Художественный образ в лирике Лермонтова

187

поэта. Но с течением времени  оригинальный образ поэта в лермонтовских стихотворениях становится все более отчетливым и законченным. И здесь пролегает заметная грань между юношеской и зрелой лирикой поэта. Лирические стихотворения последнего периода дают возможность воссоздать яркий и цельный, при всех его противоречиях, образ поэта, что не раз делалось лермонтоведами.

Как и образ-переживание, образ автора-лирика естественно  назвать лирическим. Этот образ концентрирует  отдельные переживания, составляющие содержание лирических произведений. Образ автора — образ субъекта переживаний, и в этом смысле его можно назвать субъективным, или (во избежание неправильного понимания этого термина) субъектным⁶.

Сложнее обстоит дело с образом лирического героя. С одной стороны, этот образ, как было сказано, тесно связан с личностью автора и в этом смысле субъективен. С другой стороны, лирический герой возникает в произведении как образ, наделенный собственным внутренним и обычно внешним обликом и в этом смысле — объективный, или объектный. Такая двойственная природа присуща и лермонтовским лирическим героям. Их можно рассматривать как образы субъективно-объективные. Не будет ошибкой сказать, что постепенно объективная сторона лирического героя у Лермонтова очерчивается все более и более законченно. Лирический герой становится характером, у которого есть свой внутренний мир, свое отношение к людям. Таковы лирические герои стихотворений «Завещание», «Свиданье», «Пророк», не говоря уже о таком шедевре, как «Бородино». Уменье поэта перевоплощаться в лирического героя, достигает здесь предельной силы.

Мы говорим о лирическом я, о лирическом субъекте, выступающем или в образе поэта или в образе его лирического героя. Однако лирике знакомы и произведения, лишенные лирического я. Немало таких произведений и у Лермонтова, особенно во второй период. Напомним известные стихотворения «Парус», «Листок», «Утес» или

188

стихотворения типа портретных: «М. А. Щербатовой», «К портрету». Едва ли стоит по этому поводу поднимать  вопрос, возможна ли «бессубъектная»  лирика? Сколь бы ни было «объективно» содержание лирического произведения, в той или иной мере и форме субъект здесь присутствует всегда. Это можно утверждать, исходя из самой сущности лирики. Это подтверждается и перечисленными выше лермонтовскими стихотворениями, в которых отсутствует лирическое я, но в которых с полной очевидностью присутствует лирический субъект, эмоциональность которого ощущается непосредственно. Но присутствует он по-особому, что подводит нас к иным формам или категориям художественного образа в лирике Лермонтова.

* * *

В лирической поэзии Лермонтова, как и в творчестве всякого другого поэта-лирика, значительное место занимают объективные, или объектные, образы. Поэт-лирик пишет не только о своих переживаниях, но и о предметах, вызывающих эти переживания. В лирике, как роде словесного искусства, не только выражается сознание поэта, но и отражается действительность. Внутренний мир поэта, составляющий основное содержание лирической поэзии, формируется под воздействием мира внешнего, реального, социального. И этот внешний мир, лирически преломленный, вовсе не чужд лирике. Читая лермонтовское стихотворение «Родина», мы не только воспринимаем выраженное поэтом чувство любви к родной стране, но и видим нарисованную здесь широкую картину деревенской, народной России. Однако в лирике действительность отражается иначе, чем в эпосе и драматургии. В задачи поэта-лирика, как известно, не входит то широкое и полное изображение характеров и событий, какое мы встречаем у романиста, драматурга. Изображение предметов внешнего мира помогает лирическому поэту выразить мысли и чувства, вызванные этими предметами, помогает ему передать свое душевное состояние читателю. Этим подтверждается приведенное выше теоретическое положение об образе-переживании как основе лирического произведения. Следует согласиться с Л. И. Тимофеевым, подчеркивающим, что изображаемые поэтом-лириком явления и предметы «подчинены задаче раскрытия переживания»⁷. Но едва ли прав

189

Л. И. Тимофеев, когда он утверждает, что «эти явления и предметы уже не имеют самостоятельного образного значения»⁸. «Они представляют собой, — продолжает автор, — так сказать, отдельные и необходимые элементы для создания целостного образа — переживания⁹. Лирика Лермонтова, особенно в ее эволюции, ставит под сомнение этот тезис. Призывая служебное значение объективных образов в лирике Лермонтова, мы все же имеем право рассматривать их не как элементы, необходимые для создания образа-переживания, а как относительно самостоятельные образы. Предложенное в свое время Белинским деление стихотворений Лермонтова на «субъективные» и «чисто художественные» сейчас не может быть принято без существенных оговорок, однако критик верно подметил объективный характер образов в стихотворениях второго рода. В таких пьесах, как «Ветка Палестины» и «Тучи», по наблюдению Белинского, «видна еще личность поэта, но в то же время виден уже и выход его из внутреннего мира своей души в созерцание ,,полного славы творенья“» (IV, 534). А в таких стихотворениях, как «Русалка», «личность поэта исчезает за роскошными видениями явлений жизни» (IV, 534). Пусть «роскошные видения явлений жизни» в лирике поэта глубоко эмоциональны, лиричны. Но это не просто образы-переживания или их элементы. Это — те «картины», о которых дальше пишет Белинский, которые и составляют художественный образ. К зрелой лирике Лермонтова можно отнести слова Чернышевского, сказанные им о поэзии Огарева: «Когда он говорит о себе, вы видите, что из-за его личности выступают личности тех, которых любил или любит он» (III, 564).

Принципиальное значение в этой связи имеет стихотворение «Памяти А. И. Одоевского», которое захватывает читателя не только силой чувства поэта, потерявшего друга, но и глубоким лиризмом нарисованного в стихотворении портрета умершего друга. Да, это лирический портрет, но все же это портрет, в котором нашла объективное отражение личность поэта-декабриста. Было бы несправедливо — и в отношении Одоевского и в отношении Лермонтова — расценивать этот образ только как «элемент»

190

субъективного образа-переживания. «Я знал его», — начинает Лермонтов и, с грустью сообщив о безвременной смерти поэта, легкими, но выразительными штрихами рисует его пленительный облик:

...Он сохранил и блеск  лазурных глаз,  
И звонский детский смех, и речь живую,  
И веру гордую в людей и жизнь иную.                             

(II, 131)

По мере идейного и художественного  созревания поэта постепенно расширялся круг предметов и явлений действительности, охватываемых его лирическим вниманием: любимая женщина, близкий друг, окружающие люди, современное поколение молодежи, светское общество, правящие круги, простые люди¹⁰, народ — таковы основные «предметы» лирической поэзии Лермонтова. В его гражданской лирике нашли отражение явления и события современности, имевшие большое общественное значение: гибель Пушкина и преследования, которым подвергался сам поэт, крепостническое рабство и политический гнет, французская революция и холерные бунты в России...

Во всех подобных случаях  перед читателем возникает лирический образ, то есть образ, отмеченный печатью  своей принадлежности к лирическому  роду. Однако в то же время это  образы предметные, объективные. В лирических портретах юного Лермонтова субъективное начало явно преобладает над объективным. Таково, например, обращение к Н. Ф. Ивановой в стихотворении «К*» (1832), где женский образ возникает, как в негативе, в излияниях авторского чувства, в экспрессии взволнованной авторской речи. В стихотворениях 1838 года «Слышу ли голос твой» и «Как небеса твой взор блистает» наблюдается некоторое равновесие объективного и субъективного начал. В более поздних стихотворениях: «М. А. Щербатовой» (1840), «К портрету» (1840) центр тяжести переносится на психологический портрет изображаемой «натуры».

Поставленная нами задача определения разновидностей художественного  образа в лирике Лермонтова не требует  конкретного рассмотрения нарисованных поэтом объективных образов. Нам  достаточно подчеркнуть наличие  этой

191

категории образов в лирике Лермонтова, на что уже было обращено внимание исследователями. Подобные образы по своей предметности находятся в родстве с рельефно очерченными образами лирических героев, например с образом тюремного узника в «Соседе» и «Соседке», но основа образов здесь различна: объективное в лирическом герое является выражением субъективного — авторской личности.

Природа как обычный предмет  лирического изображения (пейзажная  живопись) в поэзии Лермонтова встречается  не часто. Правда, как и другие поэты, Лермонтов иногда рисует пейзажную обстановку действия. Таков, например, «маслом написанный» ночной пейзаж в «Свиданье» («Уж за горой дремучею...»). Чаще природа становится у Лермонтова предметом лирических переживаний поэта, например в стихотворениях раннего периода «Кавказ», «Весна», «Гроза», «Ночь». Но еще чаще пейзаж в лермонтовской лирике выполняет иную функцию, о чем будет сказано дальше.

Рост объективных тенденций  в лирической поэзии Лермонтова приводит, как уже показано исследователями, к развитию у него жанра сюжетной лирики¹¹. Подобное произведение еще не баллада: лирический элемент здесь явно преобладает над эпическим. Однако «балладная» тенденция проявляется отчетливо. Поэт не только выражает свое душевное состояние, не только описывает реальный предмет, с которым связано это состояние, но и повествует о каком-то событии в своей жизни. И здесь специфика лирики как литературного рода определяет характер и структуру сюжета. Часто он носит своего рода эмбриональный характер и остается не развитым в своей структуре.

Расстались мы; но твой портрет  
Я на груди моей храню...                              

(II, 94)

Здесь перед нами развязка сюжета и эпилог. Последний и составляет главное сюжетное содержание стихотворения: поэт свидетельствует, что и при новых увлечениях он на своей груди хранит портрет оставившей его женщины. Из того же эпилога мы вправе сделать вывод, что разрыв произошел не по вине поэта. Иной по содержанию, но тот

192

же по типу сюжет в стихотворении  «Кинжал»: поэт получил кинжал от женщины  «в минуту расставанья», как «любви залог немой». Грядущая развязка любовных отношений и печальный эпилог, ожидающий поэта, привлекают его  внимание и в стихотворении «Оправдание». В скупых намеках стихотворения «Ребенку» перед читателем встает история несчастливой любви. Не принесла счастья и любовь, о которой рассказано в стихотворении «Договор»; неизбежной развязкой будет разрыв. Более мягким, элегическим тоном окрашен сюжет в стихотворении «Из-под таинственной холодной полумаски».

Сдержанность в изложении  лирического сюжета у Лермонтова вызывается нежеланием поэта возбуждать интерес чуждого ему общества к своей личной жизни.

Я не хочу, чтоб свет узнал  
Мою таинственную повесть; 
Как я любил, за что страдал,  
Тому судья лишь бог да совесть!..                                  

(II, 95)

• * *

 

* * *

Во второй период в лирике Лермонтова большую роль начинает играть и еще одна категория образов, занимающая промежуточное положение между объективным образом и образом экспрессивным. Проследим ее формирование.

Исследователи Лермонтова давно  уже обратили внимание на обилие аллегорических и символических образов в  его лирике, особенно в последний  период творчества. Характерно, что такие образы присутствуют не только в балладах, где они вполне естественны, но и в лирических стихотворениях. К шедеврам лермонтовской лирики принадлежат «Парус», «Тучи», «На севере диком», «Утес», «Листок» — стихотворения, построенные на двойном значении образов: прямом и переносном. Образы этой категории близки к тем, которые выше были названы объективными. Парус, тучи, сосна, утес и т. д. — это как будто предметы действительности, воспроизведенные поэтом в художественных образах. И в то же время эти образы не являются простым, однозначным отражением реальных предметов. И не сами по себе парус, тучи, сосна, утес вызывают

193

эмоциональное отношение  поэта. Еще раз обратимся к  стихотворению «Парус».

Это произведение Лермонтов, по его собственному свидетельству (в письме к М. А. Лопухиной 2 сентября 1832 г.), написал на берегу моря. И все же это не просто «морской пейзаж с парусом». Стихотворение написано поэтом не о парусе, а о себе, о своих настроениях и стремлениях. Образ паруса явился для автора только средством выразить свое душевное состояние. Этой идейно-художественной задаче подчинены все детали образа, рисующего предмет в окружающей его обстановке: «Играют волны — ветер свищет» и т. д. И уже совершенно ясно, что эмоциональные параллели к этим образным деталям имеют в виду не парус, а поэта:

А он, мятежный, просит бури,  
Как будто в бурях есть покой!

Все это сближает образ  Паруса, как и другие иносказательные  образы, с образами экспрессивными, выражающими переживания поэта. Но если экспрессивный образ выражает переживание в прямой, непосредственной форме, что, как мы видели, не мешает поэту прибегать к помощи словесных образов, то в интересующем нас случае переживание выражается через посредство предметных образов. Если стремиться к терминологической точности, то эти образы следовало бы назвать предметно-экспрессивными.

Эта категория художественных образов постепенно завоевывает  в лирике Лермонтова большое, чуть ли не основное, место и становится одной из главных особенностей его творческой манеры. Предметно-экспрессивные образы оформляются различно, отражая общий процесс развития лермонтовской лирики.

Простейшей формой предметно-экспрессивного образа является сравнение. Традиционная стилистика без достаточных оснований  относит сравнение к числу словесных образов, сближая его с метафорой. Между тем сравнение — это явление не художественной речи, а художественной мысли. В сравнении один предмет сопоставляется с другим, и оба они обычно называются своими именами. Тропа здесь нет. К таким сравнениям нередко прибегает и Лермонтов. В стихотворении

194

«М. А. Щербатовой» женский  образ дается при помощи сопоставления  его отдельных черт с прямо  названными предметами.       

Как ночи Украйны,  
В мерцании звезд незакатных 
      Исполнены тайны  
Слова ее уст ароматных,       

Прозрачны и сини,  
Как небо тех стран, ее глазки; 
      Как ветер пустыни  
И нежат и жгут ее ласки.           

(II, 142)

В переносном значении здесь  употребляется только эпитет «незакатных». Но иногда сравнение несет в себе словесный образ.

Мир сердцу твоему, мой милый  Саша!  
Покрытое землей чужих полей,  
Пусть тихо спит оно, как дружба наша  
В немом кладбище памяти моей!                         

(II, 132)

В этом отрывке из стихотворения  «Памяти А. И. Одоевского» троп («в немом кладбище памяти») находится внутри сравнения. Однако чаще словесный образ дополняет сравнение и относится к сравниваемому предмету.

Как небеса твой взор блистает 
        Эмалью голубой,  
Как поцелуй звучит и тает 
        Твой голос молодой.                            

(II, 111)

Однако во всех случаях  словесные образы относятся к  языковому выражению сравнения, а не к самому сравнению как  форме художественного мышления.

В эмоциональной лирике Лермонтова изобразительная функция сравнений  обычно сочетается с экспрессивной, при этом последняя часто выдвигается на первый план. Поэту как будто недостаточно одного экспрессивного образа, и он ищет дополнительных средств выражения, более сильных, ярких, образных. Этой цели и служит сравнение, которое становится вторичным средством выражения.