Языковая личность

« - Играйте, пожалуйста, погромче! - сказал я.  
      Борис Сергеевич сказал:  
      - Тебя не будет слышно.  
      Но я сказал:  
      - Будет. Еще как!» [Драгунский 2008: 17]

Пример из речи  героя Н.Н. Носова:

« Нету Феди, – ответил я. – Он не будет больше у нас учиться.

– Почему?

– Он уехал из нашего города со своими родителями.

– Как так?

– Очень просто.

– А ты не врешь? – спросил Алик Сорокин.

– Вот еще! Стану я врать!» [Носов 2011: 5]

Можно отметить достаточно большое количество слов разговорного стиля речи: «жалостливая» [Драгунский 2008: 17], «опешил» [Драгунский 2008: 18], «ввернулся» [Драгунский 2008: 19], «бойко» [Драгунский 2008: 34], « дурак» [Драгунский 2008: 58], « здорово» [Драгунский 2008: 5]:

Кстати, последнее слово  наиболее частотно в речи героя и меняет свое значение в зависимости от поставленного ударения, как приветствие:

«И в это время во двор вышел Мишка. Он сказал:  
      - ЗдорОво!  
      И я сказал:  
      - ЗдорОво!» [Драгунский 2008: 5].

Использует слова данного стиля речи и Витя Малеев, однако в несколько меньшем количестве, что объясняется, прежде всего, возрастом героя, он уже перешел в четвертый класс, стал более грамотным, речь его развивается и улучшается: «выбился» [Носов 2011: 7], «не твоего ума» [Носов 2011: 12].

Достаточно много в речи героев своеобразных детских словечек: «и тут вдруг стоп машина» [Носов 2011: 9], «воображалки» [Носов 2011: 10], «лопнутый» [Драгунский 2008: 5], «покатываешься» [Драгунский 2008: 7], «пятерочная» [Драгунский 2008: 10].

Хочется еще отметить употребление в речи героя Н.Н. Носова услышанные у взрослых профессиональные термины и понятия, значение которых он досконально выясняет: «Мама говорит, что у него нет никаких педагогических способностей, то есть он не годится в учителя» [Носов 2011: 27]; «Что такое модель, наверно, никто не знает, а я знаю. Чтоб отлить какую-нибудь деталь для машины из стали, всегда нужно сделать сначала такую же деталь из дерева, и вот такая деревянная деталь называется моделью» [Носов 2011: 26].

Словарный запас Витя Малеева богаче, он использует различные синтаксические конструкции,  на уровне морфологии часто прибегает к возвратным глаголам  и различным формам местоимений:

«– Нет, – говорит Котька, – я не видал. Это я сам посыпал, потому что она была скользкая и я не мог на неё взобраться.

– Ах ты, умник! Ишь, что придумал! Мы трудились, трудились, а он – песком! Как же теперь кататься?» [Носов 2011: 22]

Рассмотрим языковые личности героев на фразеологическом уровне.

И Витя Малеев, и Дениска достаточно часто употребляют различные фразеологические обороты: «Шутка ли - одна капля убивает лошадь» [Драгунский 2008: 58], «как ни верти» [Драгунский 2008: 34], «будь что будет» [Драгунский 2008: 51], « Не успел я оглянуться» [Носов 2011: 5],  «Только ума не набрался» [Носов 2011: 8].

Только если герой В.Ю. Драгунского использует уже готовые образцы фразеологических оборотов, то герой Н.Н. Носова как воспроизводит готовые образцы: «ругать на все лады» [Носов 2011: 19],  «пялил глаза» [Носов 2011: 20], так и создает свои собственные пословицы и поговорки, фразеологические обороты: «хочу – гуляю, хочу – что хочу делаю» [Носов 2011: 12], «мое дело плохо»  [Носов 2011: 14],  «себе под нос шептал» [Носов 2011: 14], «сегодня ты, а завтра я» [Носов 2011: 17].

Проанализируем особенности морфологического уровня героев.

Здесь нельзя не отметить детское словотворчество героя В.Ю. Драгунского, характерное для маленького мальчика, только познающего мир. Стоит помнить, что главный механизм здесь - выработка речевых шаблонов (шаблоны наиболее затверженных глагольных форм, склонения имен существительных, изменения имен прилагательных по степеням сравнения и т. д.) и широкое использование этих шаблонов. Образец для «создания» нового слова может быть дан сейчас, а может быть усвоен ранее, но он всегда есть.

 « - Борис Сергеевич, когда я немножко отдохну, я еще громче смогу, вы не думайте. Это я сегодня плохо завтракал. А то я так могу спеть, что тут у всех уши позаложит. Я знаю еще одну песню. Когда я ее дома пою, все соседи прибегают, спрашивают, что случилось.  
  - Это какая же? - спросил Борис Сергеевич.  
      - Жалостливая, - сказал я и завел» [Драгунский 2008: 12]. Т.е. мальчик понимает, что данная песня вызывает чувство жалости у слушателей, и по аналогии с этим словом он и создает свое прилагательное – «жалостливая». Подобный пример:

«  - Как же это ты догадался оставить целыми картонные мундштуки, а почти весь табак отрезать? Ведь курят-то именно табак, а ты его отрезал! Да что у тебя в голове - песок или опилки?  
 Я сказал: «Это у тебя в голове опилки, Тамарище Семипудовое» [Драгунский 2008: 22]. 

« Ах да! А кем ты будешь? А? Кем ты хочешь быть?"  
      Я-то, честно говоря, хочу заняться спелеологией, но я понимаю, что новому взрослому это будет скучно, непонятно, это ему будет непривычно, и, чтобы не сбивать его с толку, я ему отвечу:  
      «Я хочу быть мороженщиком. У него всегда мороженого, сколько хочешь» [Драгунский 2008: 78], т.е. слово мороженщик образовано по аналогии со словами сварщик, ямщик, жестянщик – человек, связанный профессионально с каким- либо предметом.

Обращает на себя внимание создание героем новых словообразовательных моделей на основе существующих: «Ты чего, Мишка, покатываешься?»  [Драгунский 2008: 10] по аналогии с глаголами побежал, посмотрел и т.д.

Интересно отметить факт, что словотворчество Дениски передается и окружающим его людям, например, родителям:

«Как это все-таки глупо - доводить себя до болезней этими проклятыми папиросами. Ты еще такой молодой, а вот уже в сердце у тебя шумы и хрипы.  
      - Ну, - сказал папа, - ты преувеличиваешь! У меня нет никаких особенных шумов, а тем более хрипов. Есть всего-навсего один маленький шумишко. Это не в счет.  
      - Нет - в счет! - воскликнула мама. - Тебе, конечно, нужен не шумишко, тебя бы больше устроили скрип, лязг и скрежет, я тебя знаю...» [Драгунский 2008: 24].

Если рассматривать частотность частей речи у анализируемых героев, то можно сделать следующие выводы. В речи  Дениски преобладают глагольные формы: «сидел» [Драгунский 2008: 5]; «ждал» [Драгунский 2008: 5], «говорит» [Драгунский 2008: 5], «рассердился», «надулся» [Драгунский 2008: 5], «протянул» [Драгунский 2008: 5]  и т.д. На втором месте по частотности местоимения: «я» [Драгунский 2008: 5], «мы» [Драгунский 2008: 5], «она»[Драгунский 2008: 9], «он»[Драгунский 2008: 9], «тебя» [Драгунский 2008: 10]. Затем следуют имена существительные и имена прилагательные: «вечером» [Драгунский 2008: 5], «мама»  [Драгунский 2008: 6], «уроки» [Драгунский 2008: 7], «большие»  [Драгунский 2008: 7], «симпатичный» [Драгунский 2008: 7], «синий» [Драгунский 2008:  8].  Практически отсутствуют в речи героя причастия и деепричастия, наречия:  «глупо» [Драгунский 2008: 15], «оглушительно» [Драгунский 2008: 13], «макая» [Драгунский 2008: 10].

Несколько другая ситуация наблюдается в речи Вити Малеева. Здесь также на первом месте глагольные формы: «летит» [Носов 2011: 5], «встрепенулась» [Носов 2011: 5], «уехал» [Носов 2011: 9], «врешь» [Носов 2011: 11].  Далее следуют имена существительные: «каникулы» [Носов 2011: 5], «друзья» [Носов 2011: 17], «товарищи» [Носов 2011: 9], «старшеклассники» [Носов 2011: 9], «одноклассники» [Носов 2011: 12].  Затем по частности употребления частей речи идут местоимения: «мне» [Носов 2011: 5], «я» [Носов 2011: 6], «это» [Носов 2011: 9], «мы» [Носов 2011: 17]. Относительно мало имен прилагательных: «прошлый» [Носов 2011: 10], «осенний»  [Носов 2011: 17], «умные» [Носов 2011: 19].  Также как и в речи  героя В.Ю.  Драгунского практически отсутствуют  причастия и деепричастия, наречия.

Обратимся к характеристике языковых личностей героев на уровне синтаксиса.

Здесь отмечается обилие использования вопросительных и восклицательных предложений: «Как же ты попал в пятый класс? Неужели учительница не проверяла ребят?» [Носов 2011: 12]; «Когда же спрашивать?» [Носов 2011: 13]; «Да я ведь знаю, Ольга Николаевна. Я только с конца немножко забыл!» [Носов 2011: 13]; «Вот так раз!» [Драгунский 2008: 14]; « Хочешь поносить?» [Драгунский 2008: 19]; «Как - куда? В школу! Сегодня же утренник, и все будут в костюмах! Ты что, не видишь, что я уже гномик?» [Драгунский 2008: 25].

Если характеризовать предложения героев относительно их структуры, то в речи Дениски преобладают сложносочиненные предложения: «Вдруг наша дверь распахнулась, и Аленка закричала из коридора» [Драгунский 2008: 19]; «И мы долго бегали в толпе между взрослых и очень веселились, и какой-то военный дядька подхватил Аленку под мышки, а его товарищ нажал кнопочку в стене, и оттуда вдруг забрызгал одеколон, и когда Аленку поставили на пол, она вся пахла леденцами, а дядька сказал» [Драгунский 2008: 21]. Витя Малеев чаще использует предложения с разными видами связи: « Не успел я оглянуться, как каникулы кончились и пришла пора идти в школу» [Носов 2011: 5]; «Чтоб отлить какую-нибудь деталь для машины из стали, всегда нужно сделать сначала такую же деталь из дерева, и вот такая деревянная деталь называется моделью» [Носов 2011: 30].

Общим для синтаксического уровня героев является использование, в основном, двусоставных предложений, осложненных однородными второстепенными членами:  «Папа поужинал и засел за свои чертежи, а я засел делать уроки» [Носов 2011: 30]; «Вот он пролетел последний этаж большущего дома, и кто-то высунулся из окна и махал ему вслед, а он еще выше и немножко вбок, выше антенн и голубей, и стал совсем маленький...» [Драгунский 2008: 29].

Рассмотрим языковые личности  героев на стилистическом уровне.

Юный возраст героев, со свойственной им  эмоциональностью выдают и использованные изобразительно – выразительные средства речи, среди которых, безусловно, преобладают сравнения: « Гляжу, а Мишка тоже покатывается, прямо синий стал» [Драгунский 2008: 12]; « "А скажи-ка, друг ты мой... - скажет он, и коварство, как змея, проползет в его голосе, - скажи-ка, кого ты больше любишь?» [Драгунский 2008: 78]; «И вот я сидел и перечитывал задачу до тех пор, пока буквы в задачнике не стали кивать, и кланяться, и прятаться друг за дружку, словно играли в жмурки» [Носов 2011: 30]; «И светлей кажется, и привольней, и даже, как бы это сказать, на душе веселей» [Носов 2011: 32] .

 Можно отметить и некоторые  изобразительно-выразительные средства  характерные для конкретного  героя. Так  Дениска довольно  часто использует инверсии: «Пришел дядя Юра с тетей Катей, Борис Михайлович и тетя Тамара» [Драгунский 2008: 18]; «Там была целая толпа народу…» [Драгунский 2008: 19]; Витя Малеев прибегает в своей речи к эпитетам: «прекрасное утро» [Носов 2011: 5]; «радостным криком» [Носов 2011: 6]; «огромнейший-преогромнейший шар» [Носов 2011: 14].

Нельзя не отменить и некоторые стилистические ошибки у анализируемых персонажей.

Например,  в речи Вити Малеева достаточно частотна тавтология:

« И нечего, — говорю, — воображать, если тебя старостой выбрали! Сегодня ты староста, а завтра я староста» [Носов 2011: 14]; «Мама стала бранить меня за то, что я задержался так поздно, но я сказал, что еще не поздно, потому что теперь уже осень, а осенью всегда темнеет раньше, чем летом, и если бы это было летом, то никому не показалось бы, что уже поздно, потому что летом дни гораздо длиннее, и в это время было бы еще светло, и всем казалось бы, что еще рано» [Носов 2011: 22];

Для языковой личности Дениски также не единично явление тавтологии, достаточно скудного словарного запаса, связанного опять – таки с его возрастом:

«И мы стали переписывать. А когда переписали, я сказал:  
      - Давай задачи задавать!  
      - Давай, - сказал Мишка» [Драгунский 2008: 13]. Другой пример:

«Я тогда сказал:  
      - Сдаешься, Мишка?  
      Мишка сказал:  
      - Сдаюсь!» [Драгунский 2008: 13].

Тавтология вызвана и тем, что конкретный предмет соотносится у героя с определенным действием, если задачу, то ее надо решать, если уравнение, его надо уравнять и т. д:

«Мишка надулся еще больше. Тогда папа сощурил глаза и сказал:  
      - А раз ты такой хитрый, Денис, дай-ка я задам тебе задачу.  
      - Давай задавай, - сказал я» [Драгунский 2008: 14]

Однако в речи Дениса Кораблева можно еще проследить многократное появление слов-паразитов:

«Ну как?» [Драгунский 2008: 17]; «Ну, это мы еще увидим!» [Драгунский 2008: 18].

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.2.  Речевые способности языковой личности героев В.Ю. Драгунского и Н.Н. Носова

Проанализируем речевые способности героев согласно исходной модели языковой личности, предложенной Г.И. Богиным.

Так,  у Вити Малеева  можно  отметить знание достаточно большого лексического запаса, основных закономерностей языка, умение грамотно и логично строитьвысказывания в соответствии с правилами языка:

«Сначала я выучил географию, потому что она самая легкая. После географии я взялся за русский язык. По русскому языку нужно было списать упражнение и подчеркнуть о словах корень, приставку и окончание. Корень – одной чертой, приставку – двумя, а окончание – тремя. Потом я выучил английский язык и взялся за арифметику» [Носов 2011: 30].

Дениска, как мы уже отмечали, владеет  достаточно скудным словарным запасом,  что часто ведет к тому, что  он не может точно выразить  и  сформулировать свои мысли, предложения  его однотипны, строятся по одним  моделям: 

  « Потом Мишка говорит:  
      - Написал?  
      Я говорю:  
      - Уже.  
      - Ты мою тетрадку проверь, - говорит Мишка, - а я - твою.  
      И мы поменялись тетрадками.  
      И я как увидел, что Мишка написал, так сразу стал хохотать» [Драгунский  2008: 15]. 

На втором уровне, предполагающем глубинное, осознанное осмысление изученного языкового материала, деятельностную позицию по отношению к языковому знанию, можно подчеркнуть, что и герой В.Ю. Драгунского, и Н.Н. Носова только стараются познать языковое пространство, учатся отстаивать свои позиции, вести искусство спора, общаться со сверстниками, рассуждать:

«– Что же вы подсказываете так, что Ольга Николаевна все слышит? Орут на весь класс! Разве так подсказывают?

– Как же тут подскажешь, когда ты возле доски стоишь! – говорит Вася Ерохин. – Вот если б тебя с места вызвали…

– «С места, с места»! Потихоньку надо.

– Я и подсказывал тебе сначала потихоньку, а ты стоишь и ничего не слышишь.

– Так ты, наверно, себе под нос шептал, – говорю я» [Носов 2011: 27].

Приведем  пример из речи Дениса Кораблева:

« Вот так раз! Я посмотрел на папу. Он был большой, спору нет, но все-таки поменьше лошади. Он был побольше меня или мамы, но, как ни верти, он был поменьше лошади и даже самой захудалой коровы. Корова бы никогда не поместилась на нашем диване, а папа помещался свободно. Я очень испугался. Я никак не хотел, чтобы его убивала такая капля яда. Не хотел я этого никак и ни за что. От этих мыслей я долго не мог заснуть, так долго, что не заметил, как все-таки заснул» [Драгунский 2008: 21].