Виды умысла

В теории аффектом обычно признается бурный и кратковременный эмоциональный  процесс, оказывающий влияние на сознание и деятельность человека и  сопровождаемый изменениями в деятельности двигательной, эндокринной, сердечно-сосудистой и других систем организма. Однако подобная дефиниция вызывает ряд возражений.

Во-первых, она опирается на положения  психологии тридцатилетней давности. В общей психологии и судебной практике уже давно «помимо классического  физиологического аффекта, протекающего бурно и стремительно, заканчивающегося разрядкой, психической и физической астенией, обоснована самостоятельность так называемого кумулятивного аффекта»¹⁰. Для него нехарактерны признаки кратковременный и бурный, так как «при кумулятивном аффекте агрессия — субъективно последний и единственный выход из психотравмирующей ситуации. Характерное для кумулятивного аффекта частичное сужение сознания можно наблюдать уже на стадии накопления эмоционального напряжения»¹¹. Во-вторых, она не включает в себя связь аффекта ни с противоправным или аморальным поведением потерпевшего, ни с используемым в законе «состоянием внезапно возникшего сильного душевного волнения». В-третьих, она не разрешает вопроса о необходимости проведения экспертизы для констатации аффективного расстройства. Следовательно, это определение не позволяет установить четкие юридические и психологические границы аффекта.

Поэтому различные авторы и практические работники, даже используя схожие определения, допускают прямо противоположные  варианты их смыслового восприятия и  придают неодинаковое лингвистическое  значение скобкам в тексте ст. 107 и 113 УК РФ. В литературе существуют даже утверждения типа: «Проведенный Н.В. Лысак анализ уголовных дел исследуемой категории показал, что 23 % составили случаи, когда виновный, находясь непосредственно подвоздействием нанесенной ему обиды, совершает перед убийством различные действия (например, бежит в свою квартиру, чтобы взять орудие преступления, преследует потерпевшего, проникает в дом, квартиру и т. д.). Однако такие действия нельзя расценивать как приготовление к убийству»¹².

Различное понимание и произвольная расширительная интерпретация делают возможным любое субъективное толкование аффекта при рассмотрении конкретных уголовных дел. Анализ пятидесяти приговоров районных судов за 2010—2011 гг., где исследовался вопрос о наличии состояния аффекта, позволяет сделать следующие выводы. Часто решение об отсутствии состояния аффекта делается без проведения соответствующей амбулаторной или стационарной психолого-психиатрической экспертизы (двенадцать случаев), несмотря на то, что в деле присутствуют признаки длительной психотравмирующей ситуации (три случая). Реже суд отрицает наличие состояния аффекта несмотря даже на соответствующее заключение эксперта (два случая). Иногда же констатирует аффектированный умысел, основываясь лишь на предшествующем противоправном поведении потерпевшего и иных объективных признаках деяния (четыре случая). При этом необходимо отметить, что примерно в половине случаев состояние аффекта заявляется обвиняемым, несмотря на отсутствие каких-либо для этого оснований. Фактически в трети случаев, когда есть основания для усмотрения аффективного умысла, решения судов вызывают сомнения.

Сургутский районный суд согласился с органами предварительного расследования  и признал В. виновным в совершении убийства в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта). Преступление им совершено было при  следующих обстоятельствах: потерпевший, находясь в состоянии алкогольного опьянения, нанес спящему на кровати  В. удар деревянным табуретом в область  спины. В., проснувшись от удара табуретом, выхватил его и, держа за ножки, нанес  сидением не менее 10 ударов в область  головы, туловища и конечностей последнего. Смерть потерпевшего наступила на месте  происшествия. Наличие длительной психотравмирующей  ситуации суд констатировал, основываясь  на следующих фактах: с апреля 2010 года В. проживал вместе с потерпевшим. Потерпевший нигде не работал, злоупотреблял спиртными напитками, систематически высказывал угрозы физической расправы, устраивал скандалы, ссоры, причинял В. телесные повреждения, требовал деньги на спиртные напитки. Состояние аффекта было признано доказанным без проведения соответствующей экспертизы, на основании лишь того, что В. находился в психотравмирующей ситуации и его деянию непосредственно предшествовало противоправное поведение потерпевшего¹³.

Преображенский районный суд г. Москвы признал Б. виновным в простом убийстве при следующих обстоятельствах. Б. проживал совместно с Т. и ее дочерью гражданским браком. Они снимали квартиру, вели совместное хозяйство, он содержал их семью материально. Через некоторое время Т. стала оказывать знаки внимания С., с которым они оба были знакомы. Т., продолжая проживать с Б., в течение длительного времени встречалась с С. Оба, обвиняемый и потерпевший, имели в отношении Т. серьезные намерения, что подтверждается показаниями свидетелей об их желании сделать ей предложение. Б. на протяжении длительного периода времени (около 1,5 месяцев) знал об отношениях между Т. и потерпевшим. Обвиняемый, встретившись с С. около станции метро и заманив его в безлюдное место, нанес последнему около 10 ударов ножом. Из выводов амбулаторной комплексно психолого-психиатрической судебной экспертизы следует, что Б. в момент совершения деяния находился в состоянии физиологического аффекта. Однако, не смотря на это, Б. был осужден по ч. 1 ст. 105 УК РФ. При этом основным фактом, который, по мнению суда, доказывает отсутствие состояния аффекта, является приготовление Б. к совершению деяния (позвонил другу, также позвав его на встречу, завел С. в безлюдное место)¹⁴.

Действительно, в условиях законодательной  терминологической двойственности аффектированный умысел может трактоваться различно — и как научно —  психологическое понятие, и как  юридическое понятие. Перспективным  является только первый из этих двух вариантов. Как правильно отмечает С. Шишков: «Как бы мы отнеслись к подобной двойственности при доказывании других обстоятельств — если бы, к примеру, следователи и суды стали определять исполнителя рукописного документа в одних случаях с помощью почерковедческой экспертизы, а в других — самостоятельно, путем сличения соответствующих текстов, что называется, на глазок?»¹⁵. Судебное толкование, которое в отношении аффектированного умысла, может быть основано лишь на здравом смысле и субъективном отношении правоприменительных органов к виду психотравмирующей ситуации и личности обвиняемого, приводит к неоднородности судебной практики, которая в данном случае не может быть оправдана. Кроме того, установление аффекта при помощи экспертизы более отвечает принципу справедливости и целям назначения наказания с точки зрения возможности лица к ресоциализации, поскольку при ее проведении учитываются эмоции именно в структуре психики конкретного человека, и делается вывод о противоречии (соответствии) совершенных действий характерным способам реагирования.

Научно-психологическое понимание  аффекта требует разрешения двух вопросов. Во-первых, обобщение судебной практики позволяет утверждать, что  не менее чем в половине случаев  отсутствие аффектированного умысла в пользу обычногоможет быть констатировано без привлечения экспертов. В то же время «вывод о необходимости экспертизы означает, что ее придется проводить по каждому делу об установлении аффекта. В результате практика рискует столкнуться со значительными трудностями — в стране может просто не оказаться достаточного количества квалифицированных экспертов — психологов». В отношении данной проблемы можно отметить, что в настоящий момент примерно в 70% случаев районные суды ссылаются на заключение комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы, в рамках которой устанавливается, в том числе, отсутствие (наличие) состояния аффекта. Однако оптимальным решением является разъяснение, часто даваемое в кассационных определениях Верховного Суда РФ: «Выводы о том, что осужденный … совершил умышленное преступление и не находился в состоянии аффекта сделаны судом в пределах представленных ему законом полномочий, а не врачами психиатрами в их экспертном заключении»¹⁶.Это разъяснение необходимо лишь дополнить рекомендацией оценивать соответствующее заключение экспертов как весомое доказательство.

Вторым, требующим решения вопросом, является расхождения в критериях, которые используются для установления аффекта экспертами — психологами. Так в ходе одного из дел, рассмотренных  Орехово-Зуевским городским судом  Московской области в 2011 г., было проведено три комплексные психолого-психологические экспертизы, в которых давались разные ответы на вопрос о наличии состояния аффекта¹⁷. В другом деле опрошенный в судебном заседании в качестве специалиста психолог ГНЦССП им. Сербского указал, что использованный другим экспертом набор диагностических средств ему представляется неполным и недостаточным, так как при проведении психологического исследования эксперт не в полном объеме использовала рекомендованные НИИ им. Сербского стандарты проведения экспериментально-психологического исследования¹⁸. Единственным решением этой проблемы является принятие единого методического акта по вопросам установления аффекта.

На основании всего вышеуказанного можно сделать следующие выводы. В условиях законодательной терминологической  двойственности аффектированный умысел может трактоваться различно — и как научно—психологическое понятие, и как юридическое понятие. На взгляд автора, понимание аффектированного умысла должно соответствовать его психологической сущности (в современной интерпретации), так как только тогда становится возможным установить четкие границы аффекта: аффектированный умысел — это разновидность прямого и косвенного умысла с поправкой на особое эмоциональное состояние в агрессивном поведении при аффективных расстройствах. Механизм агрессии может быть различным: как часть эмоционального возбуждения и как разрядка накопленного эмоционального напряжения.

Таким образом, в юридической  литературе и в практике выделяются следующие виды умысла:  прямой умысел, косвенный, внезапно возникший, заранее обдуманный, аффектированный, определенный (альтернативный), неопределенный.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 2. ВИДЫ УМЫСЛА

2.1. Сущность прямого  умысла

 

Прямой умысел характеризуется  тем, что лицо, совершившее преступление, осознавало общественно опасный  характер своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных  последствий и желало их наступления (ч. 2. ст. 25 УК РФ).

Интеллектуальный элемент  прямого умысла включает в себя осознание  общественно опасного характера  совершаемого деяния и предвидение  возможности или неизбежности его  общественно опасных последствий, т.е. то, что характеризуют процессы, протекающие в сфере сознания человека.

Волевой элемент прямого  умысла составляет желание наступления  указанных последствий, которое  относится к волевой сфере  психической деятельности.

Эти элементы умысла взаимосвязаны  и противопоставлять их один другому  нельзя. При совершении преступления оба эти элемента обязательно  наполнены конкретным содержанием. Следовательно, содержанием прямого  умысла является отражение психикой виновного противоправного характера  деяния.

Осознание общественно опасного характера своих действий (бездействия) означает осознание этой общественной опасности, хотя бы в общих чертах или в общем виде. Предметом  осознания как элемента умысла являются, прежде всего, те фактические и социальные обстоятельства, из которых складывается общественно опасное деяние, обладающее общественной опасностью, существенной вредоносностью для охраняемых уголовным  законом ценностей. Например, лицо совершает  незаконное проникновение в жилище, против воли проживающего в нем лица (ст. 139 УК РФ). При этом оно осознает, что нарушает неприкосновенность чужого жилища, тем самым совершает преступление, направленно против конституционных  прав и свобод человека.

Таким образом, субъект осознает, что посягает непосредственно на определенный объект, причиняет вред своими действиями (бездействием) определенным, охраняемым уголовным законом интересам  гражданина, общества, государства, а также иные юридически значимые обстоятельства (время, место, способ, обстановка), при которых осуществляется это посягательство, содержащее индивидуальные фактические признаки именно деяния (действия или бездействия).

Как отмечает профессор, доктор юридических наук Рарог А.И. сознание общественной опасности деяния не следует  отождествлять с сознанием его  противоправности, т. е. запрещенности  уголовным законом¹⁹.

В соответствии с действующем  законодательством сознание противоправности совершаемого деяния не входит в содержание прямого умысла. Но это не означает, что данный признак не учитывается  правоприменителем при квалификации деяния. В подавляющем большинстве  случаев лица, совершающие умышленные преступления, сознают их противоправность. Однако лицо, совершившее преступление может и не знать, что соответствующее  деяние противоправно и наказуемо. В таких случаях, прежде всего  мы вспоминаем, что «незнание закона не освобождает от ответственности», и лицо, совершившее преступное деяние отвечает по всей строгости существующего  закона.

Вместе с тем законодатель в ряде случаев признает деяния умышленными  только при осознании их противозаконности. Делается это путем прямого указания в соответствующей уголовно-правовой норме на незаконный характер действий. Так, ст. 125 УК РФ «Заведомое оставление без помощи лица, находящегося в  опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенного возможности  принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или  вследствие своей беспомощности, в  случаях, если виновный имел возможность  оказать помощь этому лицу и был  обязан иметь о нем заботу либо сам поставил его в опасное  для жизни или здоровья состояние». Субъективная сторона - прямой умысел. Виновный осознает, что он, будучи обязан оказать помощь лицу, находящемуся заведомо в опасном для жизни  или здоровья положении, и, имея возможность  оказать эту помощь, желает уклониться от нее и уклоняется.

«Фальсификация избирательных  документов, документов референдума, заведомо неправильный подсчет голосов либо заведомо неправильное установление результатов выборов, референдума, нарушение тайны голосования, если эти деяния совершены членом избирательной комиссии, инициативной группы или комиссии по проведению референдума» (ст. 142 УК РФ). Субъективная сторона рассматриваемого преступления характеризуется прямым умыслом: виновный осознает, что он совершает фальсификацию избирательных документов, документов референдума, заведомо неправильный подсчет голосов либо заведомо неправильное установление результатов выборов, референдума, нарушает тайну голосования, и желает совершить эти действия.

«Регистрация заведомо незаконных сделок с землей, искажение учетных  данных Государственного земельного кадастра, а равно умышленное занижение  размеров платежей за землю, если эти  деяния совершены из корыстной или  иной личной заинтересованности должностным  лицом с использованием своего служебного положения». Субъективная сторона также  характеризуется прямым умыслом, при  котором субъект осознает противоправность своих действий и желает их осуществления.