Возникновение государства в Китае

Бронзовый век в Китае зафиксирован археологами с середины II тысячелетия до н. э., причем как темпы его появления и расцвета, так и высокий уровень бронзолитейного дела в сочетании с рядом иных важных нововведений, как, например, письменность, практика строительства пышных дворцов и сооружения гробниц, искусство резьбы по камню, высококачественная отделка утвари, украшений, оружия и многие иные аксессуары развитой урбанизации, позволяют предполагать, что цивилизация бронзового века в Китае (эпоха Шан-Инь) очень многим обязана культурным влияниям извне. Если учесть, что иньцы были монголоидами, трудно опять-таки говорить о миграциях в сколько-нибудь существенных размерах наподобие, скажем, арийской в 'Северной Индии. Но несомненно, что в какой-то степени такого рода миграции все же имели место. Об этом наиболее убедительно свидетельствуют иньские боевые колесницы, запряженные лошадьми. Ни лошадей, ни колесниц доиньский Китай не знал, но зато и то, и другое было хорошо известно в ближневосточной древности, о чем уже упоминалось. Идентичность иньских колесниц индоевропейским ныне уже совершенно очевидна для специалистов, и это, в сочетании с данными некоторых лингвистических исследований о наличии в древнекитайской лексике определенного количества индоевропейских корней, позволяет с немалой долей уверенности предполагать, что мигрировавшие в сторону Средней Азии в середине II тысячелетия до н. э. индоевропейские племена могли сыграть определенную роль в процессе генезиса китайской цивилизации, предстающей ныне перед наукой в виде раскопанного археологами иньского городища в Аньяне (XIII-XI вв. до н.э.) и всей династии Шан-Инь.

http://polbu.ru/

Возникновение государства Шан (Инь)

Древнейшие письменные источники донесли до нас наименование Инь, относившееся к одному из крупных племенных коллективов, который возник во II тысячелетии до и. э. в бассейне среднего и нижнего течения Хуанхэ. Усложнившаяся жизнь иньского союза племен привела к появлению зачатков письменности, первоначально использовавшейся для целей культа. Эта письменность была примитивного, в основном пиктографического характера, но тем не менее в ней уже можно увидеть прообраз иероглифической письменности, легшей в основу и современной китайской иероглифики.

Подъем производительных сил был вызван главным образом переходом к использованию металла, но вместе с тем усовершенствованием в области организации трудового процесса: разграничением общественных функций и выделением организаторов производства в виде института военных вождей, жречества (деятельность которого па том уровне развития была непосредственно связана с хозяйственной жизнью) и общинного совета старейшин. Апогеем общественных сдвигов явилось возникновение рабства.

При экологической специфике Северного Китая, в условиях лесистых плоскогорий и холмистых склонов, земледелие было возможно лишь по речным поймам, вдоль рек — там, где местность позволяла дренировать излишки осадков. Во второй половине II тысячелетия до н. э. в Северном Китае — от Ганьсу до Шаньдуна и от Хэбэя до Хуиани и Цзянси — по берегам рек появляются, как показывают археологические раскопки последних десятилетий, поселения раннегородского типа — носители бронзой вой индустрии. Эти «городские очаги» представляют собой комплексы родственно-соседских общий (или переходных к ним от родственно-родовых), объединяемых по экономическому признаку вокруг обнесенных стенами «городов». «Раннегородские» поселения эпохи Инь были открыты прежде всего в области Хэнаиь,. по найдены также в других областях (в Шаньдуне, Шаиьси, Хубэе, Шэньси). Наиболее многочисленны они в пределах центральной равнины (в Хэшиш и па юге Хэбэя, вплоть до реки Хуай и Шапьдуиа). Граница их распространения на юге доходит до средней Янцзы, где в районе южнее озер Дуитин (Хуиань) и JIohii (Цзянси) найдены два «города» того же типа, что и в Хэнани. Особый интерес представляют недавние раскопки обнесенного мощной стеной поселения с «дворцовым» комплексом под г. Хуашш (Хубэй), датируемого II тысячелетием до н. э. Такие «города» (размером примерно до 6 кв. км) строились по определенному плану, с монументальпыми зданиями дворцово-храмового типа, с ремесленными кварталами, бронзолитейиыми мастерскими. Различие в погребальном инвентаре свидетельствует о возникающем в это время имущественном неравенстве. Массовые умерщвления и жертвоприношения рабов из военнопленных составляют характерную особенность этих обществ.

В масштабе небольших областей, охватывающих одну или несколько территориальных общин (городов), складывались первичные очаги зарождения цивилизации. Это объединение соподчиненных общин диктовалось как хозяйственными нуждами (например, необходимостью коллективных усилий для борьбы с наводнениями), так и военными (наступление периода жесточайших войн свидетельствует о возросшем богатстве общин). Имущественное расслоение привело к тому, что семья «взрывала» род и на место родственно-родовых отношений приходили родственно-семейные. На первый план в этих переходных городских обществах под внешней оболочкой борьбы родов за престиж выступали имущественные и возникающие классовые антагонизмы. Такие протогородские территориальные общины становились полем образования раннеклассовых обществ.

В конце II тысячелетия до н. э. во главе довольно крупного этнически однородного объединения, конгломерата городских обществ, встало наиболее сильное из них — Шанское. Городской предводитель обладал чрезвычайными военными полномочиями и назывался ваном (термин ван стал в дальнейшем титулом царя, который также исполнял функции верховного жреца).

Об общине и городе Шан мы узнаем из древнейших на территории Китая письменных памятников, обнаруженных при раскопках около деревни Сяотунь, в районе Аньяна (в Хэнани), и из других материалов раскопок. Основными источниками по данному периоду являются надписи. Но так как они написаны очень архаическим письмом, которое до сих пор читается ненадежно, и по содержанию представляют ритуально-магические тексты, то для характеристики социального строя из них можно извлечь очень немногое. Данные эти спорные, что приводит к большим разногласиям среди историков в оценке характера шаиского общества.

Рассматриваемые здесь первые письменные памятники датируются XIII—XI вв. до и. э.8, тем же временем, к которому относится и вскрытое в районе Аньяна большое протогородское поселение с остатками бедных землянок, подобных неолитическим жилищам, и фундаментами больших строений с бронзовыми основаниями колони. В пределах поселения обнаружены литейные мастерские и печи. Вблизи него были найдены могилы, различающиеся но инвентарю погребений — от простых, лишенных оружия и бронзовой утвари, до огромных подземных усыпальниц напоминающих усеченные пирамиды, обращенные вверх основанием, с широкими подъездными дорогами, спускающимися посередине каждой из сторон этих подземных сооружений к погребальной камере, заполненной драгоценной утварью, оружием, украшениями, нефритом и золотом. В этих могилах (которых очень немного) найдены сотни скелетов умерщвленных людей, а рядом — целые поля погребений обезглавленных рабов со связанными за спиной руками и ямы с их отрубленными головами, исчисляющимися тысячами; здесь же захоронены колесницы с лошадьми и возничими. Помимо нескольких больших могил, раскопанных под Аньяном, найдены две подобные усыпальницы шаиского времени около города Иду (полуостров Шаньдуи) — с десятками погребенных имеете людей и захоронениями лошадей и колесниц, с именными бронзовыми секирами — регалиями правительской власти, принадлежавшими, видимо, главе местного «нома». Там же обнаружена и могила среднего размера с несколькими умерщвленными рабами. Обращает на себя внимание одна из средних могил, рядом с городом шанского времени под Хуанпи (область Хубэй), где возле захоронения покойника в двойном деревянном резном гробу находилось свыше 60 предметов, в том числе бронзовое оружие и сосуды, и здесь же — три скелета сопогребенных людей.

Как было показано в предшествующих лекциях, человеческие жертвоприношения были не редкостью на ранней стадии древнего общества. Все же по громадным масштабам таких жертвоприношений шанское общество на первый взгляд кажется выходящим из ряда типологически ему подобных. Но различие состоит только в том, что ближневосточные военачальники просто убивали пленных сразу после сражения, а шанские ненадолго оставляли их в живых и превращали обычную для ранней древности резню в религиозный ритуал. Причина, однако, в обоих случаях была одна и та же: неспособность господствующего класса использовать большие массы пленных в производстве при все еще примитивных средствах вооруженного насилия.

Важнейшим центром шанского общества, видимо, был Аньян, а самая интересная находка здесь — это архив оракула, или так называемый Иньский оракул, где обнаружено более 100 тыс. надписей на лопаточных костях животных и панцирях черепах из которых 41 тыс. опубликована. Эти кости и панцири служили для гадания. На них выдалбливали углубления, а затем подвергали обжигу, и по образовавшимся трещинам жрец — как правило, сам ван — определял тот или иной ответ божества на заданный вопрос: об успехах предстоящей войны или охоты, о сельскохозяйственных работах и дожде, о градостроительстве и человеческих жертвоприношениях богам и духам предков вана и т. гг. Например, надписей о массовых жертвоприношениях людей к настоящему времени обнаружено около 2 тыс. На кости или черепашьем панцире около «священной» трещины выцарапывалось содержание вопроса и ответа-предсказания, ставилась дата гадания, иногда потом делалась запись о том, сбылось ли предсказание. Так из записей для практических нужд, т. е. из сводов предзнаменований и подборок дат, постепенно выросли первые исторические хроники.

Надписи эти составлены рисуночным письмом, в котором изображения подвергались довольно сильной схематизации, и эта позволяет думать, что ему предшествовало письмо более раннее.

И действительно, на шанской бронзе есть знаки-рисунки, отражающие более примитивную форму письма. В соответствии с характером древнекитайского языка, в котором грамматические отношения выражались не префиксами и суффиксами, а почтя исключительно порядком расположения основ, древнекитайское письмо состоит сплошь из идеографических знаков в прямом или переносном употреблении: чисто фонетические (слоговые) знаки здесь не выработались.

Образование и сохранение этой очень сложной системы письменности объясняется особенностями китайского языка: односложные слова не расчленялись на морфологические элементы из отдельных фонем, поэтому китайская письменность не пошла по пути создания буквенных (алфавитных) обозначений. Чисто слоговая письменность не позволила бы различать на письме многочисленные омофоны китайского языка (в устной речи для этого использовались музыкальные тоны). Китайский письменный знак должен был соответствовать только одному односложному слову.

Исследование сяотуньских гадательных надписей затрудняется тем, что фонетические реконструкции древнекитайского языка не идут далее середины I тысячелетия до п. э., да и они вызывают сомнения. Полагают, что в оракульпых надписях отсутствуют знаки, записывающие конкретное звучание языка. Знаки гадательных надписей были папоминательными (мнемоническими) и понятийными (идеографическими), т. е. передавали понятия независимо от звучания соответствующего слова.

При всей разобщенности политических номовых центров (входивших в военно-культовый союз, который не был объединенным государством) письменность в «обществе гадательных костей» была тем не менее, по-видимому, для всех одна. Скорее всего ее распространял культовый иньский союз (рудимент стадиально предшествующего типа объединений), хотя, возможно, изобретена она была не только и не обязательно именно шанцами, выделившимися в свое время из иньского племенного союза как наиболее устойчивая его часть. Недавние находки на керамике и литейных формах из Учэна (в районе озера Поян в Цзянси) десятков графических знаков, отличных от сяотуньских и более древних, чем они, дают возможность предполагать, что их создателями могли являться южные племена, обитавшие в бассейне среднего течения Янцзы. У ученых есть предположения и о возможности существования в период Инь у каких-то этнических общностей бассейна Хуанхэ (возможно, чжоусцев) зачатков и еще какой-то письменности.

Апьяпские гадательные надписи, как уже сказано, трудны для понимания. Идеограммы гадательных надписей недостаточно однозначны, далеко не все они расшифрованы. Одни и те же знаки имели разное значение в зависимости от контекста. Не всегда знаки удается свести к позднейшим иероглифам, терминология гаданий содержит много непонятных нам, условных, в том число магических, обозначений; сложно отождествить, например, упоминаемые в надписях «страны света», надежно перевести социальные и политические термины и т. п. Учитывая все это, не приходится удивляться расхождениям в толковании учеными гадательных текстов из Сяотуня и различию исторических реконструкций описываемого периода.

И все же из гадательных надписей апьянского архива удалось получить некоторую сумму сведений. Так, стало известно, что главным лицом — военным вождем, верховным жрецом и организатором производства «общества гадательных костей» — являлся правитель «города Шан», носивший титул вана. От его имени нередко задаются вопросы гадателям, он же, как правило, толкует ответы божества. Вопросы надписей касаются многих «городов» и общинных объединений (фан).

Шанское общество находилось на грани медно-каменного и бронзового веков. Прочная оседлость отличает шанские поселения описываемой эпохи (т. е. периода «гадательных костей»: XIV— XI вв. до н. э.) от всех предшествующих. В так называемом Иньском Китае произошло второе крупное общественное разделение труда (на земледельцев и специализированных ремесленников). Земледельческие орудия труда все еще оставались неолитическими. Основная часть вопросов к оракулу касается видов на урожай, что указывает на большое значение земледелия для «общества гадательных костей», включавшего в себя не только шанцев (надписи донесли до нас десятки этнонимов, в том числе и Чжоу — будущих завоевателей шанцев). Как и луншапьцы, шанцы возделывали сорго (гаолян), ячмень, различные виды пшеницы, просо, панзу, вид конопли со съедобными зернами. Главными сельскохозяйственными культурами были просо, пшеница, чумиза и гаолян. Нет полной ясности, был ли известен шанцам рис, но если и был, то только суходольный, ибо ирригация еще не существовала и урожай целиком зависел от дождя, о чем имеются прямые свидетельства гадательных надписей.