Специфика перевода метафор в англоязычных художественных текстах

Наиболее характерной стилистической единицей является метафора. С древнейших времен человек воссоздавал в словах картину мира в ее образном представлении, используя различные средства. Во многих языках сохраняются древние антропоморфные формы представлений об окружающей среде, например деление всех предметов по признаку мужского или женского пола. Это пра-олицетворение, имея различную культурную природу, по-разному проявляется в разных языках и в наше время рассматривается как безусловное отклонение от стандартной сочетаемости языковых единиц, то есть как метафорическая единица.

Так, в унаследованной от более древних состояний английского языка "животной" метафоре закрепились типологически иные признаки, нежели те, что закрепились в русской культуре. Значительная часть названий животных и птиц в английском культурно-речевом сознании связаны с понятием-образом "he", хотя в современной грамматической системе относятся к среднему роду "It", в частности, довольно часто употребляется метафорическая основа he в связи с образами Frog, Fish, Caterpillar, Tortoise, тогда как в русском языке все эти имена являются грамматическими единицами женского рода и соответственно ассоциируются с женским полом. В текстах, не отмеченных стилистическими приемами, смена морфологических признаков слова является приемлемой функциональной заменой и не влияет на содержание. Иное дело — метафорическое употребление ассоциации по роду:

'When we were little,' the Mock Turtle went on at last, more calmly, 'we went to school in the sea. The master was an old Turtle — we used to call him Tortoise.'

В этом примере из "Алисы в Стране Чудес" черепаха связана с мужским образом: это "сэр", "он", "учитель". В переводе переводчику приходится добавлять слово-носитель мужского рода ("старик"), чтобы исходное олицетворение было более естественным в русском контексте, где слово "черепаха" женского рода и не ассоциируется непосредственно с мужским полом:

Наконец Черепаха Квази немного успокоился и, тяжело вздыхая, заговорил: "Когда мы были маленькие, мы ходили в школу на дне моря. Учителем у нас был старик-Черепаха. Мы звали его Спрутиком".

Даже при добавленных маркерах мужского рода само слово "черепаха", как мы видим, оставляет некоторое ощущение противоречия в связи с олицетворением по мужскому признаку.

Другую сторону проблемы "животной" метафоры представляет собой различие эмоционально-оценочных ассоциаций, связанных с тем или иным образом животного, традиционно употребляемым как основа метафоры или метафорического сравнения. Ньюмарк отмечает, в частности, специфику метафорического употребления слова "horse" в английской традиции: этот образ, как правило, связан с положительными оценками типа "породистый", "здоровый", "грациозный" и т. п. В русской традиции "лошадиная" метафора преимущественно сопровождается иными, а то и прямо противоположными ассоциациями: "неуклюжий", "сильный", "некрасивый", "грубый", "здоровенный" и т. п. Эти ассоциации особенно отчетливо проявляются, если "лошадиная" метафора относится к женщине: "конь-баба" или "кобыла" — это большая, сильная, неуклюжая, некрасивая женщина. При таком различии следующий образ из английского текста может вызвать осложнения при переводе на русский язык:

Не thought of her as of a horse from his stables.

Безусловной ошибкой является перевод "Она напоминала ему лошадь из его конюшен", поскольку в исходном тексте этот образ относится к молодой грациозной девушке. Следовательно, переводчику надо применить здесь либо добавление ("напоминала породистую, скаковую лошадь"), либо морфологическую замену ("напоминала лошадку"), либо сочетание обоих приемов ("напоминала породистую лошадку"").

Еще одно различие, касающееся традиций "животной" метафоры, заключается в наличии или отсутствии синонимов, выражающих оттенки метафорического значения. Так, в русском языке метафорическое употребление слова "свинья" может выражать такую оценку, как "грязный, подлый", а с другой стороны, оно же употребляется в значении "толстый, жирный". Поскольку эти оценки могут не совпадать, то в русской речи они актуализируются контекстом, тогда как при переводе на английский язык требуют разных метафорических единиц. Выражение "Он настоящая свинья" может быть переведено (и по-разному понято) на английский язык двумя способами:

1) Не is a pig

Он толстый, как поросенок

2) Не is a swine

Он подлый / грязный, как свинья

При этом очевидно, что степень пейоративности (оскорбительности) английских выражений свиноподобия различна, тогда как в русском языке это различие не существенно. Прозвище толстого английского мальчика Piggy совершенно неправомерно переводить как Свиненок или Свинтус, поскольку в русской традиции эти прозвища ассоциируются с отрицательными оценками, в то время как в английской традиции это просто образно-метафорическое, насмешливое (но не оскорбительное!) прозвище. Таким образом, данный вид метафоры требует дополнительного субкатегориального преобразования при переводе: с английского на русский это может быть выражено, например, с помощью лексической замены или использования уменьшительно-ласкательных суффиксов — Хрюша, Поросеночек и т. п.

Во многих случаях развернутая метафора требует структурного преобразования, которое заключается как в словесном, так и в грамматическом изменении исходного текста, если этого требуют различия в принципах комбинаторики между исходным и переводящим языками:

I woke early to see the kiss of the sunrise summoning a rosy flush to the western cliffs, which sight never fails to raise my spirits.

Я встала пораньше и видела, как от солнечного поцелуя на восходе вспыхнули румянцем западные скалы — зрелище, которое меня неизменно вдохновляет.

Структурное преобразование исходных стилистических единиц в данном примере вызвано различием в традициях грамматического олицетворения в английском и русском языках. Если воспроизвести дословно исходную структуру, то предложение получит искусственные для русского языка комбинаторные сочетания: "увидеть поцелуй восходящего солнца, вызывающий розовый румянец у западных скал, зрелище, которое никогда не перестает поднимать мне настроение".

Структурные осложнения возникают и в отношении такой распространенной образной формы английского языка, как метафорический эпитет, который может быть выражен как атрибутивным, так и субстантивным словосочетанием или даже их комбинацией, в целом не присущей русскому синтаксису. В таких случаях часто применяется либо перестановка элементов исходной метафоры, либо добавление/опущение. Например:

On the opposite bank an emerald ribbon of fields and foliage bordered the river; beyond lay the desert, the Red Land of the ancient texts.

Противоположный берег реки окаймляла изумрудная зелень полей и деревьев; за ними раскинулась пустыня, в древних свитках именуемая Красной Землей.

В некоторых случаях при переводе метафоры следует иметь в виду расхождение в традиционных ассоциациях, связанных с тем или иным представлением. Например, в большинстве случаев английский эпитет "black", употребляемый в метафорическом смысле, может переводиться дословно, поскольку соответствует русской традиции:

black day   — черный день

black deed — черное дело, и т. д.

Однако в ряде ситуаций метафорические функции эпитета в русском и английском языках расходятся и тогда требуется образная замена:

black sheep — паршивая овца

black frost   — трескучий мороз, и т. п.

Еще одно условие при переводе метафорических единиц связано с метафорами фольклорного происхождения, в которых носителями эмоционально-оценочной информации могут служить термины цвета, размера, возраста и т. п. Так, русские метафорические выражения красная девица, добрый молодец, и подобные им, безусловно, не могут быть переданы прямым соответствием: red maiden — это всего лишь "рыжая девица", a fine fellow — "замечательный парень". Для того чтобы передать исходное метафорическое значение "красная" — "красивая", следует употребить либо слово в прямом значении (например, "beautiful"), либо традиционный фольклорный эпитет ("a fair maiden", "a brave man").

Традиционное соответствие употребляется также при переводе метафорических выражений, заимствованных исходным и переводящим языком из общего источника, но получивших разные способы выражения:

вавилонское столпотворение

the Confusion of Babylon

(дословно: вавилонское смешение, недоразумение),

дары данайцев

Greek gifts

(дословно: греческие дары}.

Необходимость различного рода преобразований исходной метафоры может диктоваться не только требованиями языковых различий, но и различиями в социально-культурных установках относительно той или иной сферы употребления метафорических оборотов речи. Наиболее характерный пример таких различий — область рекламных текстов, где метафора может быть как деталью, так и образной основой целого, и изменение метафорической единицы в переводе способно повлечь за собой реконструкцию остального текста. В следующем примере общая метафора рекламного текста строится на созвучии названия места и признака: Sparkler — название гостиничного комплекса раскрывается в "сверкающей" метафоре на основе однокоренных слов sparkle, sparkling — "сверкать, блестеть, искриться". В оригинале название гостиницы происходит от разговорного значения Sparkler — "алмаз, бриллиант":

SPARKLER. Honeymoons, family outings, golf and tennis holidays... sparklingly spectacular Discover the Sparkler, favourite of discerning vacationers of America and Europe. All's 5-star sparkling, from beach, accommodations, dining, sports to service, service, service. Sparkler! Light up your life!

Возможным выходом из этой ловушки для переводчика является параллельное именование метафорической основы (Sparkler), например, Спарклер — Бриллиант чистейшей воды. Тогда в русском варианте эта реклама получит следующий вид:

СПАРКЛЕР — БРИЛЛИАНТ ЧИСТЕЙШЕЙ ВОДЫ. Здесь все сияет и все высшей пробы: все условия для медового месяца, семейного отдыха, спорта... Откройте для себя бриллиант СПАРКЛЕРА — его уже открыли самые проницательные туристы Америки и Европы. Пятизвездочный блеск повсюду: от пляжей, апартаментов, ресторанов, спортивных площадок до сервиса, сервиса, сервиса... СПАРКЛЕР— сверкающий бриллиант. Придайте блеск вашей жизни!

Особую проблему создают при переводе метафорические единицы, принцип построения которых отличается в исходном и переводящем языках. В таких случаях преобразования могут быть весьма значительными, в частности, могут сопровождаться заменой самого стилистического статуса единицы, например, вместо исходной метафоры в переводном тексте может появиться сравнение или метафорический эпитет или иной троп. Так, английские метафорические обороты типа a dream of a dress, a beast of a car, a barrel of a man, an angel of a girl в переводе на русский язык неизбежно меняют свою стилистическую принадлежность, преобразуясь либо в сравнение (не платье, а мечта; не человек, а бочка какая-то; не машина, а зверь; и т. п.), либо в эпитет (бочкоподобный толстяк, ангелоподобная девушка), либо в метафору, основанную на другом принципе уподобления (девушка — настоящий ангел, платье моей мечты, зверь-машина).

Рекомендуемы правила преобразования метафоры:

1. Полный перевод применяется для метафорических единиц в том случае, если в исходном и переводящем языке совпадают как правила сочетаемости, так и традиции выражения эмоционально-оценочной информации, употребленные в данной метафоре.
2. Добавление / опущение используется в тех случаях, когда мера подразумеваемости подобия в исходном и переводящем языках различна, и требуется либо экспликация подразумеваемого в исходном тексте смысла (прием добавлении), либо, напротив, импликация словесно выраженного в исходном тексте (прием опущения).
3. Замена применяется в случаях лексического или ассоциативного несоответствия между элементами метафоры в исходном и переводящем языках.
4. Структурное преобразование применяется при различии традиций грамматического оформления метафоры в исходном и переводящем языках.
5. Традиционное соответствие употребляется в отношении метафор фольклорного, библейского, античного происхождения, когда в исходном и переводящем языках сложились разные способы выражения метафорического подобия.
6. Параллельное именование метафорической основы используется при переводе текстов, построенных на распространенной метафоре, когда по межъязыковым условиям требуется замена или структурное преобразование исходной метафоры, а по характеру передаваемой информации исходный образ необходимо сохранить.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ И ПЕРЕВОДА МЕТАФОР В АНГЛОЯЗЫЧНЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТАХ

2.1 Метафора в художественном  произведении как основа индивидуального  стиля писателя

Метафора возникает благодаря использованию «вторичных» значений слов. Это позволяет установить между ними новые связи. Для художественного мышления такие «вторичные» признаки, которые выражают собою моменты чувственной наглядности, являются средством раскрытия через них существенных черт отражаемой действительности.

Метафора обогащает представление читателя о данном предмете, привлекая для его характеристики новые явления, расширяя представление о его свойствах. Отсюда и вытекает познавательное значение метафоры.

Метафора как троп представляет собой общеязыковое явление, но особенное значение приобретает в художественной литературе, поскольку писателю, стремящемуся к максимально индивидуализированному, конкретизованному, образному показу действительности, метафора дает возможность оттенения самых различных деталей, свойств, явления, признаков, сближения его с другими и т. д. Понятия, которыми оперирует писатель, и вторичные их значения и связи их с другими понятиями, отражающие в той или иной мере связи явлений в реальной действительности, - все это определяется исторически обусловленным характером сознания писателя, то есть, в конечном счете, тем реальным жизненным процессом, который он осознает.

В то же время различно отношение к метафоре в пределах одного стиля, в зависимости от направленности и особенностей литературного мастерства, как и в пределах творчества одного писателя, в пределах одного произведения, даже в пределах развертывания одного. Таким образом, метафора выступает как одно из средств создания художественного образа, и лишь в конкретном анализе может быть установлено место, значение и качество метафоры в данном произведении, творчестве, стиле, поскольку метафора - это один из моментов отражения действительности.

В свете супрасегментного стилистического континуума нам хотелось бы подробнее остановиться на явлении ассоциативной (подтекстовой) и образной когезии, которая лежит в основе глобальной связности художественного текста и частным случаем которой является метафора. Текст как цельное образование состоит из различных сегментов, которые скреплены между собой на разных лингвистических и экстралингвистических уровнях. Художественный текст обнаруживает целый спектр внутритекстовых связей.

Средства когезии традиционно подразделяют на грамматические - выполняющие прежде всего текстообразующую функцию - логические, ассоциативные, образные, композиционно-структурные, стилистические и ритмикообразующие25. Однако если грамматические, логические или стилистические виды когезии, как смежной, так и дистантной, лежат на поверхности (особенно это характерно для поэтического текста и в меньшей степени - для прозы), когезию ассоциативную и образную распознать в тексте значительно сложнее. Перечисленные виды когезии способствуют реализации содержательно-концептуальной информации, замысла автора (а также, как уже было сказано, и фактуальной - на первом этапе смыслообразования), определяют связи между явлениями, необходимыми для декодирования содержательно-концептуальной информации. «Ассоциативная когезия требует некоего творческого переосмысления связей между явлениями»26.