изданы Академией наук СССР. К этим людям обращались за разными советами, приезжали издалека слушать их рассказы и состязаться с ними в знании происхождения и расселения племен и родов, а также песен.

Незнание родословной племени, рода и улуса, происхождения и расселения их, легенд, преданий и сказаний, связанных с ними, а также родовых и племенных песен считалось боль-. шим позором. О людях, не знающих племенные, родовые и улусные премудрости, презрительно говорили: «Нэрэбэй, нэлдэр, солобой сохо» - «Некто без имени, жук без прозвища». Улус, провожая девушку к ее жениху в чужой род, обязательно приглашал в свадебный поезд песенников, тухэшинов и хаялгашинов. Если в этом улусе не было своих знатоков, то родители невесты приглашали их из соседних улусов своего рода.  Также делали и  родители жениха.

Певцы состязались в исполнении песен, тухэшины - в знании родовых легенд и преданий, хаялгашины -родовых божеств и их призываний, импровизаторы со стороны невесты отражали нападки родни жениха на родовые характеристики рода невесты.

Поэтому у бурятского народа было в обычае прививать детям любовь к родной старине, передавать им свои знания родословного древа, связанные с ним легенды, предания и сказания.  Отцы и матери, особенно дедушки и бабушки рассказывали детям в доступной форме генеалогию по восходящей и нисходяш.ей линиям. Первая учеба начиналась обычно с детских считалок. За считалками по концентрической линии переводили к детским сказкам, потом к родословию улуса, рода и племени. У бурят прежде, как и у индейцев Северной Америки, дети семи-восьми лет уже знали генеалогию улуса, рода и племени.

На семейных и общественных празднествах и торжествах, в присутствии многочисленных гостей, приезжавших с разных концов, иногда и за 100 верст, среди которых бывали знатоки не только своего рода и племени, но и многих других родов, обычно производили испытание детям. На эти празднества и торжества отцы и матери, дедушки и бабушки брали детей, внуков и внучек, которые тут же бегали и играли. Детей поочередно призывали к столу гостей и задавали вопросы. Стоя у стола в почтительной позе, дети отвечали на вопросы. Они перечисляли своих предков по восходящей и нисходящей линиям, начиная с Буха нойона и кончая самим собой и обратно. Чтобы проверить твердость знания, слушатели спрашивали с середины генеалогии, а потом вверх и вниз. За хорошие ответы детей хвалили, угощали заранее приготовленными конфетами, пряниками и хорошим куском мяса с праздничного стола. Сбившимся и запутавшимся детям советовали чаше обращаться к своим дедушкам и бабушкам, высказывали пожелания к будущему празднику потверже заучить генеалогию и свой репертуар.

На тех же семейных и общественных торжествах и празднествах, наряду со стариками и старухами, людьми средних лет обоего пола, присутствовали молодые парни и девушки. Они также принимали деятельное участие в диспуте старшего поколения. Диспуты открывались с вопросов молодым гостям: «Откуда вы и какого рода?». За этим обычно следовала просьба: «Назовите родню по линиям отца и матери до пятого поколения, включая самого себя - юhэн нагаса». Эта задача считалась трудной, не каждый мог выполнить ее. Трудность ее заключалась в том, что брак у бурят прежде был строго экзогамным, поэтому родня по матери могла находиться не только в дальних родах, но нередко в Забайкалье и Халхе.

Почетным гостям, то есть ближайшей родне по матери, отцу, жене, тетке и невестке полагалось так называемое именное мясо - нэрэтэй мяхан: голова барана и лошади, лопатка, бедровые кости, берцовые кости - мужчинам, грудинка, тазовая кость и начиненная в желудок кровь закланного животного - женщинам. Голова барана или лошади подавалась с семью надрезами на лбу, обеих челюстях, глазах и ушах. Надрезы означали: на лбу - мысли наши глубоки, и никто из посторонних не превосходил   нас;    на    челюстях - зубы    наши   крепки и от всех могут отгрызаться; на глазах - глаза наши зорки, и мы насквозь видим чужаков, на ушах - уши наши чутки, и мы слышим все. Лопатка подавалась с надрезанным хрящом.  Принявший ее должен был, отведав сам, отрезать маленькие куски и раздавать присутствующим, говоря: «Далаhаа далан хун хуртэхи еhотой юма» - «Лопатку должно разделить на семьдесят частей». В мозгах бедровой_ и берцавой костей заключалась жизненная сила-сулдэ (hулдэ), тазовая кость, грудинка, начиненная в желудок кровь символизировали роль женщины в зарождении и появлении человека (в тазу зарождается человек, зародыш питается кровью матери в утробе ее, а после рождения - молоком матери). Надрезы на голове животного определяли роль мужчины в деле руководства и защиты улуса, рода и племени от внешних врагов. Мужчина являлся руководителем рода и племени, глазами и ушами их, а также защитником их словом и делом. Древние буряты верили в то, что мозги животных дают питание мозгу человека, развивают его, глаза - остроту зрению, уши - чуткость, челюсти - находчивость, чтобы отводить словесные нападки людей, огрызаться.

Пережитки далекого прошлого еще сохранились у бурят и. проявляются, в частности, в обряде угощения гостей. Магическое действие частей тела животного на человека еще сохранилось в народной медицине бурят. Если человек сильно простудился, то его лечат следующим образом: приводят барана (или телку), распарывают ему живот, вытаскивают, например, печень и кладут на место расположения печени у больного, селезенку на селезенку, сердце на сердце, кишки на кишки, потом покрывают больного овчинным одеялом; в таком положении больной находится до тех пор, пока не сварится в котле мясо убитого животного. Берцовая и бедровая кости с мясом играют определенную роль во время свадьбы; жених и невеста выполняют ритуал поклонения онгонам родителей, держа в руках бедровую кость лошади или барана. При рождении ребенка закалывают барана или телку, варят в числе других частей животного и бедренную часть, которую затем отдают повивальной бабке. Последняя, приготовив колыбель для новорожденного, берет в одну руку младенца, в другую - стрелу и бедренную кость. Затем к ней подводят малышей: девочек и мальчиков. Повивальная бабка спрашивает у малышей: «Ребенка или бедровую кость будем пеленать и укладывать в колыбель?» На этот вопром малыши отвечают: «Ребенка!» После этого повивальная бабка с малышами кушает мясо с бедренной кости, отделяет от нее все мясо, а самую кость привязывает к колыбели ребенка. Этот обычай соблюдался при рождении каждого ребенка. По числу костей на колыбели можно было  определить  количество  детей у супругов.  Бедренные  кости снимают с колыбели только тогда, когда она перейдет   к старшему сыну. При  рождении первого внука мать снимает кости,  прячет и хранит их как святыню семьи.

Раздав гостям именное мясо строго по степени родства, хозяин дома или  ближайшие родственники его имеют право задавать гостям вопросы или спеть песни, связанные с поднесением того или иного именного мяса. У бурят бытовали циклы песен, посвященных тому или другому именному мясу: теелэйн дуун, далайн дуун, уусын дуун и т. д. Поэтому каждый гость (или гостья) должен был спеть песню, связанную с доставшимся ему именным мясом. Он также обязан был сказать благопожелание (Ур--р): «Пусть овцы ваши размножаются, а камусовый ковер расширяется» (Хонидтнай  удэжэ байг, хубсартнай ургэн болог).                    

Вопросы, связанные с именным  мясом, считались предварительными. После них хозяева или их родственники переходили к характеристике улусов, родов и племени гостей. Сначала они отмечали только положительные черты их, а потом незаметно, вместе с обильными выпивками и закусками, переходили к отрицательным сторонам: перечисляли всех людей из улусов, родов и племени гостей, проявивших себя трусливыми, жадными, глупыми, ленивыми, тупыми, недогадливыми, неповоротливыми, ограниченными, нерадивыми, спесивыми, подхалимами, лицемерами, обманщиками, ворами, лживыми, изменниками, предателями и  убийцами.

На зэгэтэ аба, устроенном в местности  Абалак, ныне Усть-Удинскрго района Иркутской области, когда-то участвовали охотникй буиновского рода. Среди них_был один  скупой. Мать напекла ему лепешек на сметане (бээн). Чтобы не делиться лепешками с товарищами, он спрятал их в дупло дерева и ел только ночью. Один охотник узнал об этом и заменил лепешки мерзлым человеческим калом. Ничего не зная о замене лепешек, скупой охотник ночыо_ пощед.. .есть их. Обнаружив обман, он выругался и поплёлся в табор. Скупость этого человека затем приписывали всему буиновскому роду. На празднествах и пирушках соседние роды всегда подтрунивали по этому поводу над буиновцами.

Один из далеких предков холтубаевского рода ехал по степи на арбе, наехал на одинокую сосну и задел ее колесом. Вместо того чтобы поддать коня назад и освободить арбу, он по своей недогадливости отрубил трубицу колеса и ось арбы. Поэтому, когда соседи бурят холтубаевского рода подтрунивали над ними, то спрашивали: «Когда ты ехал сюда, то не задел ли арбой одинокую сосну?».

Некий член шаралдаевского рода, охотясь  в лесу, набрел в густой чаще на зайцев. Испугавшись его и, не находя выхода, зайцы бросились на охотника. Охотник растерялся, снял шля-пу и стал ловить ею зайцев. Он накрыл одного зайца шляпой, а другие стали убегать мимо него. Тогда он бросил зайца со шляпой и погнался за ними. А заяц убежал со шляпой. В результате охотник не поймал ни одного зайца и пришел домой с пустыми руками и без шляпы. Представители других родов, особенно готольцы, на пирушках и празднествах всегда насмехались над шаралдаевцами и приводили в укор им пример с зайцами.

Вce эти обычаи безвозвратно ушли в прошлое, но старики еще помнят их и могут рассказать немало интересного о прежней жизни бурят, когда в улусах безраздельно господствовали патриархальные порядки. Изучение этих обломков прошлого -поможет воспроизвести историю бурят и противопоставить ей новую радостную и счастливую жизнь бурятского народа без лам и шаманов, без нойонов и кулаков, угнетавших прежде отсталого  и   бедного  бурята-труженика.

Вероятно, пригодятся для этой цели записанные нами от лучших знатоков бурятской  старины материалы, печатаемые в настоящей   книге.

БУЛАГАТ И  ЭХИРИТ

Прежде, в глубокой древности, около кочевий верхоленских бурят жил старик со старухой (имена  их остались в прошлых веках). Этот старик имел многочисленные стада и  табуны, которые паслись по рекам и долинам великой реки Лены (Зулэхэ). Он имел семь сыновей, все они были баторами, и слава о них шла по всей Северной Монголии (Хойто Монгол). Братья часто совершали налеты (дооромшилго) на своих соседей, отбирали имущество, утоняли скот и табуны и тем еще увеличили хозяйство своего отца.

Живя в довольстве, ни в чем не нуждаясь, старик притеснял своих сыновей, строго наказывал за маловажные проступки: на ноги им надевал колодку, на шею - доску, морил голодом, бил. Сыновья и невестки ненавидели его так, как можно ненавидеть плохого и жестокого человека. Сыновья и невестки сговорились уехать куда-нибудь со стадами и табунами.

Один раз отец поехал куда-то со своей женой-старухой. Сыновья  воспользовались этим и угнали все  стада и табуны. Они переехали Байкал и поселились в долине реки Верхней Уды (Дээдэ Удэ). Отцу и матери они оставили только одну войлочную юрту (hэеэ гэр).

Родители вернулись  и нашли на своем пепелище только пустую войлочную юрту. Они искали своих сыновей, но нигде их не нашли. Погоревали старик и старуха, но делать было, нечего, стали жить, терпеть нужду и горе,  холод и голод.

В одно прекрасное утро с нового местожительства прибежал сивый старый пороз (хуйлэн хухэ буха). Старик и старуха очень обрадовались ему и встретили его, как родного сына. Старик   бегал  вокруг   и   восклицал:

- Аи, мой сивый  пороз! Ты один нас не позабыл!  Ты лучше всех наших сыновей!                                  

Старик  со   старухой,   как   могли,   ухаживали   за   порозом: гладили по шерсти, кормили хорошим сеном и зеленой  травой. Сивый пороз ежедневно уходил пастись и  вечером возвращался домой, ложился около юрты и жевал свою жвачку.