Этапы развития юридической психологии

Первыми монографическими работами по юридической психологии традиционно считают публикации немецких ученых К. Эккартегаузена «О необходимости психологических познаний при обсуждении преступлений»(1792) и И. Х. Шауманна «Мысли о криминальной психологии» (1792). Однако интересные психологические идеи содержались в трудах их предшественников. Так, французский юрист Франсуа де Питаваль в 1734-1743 гг. издал двадцатитомный труд «Удивительные уголовные дела», где предпринял попытку вскрыть психологическую суть преступных деяний. В монографии Д. Говарда «Состояние тюрем в Англии и Уэльсе» (1777), написанной на основе изучения значительного числа мест лишения свободы по всей Европе (более 300, в том числе и России), не только активно отстаивались идеи улучшения содержания заключенных и соблюдения их прав, но и указывалась важность изучения и учета в пенитенциарных учреждениях индивидуальных особенностей лиц, отбывающих наказания.

Среди российских ученых XVIII в. достаточно плодотворные в психологическом аспекте взгляды содержались в работах И. Т. Посошкова (1652-1726). Он, в частности, доказывал актуальность разработки классификации преступников по «степени испорченности», а также обосновал психологически эффективные способы допроса свидетелей и обвиняемых. Другой прогрессивный деятель России той эпохи В. Н. Татищев (1686-1750) утверждал, что законы часто нарушаются по незнанию, а потому необходимо создавать условия их изучения с детства. В трудах М. М. Щербатого (1733-1790) обращалось внимание на особую важность знания законодателями «человеческого сердца». Ф. В. Ушаков в трактате «О праве и цели наказания» (1770) предпринял попытку раскрыть психологические условия воздействия наказания и, в частности, «исправительное доведение его до раскаяния». А. Н. Радищев (1749-1802) в работе «О законоположении» обосновывал меры по предупреждению преступлений, основанные на учете психологии личности преступника(и прежде всего его мотивации).

В 1764 году вышла небольшая брошюра итальянского юриста Чезаре Беккариа (1738-1794), последователя Ш. Монтескье «О преступления и наказаниях» (которая затем выдержала свыше 60 изданий на многих языках мира, в том числе – и на русском). Идеи Ч. Беккариа подвергнуты убедительной критике запутанные и переусложненные уголовные законы, тайное уголовное судопроизводство и неоправданную жестокость наказаний. Беккариа впервые провозгласил: эффективность наказания зависит не орт его жестокости, а от неотвратимости и быстроты исполнения, человек должен признаваться невиновным, пока суд не вынесет ему обвинительный приговор.

Идеи  Беккариа получили широкое распространение. Началась широкая волна реорганизации судопроизводства и тюремной политики на основе гуманистических позиций. В ряде стран стали вводить раздельное содержание заключенных по признакам пола, возраста, стали предоставляться некоторые условия для производительности труда.

Особенностью первой половина XIX в. является рост публикаций о преступности и личности преступника, опирающихся на достижения естественных наук(анатомии, биологии, физиологии, психиатрии и др.). Таковы работы немецких ученых И. Гофбауэра «Психология в ее основных применениях к судебной жизни» (1808) и И. Фридрейха «Систематическое руководство по судебной психологии» (1835), а также публикации отечественных ученых А. П. Куницина, А. И. Галича, К. Елпатьевского, Г. С. Гордиенко, П. Д. Лодий по психологическому обоснованию меры наказания, исправления и перевоспитания преступников.

В первой половине XIX в. Большую популярность получила френологическая (от греч. френ – ум) теория австрийского врача-анатома Ф. Галля (1758-1828), пытавшегося доказать прямую зависимость между психическими явлениями и внешними физическими особенностями строения головного мозга человека (наличием выпуклостей, впадин и соотношений частей черепа). Последователи Галля пытались создать «френологические карты» для идентификации типов преступников. Пропаганда «френологической идеи» имела место и в России. Например, профессором Х.Р. Штельцером сначала в Московском (1806-1812), а затем в Юрьевском (ныне Тартуском) университетах будущим юристам читался спецкурс «Уголовная психология по Ф. Галлю».

Апофеозом в развитии биологизаторского подхода к личности преступника явилось издание итальянским тюремным врачом-психиатром Ч. Ломброзо (1835-1909) монографии «Преступный человек, изученный на основе антропологии, судебной медицины и тюрьмоведения» (1876), который разработал концепцию «прирожденного преступника», считая, что ему свойственны атавистические черты, роднящие с предками-дикарями. По мнению Ч. Ломброзо, типичный «прирожденный преступник» может быть распознан по определенным физиогномическим признакам: скошенный лоб, удлиненные или неразвитые мочки ушей, выпуклые скулы, большие челюсти, ямочки на затылочной части головы и т. д.

На активизацию во второй половине XIX в. психологических исследований причин преступности и личности преступника значительно влияли прогресс в области общественных и гуманитарных наук, актуальные запросы правовой теории и практики. Осуществляемые во многих странах мира (в России с 1864 г.) судебные реформы, в результате которых в судопроизводстве утверждались принципы независимости и несменяемости судей, состязательности судебного процесса и равноправия сторон, признания вердикта суда присяжных и т.д., создавали благоприятные условия для востребованности психологических знаний. С. И.Баршев в работе «Взгляд на науку уголовного законоведения» (1858) писал: «Ни один вопрос уголовного права не может быть решен без помощи психологии,… и если судья не знает психологии, то это будет суд не над живыми существами, а над трупами».

В вышедшей в 1877 г. статье юриста Л. Е. Владимирова «Психологические особенности преступников по новейшим исследованиям» констатировалось, что социальные причины преступности коренятся в индивидуальном характере преступника, а поэтому требуются основательные психологические исследования. Д. А. Дриль, имеющий и медицинское, и юридическое образование, в ряде своих публикаций 80-х годов прошлого столетия («Преступный человек», 1882; «Малолетние преступники», 1884 и др.) целенаправленно отстаивал междисциплинарный подход, доказывая, что право и психология имеют дело с одними и теми же явлениями – законами сознательной жизни человека, а поэтому право, не обладая собственными средствами для изучения этого явления, должно заимствовать их у психологии.

В конце 80-х годов XIX в. одну из наиболее теоретически глубоких типологий преступников (невменяемые, случайные, профессиональные) разработали профессор Санкт-Петербургского университета И. Я. Фойницкий и его последователи (Д.А. Дриль, А. Ф. Лазурский, С. Н. Познышев и др.).

Выяснение психологических закономерностей деятельности суда присяжных нашло отражения в публикациях Л. Е. Владимирова, А. Ф. Кони, А. М. Бобрищева-Пушкина и многих других отечественных ученых.

Среди активных источников внедрения в судопроизводство психологических экспертиз были юристы Л. Е. Владимиров, С. И. Гегель, психиатры В. М. Бехтерев, С. С. Корсаков и В. П. Сербский.

В зарубежных станах после возникновения психологии в качестве самостоятельной науки многие ее теории стали активно востребоваться для объяснения причин преступности. Так, руководствуясь идеями Г. Лебона (1841-1931), который первым начал психологический анализ феномена «толпы» и выявил роль механизма «заряжения», ряд ученых пытались развить их в своих концепциях, объясняющих причины противоправных деяний масс. Г. Тард (1843-1904) в фундаментальных трудах «Законы подражания» и «Философия наказания»,изданных в Париже в 1890 г., доказывал, что преступному поведению, как и всякому другому, люди могут обучаться в реальном обществе на основе психологических механизмов «подражания» и «научения». Рассматривая преступников как своего рода «социальный экс-кремент», Тард утверждал, что юридические диспозиции должны строиться скорее на психологической основе, чем на посылке «о равных наказаниях за одинаковые преступления».

На развитие социально-психологического подхода к изучению причин преступности значительное влияние оказали труды французского социолога Э. Дюркгейма (1858-1917). В России юристом Н. М. Коркуновым в «Лекциях по общей теории права» (1886) общество рассматривалось как «психическое единение людей», а право трактовалось как инструмент обеспечения определенного порядка при возникновении конфликтов межличностных отношениях. Социально-психологические взгляды развивались в трудах и таких отечественных ученых, как С. А. Муромцев, П. И. Новгородцев, М. М. Ковалевский, И. Д. Кавелин. Н. Я. Грот, М. Н. Гернет, М. М. Исаев. Крупнейшим юристом начала XX столетия Л. И. Петражицким (1867-1931) создана рационалистическая концепция «психология права», где право выступает как психическое явление.

Для конца ХIХ – начала ХХ вв. характерна активизация усилий по изучению психологии лиц, отбывающих наказания.

Учитывая наметившееся значительное расширение круга психолого-правовых проблем, которые стали подвергаться тщательному научному изучению, швейцарский психолог Эдуард Клапаред вводит в 1906 г. Обобщающий термин юридическая психология. В ней к тому времени четко обозначались три основных направления – криминальная, судебная и пенитенциарная психология [7, с.10-18].

ГЛАВА 2. СТАНОВЛЕНИЕ ОСНОВ ЮРИДИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

В XVIII – XIX вв. на основе новой правовой идеологии зарождается специализированная отрасль психолого-юридических знаний – криминальная, а затем и более широко – судебная психология. В рамках криминальной психологии стал осуществляться эмпирический синтез фактов, касающихся психологии преступного поведения и психологии личности преступника. Начинает осознаваться необходимость психологических знаний в судопроизводстве, во всей системе правовой регуляции. Во второй половине XIX в. зарождается антропологическая школа права, повышается интерес юристов к «человеческому фактору».

В работах немецких ученых И. Гофбауэра «Психология в ее основных применениях в судебной жизни» (1808) и И. Фридриха «Систематическое руководство по судебной психологии» (1835) сделана попытка использовать данные психологии в расследовании преступлений.

Психологические вопросы оценки свидетельских показаний занимали и выдающегося французского ученого-математика Лапласа. В «Опытах философии теории вероятностей», изданной во Франции в 1814 году, Лаплас рассматривает вероятность свидетельских показаний наряду с вероятностью исходов судебных приговоров, резолюций на собраниях и т. д., пытаясь дать им оценку в математическом исчислении. Он, считал, что элементы вероятности того, что данное показание соответствует действительности, слагаются: из вероятностей самого события, о котором повествует свидетель; из вероятности четырех гипотез в отношении допрашиваемого:

1. свидетель не ошибается и не лжет;
2. свидетель лжет, но ошибается;
3. свидетель не ошибается, но лжет;
4. свидетель и лжет, и ошибается.

Лаплас понимал трудность оценки подобным образом правдивости или ложности показаний свидетеля из-за большого числа обстоятельств, сопровождающих факты, о которых они свидетельствуют, но считал, что суд в своих суждениях также опирается не на математическую достоверность, а лишь на вероятность. Но тем не менее схема Лапласа интересна как первая попытка создать научную методику оценки свидетельских показаний.

Изучение проблем судебной психологии долгое время дальше этих первых попыток не шло. Во второй половине XIX в. не только успешное развитие естественных наук, но и рост преступности во всех ведущих капиталистических странах послужили толчком к дальнейшему оживлению и расширению судебно-психологических исследований.

Середина и вторая половина девятнадцатого века характеризовалась значительным усилением в Европе интереса к криминальной психологии, криминологии. Это было связано с антропологическим подходом к криминологии, заложенным итальянским ученым, профессором судебной психиатрии Ч. Ломброзо (1835-1909) и его учениками и последователями Эн. Ферри (1856-1928) и Р. Гарофало (1852-1934).

В книге «Преступный человек, изученный на основе антропологии, судебной медицины и тюрьмоведения» (1876) Ч. Ломброзо пытался найти материальный субстрат преступления, высказывал соображения о том, что преступник – это атавистический тип, имеющий ряд физических и психических черт, сближающих его с дикарями, первобытными людьми и даже животными. По его мнению, преступника нельзя исправить, как нельзя приручить и сделать домашним животным хищника. Ч. Ломброзо не отрицал значение психофизиологических и нравственных факторов преступности, но ведущими считал  биологические показатели. В качестве средства борьбы с преступностью он называл изоляцию преступного типа от общества. Трактовка преступного поведения как патологического явления привела к тому, что криминальная психология на долгие годы связала себя с судебной психиатрией, стала ее вторым наименованием.

Э. Ферри и Р. Гарофало, пересмотрев отдельные положения теории Ч. Ломброзо, дополнили перечень биологических факторов преступления и преступности социологическими, что все же не позволило им отойти от концепции антропологической школы. Э. Ферри в книге «Уголовная социология» сформулировал понятие «опасного состояния», в которое вкладывал ломброзианскую идею предрасположенности преступной личности к преступлению с момента рождения. Субъекта, характеризующегося такой предрасположенностью, он назвал «преступным типом». В другой работе «Преступление как социальное явление» Э. Ферри указал три группы факторов, порождающих преступления: антропологические или индивидуальные, физические и социальные. В группе антропологических факторов он выделял факторы органического строения преступника, психического строения (умственные и психические аномалии, особенно аномалии чувства общественности), личные признаки (возраст, пол, биологически-социальные свойства: гражданское состояние, род занятий, место жительства, классовое положение, образование и воспитание).