Шпаргалка по "Философии"

Учение о государстве. В учении о государстве Радищев во многом следует Руссо, связывая происхождение  государства с возникновением частной собственности и образованием вследствие этого неравенства между людьми. Общественный договор, ведущий к образованию государства, заключается в целях обеспечения достижения благ наибольшему числу людей, соблюдения законности и защиты граждан. При заключении общественного договора народ не мог бы согласиться на деспотию, рабство (крепостное право), мучительство, ибо это является нарушением естественных прав человека. Поэтому неправая деятельность государя позволяет народу судить его.

История понимается им как смена  «вольности» и «рабства»: «Из  мучительства рождается вольность, из вольности — рабство...». Радищев прекрасно видит, что борьба «за вольность», в которой он усматривает сущность социальных революций, часто приводит к установлению «рабства». Это утверждение подтверждается диктатурой Кромвеля и диктатурой якобинцев.

Социальный идеал Радищева —  общество свободных и равноправных людей, которые являются полноправными собственниками имущества, созданного их трудом. Земля должна быть поделена между теми, кто ее обрабатывает: «Себе всяк сеет, себе жнет». Никакие сословные различия и привилегии не должны иметь места. Наилучшей формой государственного устройства для России он считал добровольную федерацию городов — республик с вечевыми собраниями — такого типа, какие существовали в Новгороде и Пскове в X—XVI вв.

Судьба учения. Идеи Радищева и  прежде всего его критика крепостничества оказали большое влияние на последующее развитие общественно-политической мысли в России, и в первую очередь революционной (на декабристов, народников, анархистов, марксистов и т.п.).

ЕЩЕ

Учение Сковороды о человеке опирается на понятие «внутреннего человека», которое в учениях восточных отцов церкви говорит о человеке как единении сердца и ума (См.: Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной церкви // Мистическое богословие. Киев, 1991), а также на понятие «сродства», которое позже получило развитие у славянофилов и характеризовало целостное отношение человека к миру. Обращение к внутреннему человеку выделяет особое исследовательское поле, в котором всесторонне выясняются феномен человека эмпирического, сущность человека внутреннего и принцип «познай самого себя», который направлен на то, чтобы «вырвать сердце из клейкой стихийности мира».

В основании метафизики человека Сковороды  лежит противопоставление внешнего и внутреннего, что в целом  традиционно как для религиозной  антропологии, так и для антропологических  идей, современных Сковороде. Формирование антропологической парадигмы на Западе связано с преодолением этого противопоставления, что, в частности, отмечал А. Гелен в своей статье «О систематике антропологии» (Проблема человека в западной философии. М., 1988). Но если философы XVII–XVIII вв. искали основание связи внешнего и внутреннего, способов проявления одного в другом, если христианская антропология, следуя догмату, аксиологически подчиняла внешнее (тело) внутреннему (душе), то Сковорода, оставаясь в традиции своего века, понимает это отношение несколько иначе: внешнее таит в себе внутреннее, скрывает его. Такое понимание явно несет в себе момент мистической трактовки, но для Сковороды такое понимание отношения внешнего и внутреннего имеет методологический смысл: то, что утаивает, берется им в жизненной полноте, хотя и понимается им как «неистинная» целостность. Таким образом, уже у самых истоков русская философия оказывается в позиции отличной от позиции рационализма западноевропейской философии.

В анализе человека Сковорода высвечивает  две стороны проблемы его бытия. С одной стороны, он рассматривает  человека в контексте структуры  бытия, объявляет его одним из миров с микрокосмом. Но, взяв человека как микрокосм, философ приходит к необходимости рассмотреть  связь этого микромира и макромиром. Для Сковороды это связь мистическая, поэтому она дается либо как откровение Бога человеку, либо как устремление  человека к Богу на дороге самопознания. Здесь важно то, что эта связь, как подчеркивают исследователи  творчества Сковороды (Эрн, Чижевский, Зеньковский и др.), может быть осмыслена только как символический  мир, что и делает Сковорода в  своем учении о Библии и архетипе Наркисса. С другой стороны, сокровенный характер этой связи вводит в философствование Сковороды, как бы мы теперь сказали, экзистенциал надежды. Надежда найти себя, истинно постичь жизнь, т. е. стать счастливым, и тем самым избежать «тлени» – вот второй аспект анализа человека у Сковороды и предмет хорошо разработанных им педагогических идей. Таким образом, положение человека в мире, по Сковороде, имеет два выражения: объективное – в структуре мира, и субъективное – для себя.

Вопрос 7.

Духовно-академическая философия

В XIX веке философские курсы читались в духовных академиях Москвы, Киева, Петербурга и Казани. В сочинениях профессоров этих учебных заведений  традиционные принципы богословия нередко  получали серьезное философское  обоснование, достаточно широко использовался  опыт новоевропейской философии.

Федор Александрович Голубинский (1798–1854) — профессор Московской духовной академии, читал курсы истории  философии, онтологии, гносеологии, нравственной философии, стал основателем московской школы теистической философии. Основные труды Голубинского, дающие представления о его религиозно-философских идеях, были опубликованы посмертно. Развивая прежде всего традицию платонизма в православной мысли и опираясь на святоотеческую традицию, мыслитель обращался также к немецкой философской классике, творчеству Ф. Якоби, Ф. К. Баадера и других. Традиционно устанавливая границы философского опыта по отношению к опыту богословия, он в то же время признавал стремление к безграничности познания изначальным и коренным свойством человеческого разума. Идея Единого Бесконечного Существа — центральная и в религиозной онтологии Голубинского, и в его гносеологических воззрениях. Идея Бесконечного Бытия определяет метафизическую природу человека, бесконечную устремленность его духа. Но эта же идея «освещает» конечность и ограниченность всего существующего, в том числе и человеческого познания. Подлинным ответом человеку в его устремленности к бесконечному единству становится божественное Откровение. Задача же философии как «системы познаний, приобретенных разумом» состоит в воспитании в человеке «любви к премудрости божественной и человеку предназначенной».

Федор Федорович Сидонский (1805–1873) преподавал философию в Санкт-Петербургской духовной академии. Основное философское сочинение — «Введение в науку философии» (1833). Это был первый опыт философского «введения» в истории русской мысли. Философия определяется автором как «учебное решение вопроса о жизни вселенной, выведенное из строгого рассмотрения природы нашего ума и проведенное до определения законов, по которым должна направляться наша человеческая деятельность». Историко-философский процесс Сидонский рассматривал как постепенное и не лишенное противоречий продвижение к полноте истины. Философия обладает внутренней самостоятельностью, и ее «встреча» с истинной религией происходит свободно и естественно, поскольку «живое боговедение» является «верной опорой философии».

Сильвестр Сильвестрович Гогоцкий (1813–1889) учился в Киевской духовной академии. Доктор философии, защитил диссертацию «Обозрение системы философии Гегеля» (1850). Влияние немецкой философской классики сказывается как в философских, так и в богословских трудах Гогоцкого. Он стал автором первой российской философской энциклопедии, 4-томного «Философского лексикона». Формулируя собственную философско-богословскую позицию в русле православного теизма, Гогоцкий полагал, что христианское понимание Бога как «Безусловного Существа» и «всесовершенного разума» нашло свое выражение в истории философской мысли и в особенности в философских системах Гегеля и Шеллинга.

Василий Николаевич Карпов (1798–1867) окончил  Киевскую духовную академию, впоследствии возглавлял кафедру философии в  Санкт-Петербургской духовной академии. Осуществил наиболее полный для того времени перевод сочинений Платона. Был автором ряда философских  сочинений: «Введения в философию», «Логики» и других. В ряде трудов («Взгляд на движение философии в мире христианском», «Философский рационализм новейшего времени» и других) Карпов связывает появление и судьбы европейского рационализма с определенными религиозными движениями. Так, например, в немецком идеализме он усматривал непосредственное и решающее влияние протестантизма (Кант «перенес в метафизику начало протестантства и создал философию протестантскую»). Мыслитель не отрицал значения опыта европейской философии, но полагал, что на российской духовной почве, питаемой традицией восточного православия, последовательный рационализм не имеет будущего.

Русское православное любомудрие «требует, чтобы ум и сердце не поглощались  одно другим и вместе с тем не разделяли своих интересов, но, развиваясь в постоянной связи между собою, как орган веры, в просветленной… душе находили твердые основания  для решения задач философии…».

Виктор Дмитриевич Кудрявцев-Платонов (1828–1891) после смерти Голубинского возглавлял кафедру философии Московской духовной академии. Продолжая традицию теистического философствования, Кудрявцев-Платонов развивает собственную систему «трансцендентального монизма». Этот, в сущности, теистический монизм он противопоставлял историческим типам материалистического и идеалистического монизма. Обе эти философские традиции, согласно Кудрявцеву-Платонову, предлагая выбор одного из субстанциальных начал (материального или идеального), тем самым ограничивают полноту бытия. Реальное преодоление дуализма бытия возможно только с теистической позиции, признающей абсолютную действительность Высшего Существа, «объемлющего бытие» и являющегося творческой причиной субстанциальности мира. Определяя философию как «науку об абсолютном и идеях, рассматриваемых в отношении к абсолютному, к их взаимной связи и проявлению», Кудрявцев-Платонов отводил метафизике центральную роль в своей системе философских наук. К фундаментальным философским дисциплинам он, наряду с метафизикой, относил этику, философию права и эстетику, к пропедевтическим («основным») — логику, психологию, историю философии, к «прикладным» — философию истории, философию религии и ряд других.

Памфил Данилович Юркевич (1826–1874) был профессором Киевской духовной академии, с 1861 года работал на кафедре философии Московского университета, читал лекции по логике, истории философии, психологии. Одним из учеников Юркевича был В. С. Соловьев. Фундамент религиозной метафизики Юркевича составила традиция платонизма, к которой он апеллировал постоянно и которую последовательно соотносил с философским опытом, берущим свое начало в философии И. Канта. Послекантовская философия, по Юркевичу, не может предать забвению учение Платона о «метафизической и абсолютной истине», поскольку в этом случае философское открытие самого Канта оказывается лишь еще одним вариантом скептицизма, «который вообще невозможен в смысле философского принципа». «Истина Кантова учения об опыте, — утверждал Юркевич, — возможна только вследствие истины Платонова учения о разуме». Философия, по Юркевичу, есть не признающее никаких границ стремление к «целостному миросозерцанию» и в этом отношении «есть дело не человека, а человечества». Поднимаясь на «метафизическую высоту безусловной Божественной идеи», философия «встречается» с верою, «которая в истории науки есть деятель более сильный… нежели сколько воображает себе исключительная эмпирия». Для Юркевича вера — метафизическая предпосылка познания, причем как научного, так и философского, но «встреча» веры с теоретическим знанием возможна только в сфере философии. В трактовке Юркевича классическое августиновское «верю, чтобы понимать» означало признание необходимости оплодотворения веры, как существеннейшего двигателя познания, философией, необходимость философской веры. Уже этим обстоятельством определяется также необходимость и даже неизбежность религиозной философии. Это убеждение Юркевича в фундаментальном религиозном значении свободной философской мысли — отнюдь не в качестве инструмента («служанки») безусловно было воспринято его учеником, основоположником традиции российской метафизики всеединства В. С. Соловьевым.

Вопрос 8.

В условиях реакции и репрессий  против революционной идеологии  широкое развитие получила либеральная  мысль. В размышлениях об исторических судьбах России, ее истории, настоящем  и будущем родились два важнейших  идейных течения 40-х гг. XIX в.: западничество  и славянофильство. Представителями славянофилов были И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, Ю.Ф. Самарин и многие др. Наиболее выдающимися представителями западников выступали П.В. Анненков, В.П. Боткин, А.И. Гончаров, Т.Н. Грановский, К.Д. Кавелин, М.Н. Катков, В.М. Майков, П.А. Мельгунов, С.М. Соловьев, И.С. Тургенев, П.А. Чаадаев и др. По ряду вопросов к ним примыкали А.И. Герцен и В.Г. Белинский.

И западники, и славянофилы были горячими патриотами, твердо верили в  великое будущее своей России, резко критиковали николаевскую Россию.

Особенно резко славянофилы  и западники выступали против крепостного права. Причем западники  — Герцен, Грановский и др. — подчеркивали, что крепостное право — лишь одно из проявлений того произвола, который  пронизывал всю русскую жизнь. Ведь и “образованное меньшинство” страдало от беспредельного деспотизма, тоже было в “крепости” у власти, у самодержавно-бюрократического строя. Критикуя российскую действительность, западники и славянофилы резко  расходились в поисках путей  развития страны. Славянофилы, отвергая современную им Россию, с еще большим  отвращением смотрели на современную  Европу. По их мнению, западный мир изжил  себя и будущего не имеет (здесь мы видим определенную общность с теорией  “официальной народности”).

Славянофилы отстаивали историческую самобытность России и выделяли ее в отдельный мир, противостоящий западу в силу особенностей русской  истории, религиозности, русского стереотипа поведения. Величайшей ценностью считали  славянофилы православную религию, противостоящую рационалистическому  католицизму. Славянофилы утверждали, что у русских особое отношение  к властям. Народ жил как бы в “договоре” с гражданской системой: мы — общинники, у нас своя жизнь, вы — власть, у вас своя жизнь. К. Аксаков писал, что страна обладает совещательным голосом, силой общественного мнения, однако право на принятие окончательных решений принадлежит монарху. Примером такого рода отношений могут стать отношения между Земским собором и царем в период Московского государства, что позволило России жить в мире без потрясений и революционных переворотов, типа Великой французской революции. “Искажения” в русской истории славянофилы связывали с деятельностью Петра Великого, который “прорубил окно в Европу”, нарушил договор, равновесие в жизни страны, сбил ее с начертанного богом пути.