Шпаргалка по "Социология культуры"

34. Культура в  теории символического интеракционизма.

Прямой предшественник символического интеракционизма - американский социолог Чарльз Кули (1864-1929). Исходной предпосылкой его теории было утверждение о социальной природе человека, что мы без преувеличения можем назвать образом человека как культурного существа. По словам кули, социальная природа человека 'вырабатывается в человеке при помощи простых форм интимного взаимодействия или первичных групп, особенно семейных и соседских, которые существуют везде и всегда воздействуют на индивида одинаково'. Она представляет собой некий общий для всего человечества комплекс социальных чувств, установок, моральных норм, составляющий универсальную духовную среду человеческой деятельности.

Социальной природе человека соответствует особое социальное познание, 'которое способно соединять видимое поведение с воображением соответствующих внутренних процессов сознания' Макс Вебер назвал бы такое познание 'пониманием', предполагающим наличие субъективного смысла деятельности, а социологию, которую строил на этом основании кули,- понимающей социологией. Другой предшественник символического интеракционизма Уильям Томас (1863-1947) вошел в историю социальной мысли прежде всего своей концепцией 'определения ситуации'.

Если опираться в своих суждениях на концепцию определения ситуации, довольно бессмысленно говорить об объективной ситуации деятельности; сама эта концепция есть попытка понять, как субъективный смысл превращается в объективные факты. Этот подход можно трактовать как культурный анализ на микроуровне.

Подлинным основоположником символического интеракционизма стал американский философ и социолог Джордж Мид (1863-1931). Центральное понятие теории Мида - понятие межиндивидуального взаимодействия. По мысли Мида, именно в совокупности взаимодействий формируется общество и формируется индивидуальное сознание. Анализ взаимодействия Мид начинает с понятия жеста. Он является стимулом, на который реагируют другие участники взаимодействия. В понимании Мида, жест - не только и не столько физический жест, сколько 'вербальный жест' - слово. Поэтому язык им рассматривается как главный конституирующий фактор сознания. К этому же направлению - символическому интеракционизму - относятся работы таких социологов, как Т.Лукман и И.Гофман. Лукман в написанной им совместно с П.Бергером книге 'социальная конструкция реальности' показывает, что мир, в котором живут и трудятся социальные индивиды и который они воспринимают как изначально и объективно данное, активно конструируется самими людьми в ходе их социальной деятельности, хотя это происходит неосознаваемо для них самих. Это диалектическая концепция: познавая мир, люди созидают его и, созидая, познают. Упомянутое произведение носит, скорее, не социологический, а философский характер: здесь вскрываются и систематизируются философские предпосылки, на которых зиждется понимающая социология, или, как мы говорим, культурно-аналитическое направление в социологии.

35. Особенности понимания культуры в этнометодологии.

Э. Стремится превратить антропологические методы исследования в процедуры изучения любых социальных и культурных явлений и процессов, универсализирует методы этнографии и способы организации повседневной жизнедеятельности людей в примитивных культурах, пытается увидеть в них исток и тайну всякого социологического анализа современной социальной жизни. Предмет э. — процедуры интерпретации, скрытые, неосознаваемые, нерефлексивные механизмы социальной коммуникации между людьми. Причем все формы социальной коммуникации сводятся э. К речевой коммуникации, к повседневной речи. Подчеркивая уникальность каждой ситуации повседневного общения, э. Отводит большое место механизмам понимания и рефлексии в познавательной работе: рефлексия, по сути, формирует когнитивные структуры различного уровня — и повседневные представления о социальной реальности, и даже социологические теории, вырастающие на почве обыденных представлений.

Суть этнометодологического экспериментирования состоит в неожиданном нарушении общепринятого и нормального хода событий, что позволяет выявить содержание и формы обыденных 'идей' и представлений, не обнаруживающихся при нормальном течении жизни. Благодаря испытанию, провоцированию повседневности, последняя, реагируя, 'выдает' сокровенные механизмы своего устройства, так же как философско - этическая идея, провоцируемая в мениппее, обнаруживает свои потаенные выводы и следствия, которые вовсе не очевидны при ее 'нормальной' реализации. Однако возможности этнометодологического эксперимента ограничены. С одной стороны, экспериментатор не может освободиться от 'уз' повседневности, занять по отношению к ней абсолютно стороннюю, объективную позицию. Например, он не может отрешиться от повседневной 'физики', воплощенной в самой человеческой телесной определенности, в ходе эксперимента он не может выйти за пределы естественного языка, предоставляющего (и ограничивающего) набор интерпретационных типов.

С другой стороны, в этнометодологическом эксперименте необходимо учитывать морально-этические ограничения. Реальный этнометодологический эксперимент может отрицательно отразиться на психике его участников.

36. Ритуалы перехода  и их социологический анализ.

Специальные ритуалы  в традиционных обществах, знаменующие собой переход из одного социального или религиозного статуса  в другой.

Трансформация идентичности так же, как ее генезис и поддержание, есть социальный процесс, и то, что антропологи называют ритуалом перехода, включает аннулирование прежней идентичности (например, ребенка) и инициацию в новую идентичность (взрослого). Рассказывание историй можно интерпретировать как более мягкий ритуал перехода, и кажущаяся обыденность "наивных", повседневных повествований на самом деле погружена в контекст легитимных, даже сакральных ценностей.

Во всех изученных культурах они соответствовали стандартной схеме, которая включала в себя три отдельные стадии: отделение, переход и включение. На стадии отделения индивида удаляли из привычного ему окружения, что приводило его в пограничное состояние "ни там, ни тут". Во время этого периода человек мог тяжело переживать потерю старого образа жизни, у него возникали беспокойство и страх утраты привычного, страх перед неожиданным и неизвестным. На этой же стадии происходило обучение неофита мифологии и космологии соответствующей культуры, определённым искусствам, требуемым в их дальнейшей жизни в группе, вырабатывались необходимые навыки и убеждения.

На следующей стадии - перехода - посвящаемые переходили от теоретического изучения мифов к мощному непосредственному переживанию изменённых состояний сознания. В различных культурах для вызывания таких состояний использовались различные вещества и приёмы: сенсорная изоляция или перегрузка, голодание, лишение сна, внушение, воздействие группы, боль, телесные увечья, предельное физическое и (или) эмоциональное напряжение, ситуации смертельной опасности, употребление психоактивных веществ.

Результатом таких обрядов становилось у прошедших испытания значительное улучшение физического и эмоционального здоровья, рост ощущения личной силы и независимости, прочные чувства глубокой связи с природой и космосом, социальной принадлежности и сплочённости. Внутренние переживания рождали в посвящаемом уверенность в том, что человек может пройти страх, боль и хаос страданий, испытать чувство полного душевного и физического уничтожения и, тем не менее, выйти из этого исцелённым, возрождённым и более сильным, нежели прежде. Это осознание в огромной степени повышает способность человека радоваться жизни и снижает страх смерти.

Третья стадия ритуала перехода - включение человека в его сообщество в новой социальной роли - роли взрослого, родителя, воина, целителя, шамана и так далее. Однако возвращающийся человек уже не совсем тот, кем он был раньше. Вследствие глубокого психологического преобразования он обретает новое, гораздо более широкое мировоззрение, обладает новыми, ранее ему неизвестными навыками и новой системой ценностей.

37. Понятие канона  в социологии культуры

Культурный канон — совокупность важнейших проявлений какой-либо культуры, считающихся основополагающими, фундаментальными для данной культуры. Понимается некий синтез реальности и идеала, культурных традиций и представлений о необходимости общественной реформы, индивидуального бессознательного и коллективного бессознательного.

Канон - это предписанные нормы и правила, которым должны строго соответствовать способ поведения, выражения и т.д. например, в эпоху так называемого социалистического реализма художники знали, что можно иначе писать, снимать, ваять, но это 'иначе' было запрещено.

Всякий канон представляет собой совокупность незыблемых правил и норм, нарушить которые не позволено никому. Например, литературный канон классицизма требовал соблюдения единства места, времени и действия.

 советский политический канон также зиждился на нескольких неколебимых принципах. Первый из них, принцип целостности, или, как еще можно его назвать, принцип тотальности.

Так у канона один из краеугольных принципов - принцип целенаправленности. И тогда стали рассыпаться два других принципа, поскольку без третьего они, как оказалось, не могут существовать.

Характерно, что для многих наблюдателей, причем не просоветских, а нейтральных или даже сочувствующих переменам, этот период стал одновременно периодом гибели культуры.

38. Понятие культурной инсценировки. Структура культурных инсценировок.

Первым и важнейшим этапом становления новых культурных форм оказывается их инсценирование. При этом первостепенное значение приобретают реквизит и костюмы. Роли заимствуются из наследия инсценируемой традиции. Люди ведут себя, как актеры на сцене, и живут не своей собственной жизнью. Но одновременно продолжается и их собственная повседневная жизнь: они должны растить детей, ходить на работу, покупать продукты и т.д. при этом они не прекращают играть роли, диктуемые традицией. Таким путем происходит стилизация их повседневности. Постепенно складываются дифференцированные жизненные и культурные стили.

Инсценированный характер современных культурных стилей особенно ярко проявляется в области политики. В России сейчас множество политических партий и движений, многие из них имеют свой отчетливый политический стиль. Большинство партий воспринимает  себя как часть той или иной политической традиции: либеральной, социал-демократической и др. Но различия между этими партиями и движениями остаются  только стилистическими. Как правило, программы практически одинаковы - демократические. Очень часто происходит произвольная смена стилей, политическая и стилистическая переидентификация не только рядовых членов партии, но и их лидеров. С нашей точки зрения, все это свидетельствует о том, что, во-первых, политическая жизнь (как и культурная жизнь в целом) носит пока инсценировочный (нефундаментальный) характер и, во-вторых, инсценируемые политические (а также культурные) стили еще не обрели стабильности, необходимой для устойчивого функционирования полистилистической культуры.

На начальном этапе культурной инсценировки происходит усвоение поведенческого кода и символики одежды, выработка лингвистической компетенции, освоение пространств, в которых происходит презентация избранной культурной формы. Формально не имеет значения, какая культурная форма при этом представляется: практически всегда этапы и составляющие их элементы - одни и те же. Об этом свидетельствует опыт презентации новых культурных форм в россии во время перестройки и после нее.

Второй - и решающий - этап культурной инсценировки - усвоение некого теоретического ядра и выработка соответствующего морально-эмоционального настроя.

39. Современные  социоструктурные подходы к культуре и их анализ

В любой культуре вертикальные классификации сохраняются и прежде всего классификации, основывающиеся на аскриптивных признаках, таких, как пол, возраст, цвет кожи, а также других, менее значимых (цвет волос, физическая конституция и т.д.). Эти индивидуальные факторы играют существенную роль в распределении шансов и возможностей стилизации, а зачастую выступают как детерминирующие факторы, определяющие и предписывающие конкретные направления и содержания принимаемых и осваиваемых стилей. Однако важны и другие факторы - факторы, которые традиционно используются в качестве базисов классификаций, на которых в современной социологии строится интерпретация социального неравенства, а именно: уровень дохода, объем и престижность образования, престижность профессии и т.д. потому-то, как справедливо отмечает Мюллер, высший класс имеет все возможности, но мало стремления к поиску и выбору новых культурных стилей, тогда как низшие классы наоборот. Точно так же, чем выше уровень образования, несущего с собой знание альтернатив жизни, тем больше возможности, а зачастую и стремления к стилизации.

Говорить, как г.-п. Мюллер, о распределении шансов и стремлений к стилизации по разным позициям в стратификационной системе вовсе не означает отрицать возможности дальнейшей реидентификации индивидов и становления соответствующих жизненных форм и стилей в качестве самостоятельных элементов социальной структуры, не вписывающихся в существующую ныне систему стратификации. Наоборот, подход Бурдье, изучающего, каким образом культура, формируя классовые идентификации, начинает играть все большую роль в воспроизводстве социальной структуры, демонстрирует, что культура независимо от предполагаемой социально-экономической матрицы принимает на себя роль структурирующего агента. В таком случае и Мюллеровский анализ распределения шансов и стремлений к стилизации, и концепция Бурдье, и ряд других теорий, есть не что иное, как изучение процесса трансформации социальной структуры современных индустриальных обществ в новую структурную организацию, основанную не на вертикальном, а на горизонтальном разделении.