Литературное произведение
как целое обладает законченным идейным
и эстетическим смыслом, в отличие от своих
составляющих – темы, идеи, сюжета, речи
и т.п., которые получают смысл и вообще
могут существовать лишь в системе целого.
Литературно-художественное
произведение – это произведение искусства
в узком смысле слова, то есть одной из
форм общественного сознания. Как и все
искусство в целом, художественное произведение
есть выражение определенного эмоционально-мыслительного
содержания, некоторого идейно-эмоционального
комплекса в образной, эстетически значимой
форме.
Пользуясь терминологией М.М.
Бахтина, можно сказать, что художественное
произведение – это сказанное писателем,
поэтом «слово о мире», акт реакции художественно
одаренной личности на окружающую действительность.
Согласно теории отражения,
мышление человека представляет собой
отражение действительности, объективного
мира. Это, конечно, в полной мере относится
и к художественному мышлению.
Литературное произведение,
как и все искусство, есть частный случай
субъективного отражения объективной
действительности. Однако отражение, особенно
на высшей ступени его развития, какой
является человеческое мышление, ни в
коем случае нельзя понимать как отражение
механическое, зеркальное, как копирование
действительности «один к одному».
Сложный, непрямой характер
отражения в наибольшей, может быть, степени
сказывается в мышлении художественном,
где так важен субъективный момент, уникальная
личность творца, его оригинальное видение
мира и способ мышления о нем.
Художественное произведение,
таким образом, есть отражение активное,
личностное; такое, при котором происходит
не только воспроизведение жизненной
реальности, но и ее творческое преображение.
Кроме того, писатель никогда не воспроизводит
действительность ради самого воспроизведения:
уже сам выбор предмета отражения, сам
импульс к творческому воспроизведению
реальности рождается из личностного,
пристрастного, небезразличного взгляда
писателя на мир.
Таким образом, художественное
произведение представляет собой нерасторжимое
единство объективного и субъективного,
воспроизведения реальной действительности
и авторского понимания ее, жизни как таковой,
входящей в художественное произведение
и познаваемой в нем, и авторского отношения
к жизни. На эти две стороны искусства
в свое время указал еще Н.Г. Чернышевский.
В своем трактате «Эстетические
отношения искусства к действительности»
он писал: «Существенное значение искусства
– воспроизведение всего, что интересно
для человека в жизни; очень часто, особенно
в произведениях поэзии, выступает также
на первый план объяснение жизни, приговор
о явлениях ее».
Правда, Чернышевский, полемически
заостряя в борьбе против идеалистической
эстетики тезис о примате жизни над искусством,
ошибочно считал главной и обязательной
лишь первую задачу – «воспроизведения
действительности», а две других – второстепенными
и факультативными.
Правильнее, конечно, говорить
не об иерархии этих задач, а об их равноправии,
а вернее, о нерасторжимой связи объективного
и субъективного в произведении: ведь
подлинный художник просто не может изображать
действительность, никак ее не осмысливая
и не оценивая.
Однако следует подчеркнуть,
что само наличие субъективного момента
в произведении было четко осознано Чернышевским,
а это представляло собой шаг вперед по
сравнению, скажем, с эстетикой Гегеля,
весьма склонного подходить к художественному
произведению чисто объективистски, умаляя
или вовсе игнорируя активность творца.
Осознать единство объективного
изображения и субъективного выражения
в художественном произведении необходимо
и в методическом плане, ради практических
задач аналитической работы с произведением.
Традиционно в нашем изучении
и особенно преподавании литературы больше
внимания уделяется объективной стороне,
что, несомненно, обедняет представление
о художественном произведении.
Кроме того, здесь может произойти
и своего рода подмена предмета исследования:
вместо того, чтобы изучать художественное
произведение с присущими ему эстетическими
закономерностями, мы начинаем изучать
действительность, отраженную в произведении,
что, разумеется, тоже интересно и важно,
но не имеет прямой связи с изучением литературы
как вида искусства.
Методологическая установка,
нацеленная на исследование в основном
объективной стороны художественного
произведения, вольно или невольно снижает
значение искусства как самостоятельной
формы духовной деятельности людей, ведет
в конечном счете к представлениям об
иллюстративности искусства и литературы.
При этом произведение искусства
во многом лишается своего живого эмоционального
содержания, страсти, пафоса, которые,
конечно, в первую очередь связаны с авторской
субъективностью.
В истории литературоведения
указанная методологическая тенденция
нашла наиболее явное воплощение в теории
и практике так называемой культурно-исторической
школы, особенно в европейском литературоведении.
Ее представители искали в литературных
произведениях прежде всего приметы и
черты отраженной действительности; «видели
в произведениях литературы культурно-исторические
памятники», но «художественная специфика,
вся сложность литературных шедевров
при этом не занимали исследователей».
Отдельные представители русской
культурно-исторической школы видели
опасность такого подхода к литературе.
Так, В. Сиповский прямо писал: «Нельзя
на литературу смотреть только как на
отражение действительности».
Разумеется, разговор о литературе
вполне может переходить в разговор о
самой жизни – в этом нет ничего неестественного
или принципиально несостоятельного,
ибо литература и жизнь не разделены стеной.
Однако при этом важна методологическая
установка, не позволяющая забывать об
эстетической специфике литературы, сводить
литературу и ее значение к значению иллюстрации.
Если по содержанию художественное
произведение представляет собой единство
отраженной жизни и авторского отношения
к ней, то есть выражает некоторое «слово
о мире», то форма произведения носит образный,
эстетический характер.
В отличие от других видов общественного
сознания, искусство и литература, как
известно, отражают жизнь в форме образов,
то есть используют такие конкретные,
единичные предметы, явления, события,
которые в своей конкретной единичности
несут в себе обобщение.
В отличие от понятия образ обладает
большей «наглядностью», ему свойственна
не логическая, а конкретно-чувственная
и эмоциональная убедительность. Образность
составляет основу художественности,
как в смысле принадлежности к искусству,
так и в смысле высокого мастерства: благодаря
своей образной природе художественные
произведения обладают эстетическим достоинством,
эстетической ценностью.
Итак, мы можем дать такое рабочее
определение художественного произведения:
это определенное эмоционально-мыслительное
содержание, «слово о мире», выраженное
в эстетической, образной форме; художественное
произведение обладает цельностью, завершенностью
и самостоятельностью.
Есин А.Б. Принципы
и приемы анализа литературного произведения.
- М., 1998г.
2) Функции художественного
произведения
Созданное автором художественное
произведение в дальнейшем воспринимается
читателями, то есть начинает жить своей
относительно самостоятельной жизнью,
выполняя при этом определенные функции.
Рассмотрим важнейшие из них.
Служа, по выражению Чернышевского,
«учебником жизни», так или иначе объясняя
жизнь, литературное произведение выполняет
познавательную или гносеологическую
функцию.
Может возникнуть вопрос: зачем
эта функция нужна литературе, искусству,
если существует наука, прямая задача
которой познавать окружающую действительность?
Но дело в том, что искусство познает жизнь
в особом ракурсе, только ему одному доступном
и поэтому незаменимом никаким другим
познанием.
Если науки расчленяют мир, абстрагируют
в нем отдельные его стороны и изучают
каждая соответственно свой предмет, то
искусство и литература познают мир в
его целостности, нерасчлененности, синкретичности.
Поэтому объект познания в литературе
может отчасти совпадать с объектом тех
или иных наук, особенно «человековедческих»:
истории, философии, психологии и т.д.,
но никогда с ним не сливается.
Специфическим для искусства
и литературы остается рассмотрение всех
аспектов человеческой жизни в нерасчлененном
единстве, «сопряжение» (Л.Н. Толстой) самых
разных жизненных явлений в единую целостную
картину мира.
Литературе жизнь открывается
в ее естественном течении; при этом литературу
весьма интересует та конкретная повседневность
человеческого существования, в которой
перемешано большое и малое, закономерное
и случайное, психологические переживания
и... оторвавшаяся пуговица.
Наука, естественно, не может
ставить себе целью осмыслить эту конкретную
бытийность жизни во всей ее пестроте,
она должна абстрагироваться от подробностей
и индивидуально-случайных «мелочей»,
чтобы видеть общее. Но в аспекте синкретичности,
целостности, конкретности жизнь тоже
нуждается в осмыслении, и эту задачу берут
на себя именно искусство и литература.
Специфический ракурс познания
действительности обусловливает и специфический
способ познания: в отличие от науки искусство
и литература познают жизнь, как правило,
не рассуждая о ней, а воспроизводя ее
– иначе и невозможно осмыслить действительность
в ее синкретичности и конкретности.
Заметим, кстати, что «обыкновенному»
человеку, обыденному (не философскому
и не научному) сознанию жизнь предстает
именно такой, какой она воспроизводится
в искусстве – в ее нерасчлененности,
индивидуальности, естественной пестроте.
Следовательно, обыденное сознание
более всего нуждается именно в таком
истолковании жизни, которое предлагают
искусство и литература. Еще Чернышевский
проницательно подметил, что «содержанием
искусства становится все, что в действительной
жизни интересует человека (не как ученого,
а просто как человека)».
Вторая важнейшая функция художественного
произведения – оценочная, или аксиологическая.
Она состоит прежде всего в том, что, по
выражению Чернышевского, произведения
искусства «могут иметь значение приговора
явлениям жизни». Изображая те или иные
жизненные явления, автор, естественно,
определенным образом их оценивает.
Все произведение оказывается
проникнуто авторским, заинтересованно-пристрастным
чувством, в произведении складывается
целая система художественных утверждений
и отрицаний, оценок. Но дело не только
в прямом «приговоре» тем или иным конкретным
явлениям жизни, отраженным в произведении.
Дело в том, что каждое произведение
несет в себе и стремится утвердить в сознании
воспринимающего некоторую систему ценностей,
определенный тип эмоционально-ценностной
ориентации. В этом смысле оценочной функцией
обладают и такие произведения, в которых
нет «приговора» конкретным жизненным
явлениям. Таковы, например, многие лирические
произведения.
На основе познавательной и
оценочной функций произведение оказывается
способно выполнять третью важнейшую
функцию – воспитательную. Воспитывающее
значение произведений искусства и литературы
было осознано еще в античности, и оно
действительно очень велико. Важно только
не суживать это значение, не понимать
его упрощенно, как выполнение какой-то
конкретной дидактической задачи.
Чаще всего в воспитательной
функции искусства акцент делается на
том, что оно учит подражать положительным
героям или побуждает человека к тем или
иным конкретным действиям. Все это так,
но воспитывающее значение литературы
к этому отнюдь не сводится. Эту функцию
литература и искусство осуществляют
прежде всего тем, что формируют личность
человека, влияя на его систему ценностей,
исподволь учат его мыслить и чувствовать.
Общение с произведением искусства
в этом смысле очень похоже на общение
с хорошим, умным человеком: вроде бы ничему
конкретному он вас не научил, никаких
советов или жизненных правил не преподал,
а вы тем не менее чувствуете себя добрее,
умнее, духовно богаче.
Особое место в системе функций
произведения принадлежит функции эстетической,
которая состоит в том, что произведение
оказывает на читателя мощное эмоциональное
воздействие, доставляет ему интеллектуальное,
а иногда и чувственное наслаждение, словом,
воспринимается личностно.
Особая роль именно этой функции
определяется тем, что без нее невозможно
осуществление всех других функций –
познавательной, оценочной, воспитательной.
В самом деле, если произведение не тронуло
душу человека, попросту говоря, не понравилось,
не вызвало заинтересованной эмоционально-личностной
реакции, не доставило наслаждения – значит,
весь труд пропал даром.
Если еще возможно холодно и
равнодушно воспринять содержание научной
истины или даже моральной доктрины, то
содержание художественного произведения
необходимо пережить, чтобы понять. А это
становится возможным прежде всего благодаря
эстетическому воздействию на читателя,
зрителя, слушателя.
Безусловной методической ошибкой,
особенно опасной в школьном преподавании,
является поэтому распространенное мнение,
а иногда даже подсознательная уверенность
в том, что эстетическая функция произведений
литературы не так важна, как все прочие.
Из сказанного ясно, что дело
обстоит как раз наоборот – эстетическая
функция произведения является едва ли
не важнейшей, если вообще можно говорить
о сравнительной важности всех задач литературы,
реально существующих в нерасторжимом
единстве.