Место религии в сознании современного российского общества

Место религии в сознании современного российского общества.

 

 

Существуют  следующие факторы-потенциалы жизнеспособности страны в сегменте религии:

• присутствие религии в современном обществе;
• роль и статус РПЦ;
• принцип многоконфессиональности;
• воспитательная функция религиозных организаций;
• регламентированность и легитимность отношений государства и религиозных организаций;
• религиоведение.

В настоящем  разделе оценивается реальное состояние  этих факторов с целью дальнейшего  определения управленческих проблем, требующих решения, и выработки проектов самих государственно-управленческих решений.

 

Присутствие религии в современном обществе.

 

В современной  общественной жизни и сознании россиян  религия существует в нескольких аспектах, зачастую имеющих разнонаправленный характер. Во-первых, это личностный, персональный религиозный опыт, определяемый во многом структурой религиозного сознания. Во-вторых, религия выступает в качестве основания для культурно-цивилизационной идентификации в качестве культурной традиции, не совпадающей с набором догматических постулатов того ли иного религиозного течения. 
 
И, наконец, это авторитет и легитимность религиозных организаций, государственно-церковные отношения, на специфику которых воздействуют и представления о религии в обществе. Итак, число россиян, называющих себя верующими, неуклонно растет с середины 1990-х гг. (рис. 6.6.1). 
 

 

Однако при  определении степени религиозности  россиян выяснилось, что российское общество скорее светское. По данным соцопроса  Института социологии РАН, проведенного в 2009 г., около половины опрошенных (47%) в целом не религиозны, порядка пятой части респондентов колеблются при определении меры своей религиозности и лишь 3,3%, по собственным оценкам, глубоко религиозны. Абсолютное большинство назвавших себя верующими (не меньше 65%) считают себя православными (рис. 6.6.2). 
 

 

При этом для  большей части опрошенных православие  – это не соблюдение религиозных  обрядов и участие в церковной  жизни, что предполагает воцерковленность, а только национальная традиция (рис. 6.6.3). 
 
 
 
При рассмотрении структуры религиозности россиян бросается в глаза ее парадоксальность и противоречивость. С одной стороны, можно зафиксировать ее рост за последние 10 лет – 58% респондентов заявляют о своей вере в Бога. С другой стороны, принадлежность к определенной конфессии не влечет за собой для россиян в их повседневной жизни строгого следования постулатам и требованиям вероучения. Так, 20% православных верят в приметы, 11% - в некую сверхъестественную силу, 6% - в колдовство, магию, 2% - в переселение душ, треть православных верит в судьбу. Среди последователей ислама эти показатели еще выше.

 

Такая мозаичность религиозного сознания, вероятно, является наследием «религиозного  бума» начала 1990-х гг. и демонстрирует  наличие в мировоззренческих ориентациях россиян мистических, архаичных, языческих элементов, обладающих колоссальной устойчивостью.

 

Особенностью  современной ситуации является феномен  «веры без религии»: достаточно большая  группа россиян (11%) заявляет о своей  вере в некую высшую силу, но при этом они не являются сторонниками определенного течения. В данной группе наибольший процент молодежи, а также людей с высшим образованием. Вероятно, именно им наиболее свойственны как неудовлетворенность традиционными институционализированными конфессиями, так и нацеленность на духовный поиск. Этой группе респондентов также наиболее свойственны рациональные модели поведения.

 

Что касается численности  практикующих верующих, то государственной  статистики в этой сфере не существует, есть только данные экспертной оценки. По данным социологов религии С. Филатова и Р. Лункина, практикующих верующих – от православных до представителей новых религиозных движений – 12-24 млн человек. Как и везде, лидирует РПЦ – в пределах 3-15 млн человек, затем следуют мусульмане (около 3 млн), протестанты (около 1,5 млн). Старообрядцы, иудаисты, буддисты и язычники – меньше  1 млн человек (рис. 6.6.4). 
 

 

Основная часть  верующих объединена с правовой точки  зрения в религиозные организации, с помощью которых и осуществляется их взаимодействие с государством. По данным Минюста на 1 января 2009 г., среди религиозных организаций преобладает с большим отрывом РПЦ (71%), затем следуют мусульманские (11,7%) и протестантские религиозные организации (2-7%). 3% составляют разноплановые новые религиозные движения. Старообрядческие, католические, иудаистские и буддийские организации cоответственно занимают около 1%.

 

С религиозными организациями связаны две большие  проблемы: деятельность новых религиозных  движений (НРД), часть которых, в силу либо молодости и эксцентричности своего религиозного направления, либо в силу изначально заложенного деструктивного потенциала, часто наносят ущерб физическому и психическому здоровью граждан; и деятельность экстремистских организаций, причисляющих себя к сформировавшимся и респектабельным религиям (исламу, христианству и т. д.).

 

Новые религиозные  движения, присутствующие в России, можно условно разделить на три  группы.

 

1. Движения, которые  в религиоведении лишь условно  относятся к «новым» (поскольку ученые не могут однозначно отнести их к какой-либо сложившейся религии), типа Свидетелей Иеговы и Церкви Иисуса Христа святых последних дней (мормонов), которые появились в XIX в. на базе протестантизма, веры Бахаи, которая появилась тогда же на базе ислама и которую можно уже считать отдельной мировой религией, а также Международное общество сознания Кришны, которое в современном виде появилось в ХХ в., но генетически связано с древней индуистской традицией гаудиа-вайшнавизма.

 

2. Новые религиозные движения, впервые возникшие в последние 100-150 лет, в основах вероучения не соотносимые методологически ни с одной из известных мировых религий. Зачастую они провозглашают собственную культурно-религиозную автономность, имеют эклектичную доктрину, претендуют на надконфессиональность. Нередко такие движения, возглавляемые харизматическим лидером, выдвигают альтернативные программы развития человека и общества. К такого рода движениям, впервые привнесенным в Россию в последние десятилетия и подчиняющимся зарубежным религиозным центрам, могут быть отнесены, например, Церковь саентологии, Церковь Объединения Сан Мен Муна и некоторые другие.

 

3. Новые религиозные  движения отечественного происхождения,  также впервые возникшие или  структурно оформившиеся в нашей стране в последнее десятилетие. Наиболее крупными из них являются последователи П.К. Иванова (ивановцы), Церковь Последнего Завета (виссарионовцы), Белое Братство – Юсмалос, Бажовское движение и некоторые другие.

 

С 1990 г. по 2002 г. число конфессиональных разновидностей выросло с 16 до 75. При этом большая часть из названного – новые религиозные движения.

 

Следует отметить, что интерес к НРД, по сравнению  с 1990-ми гг., среди российских граждан  падает, последователей этих многочисленных направлений насчитывается не более 300 тыс. Проблема с контролем жестко организованных НРД заключается в том, что, как замечает доцент кафедры религиоведения РАГС В.В. Кравчук, статья 14 Закона о свободе совести указывает недостаточно конкретные основания для ликвидации, которые могут быть применимы к большинству т. н. «традиционных» религий. Например, «принуждение к разрушению семьи» может быть нивелировано существованием института монашества в большинстве мировых религий; «нанесение ущерба собственному здоровью» (например, в результате поста, умерщвления плоти и т. д.) является добровольным выбором верующего, имеющего, согласно нормам других законов, полное и неотъемлемое право самому определять, как распоряжаться своим  телом и душой.

 

Ущерб психическому здоровью также практически не доказуем, поскольку проявление религиозного чувства в любой религии может быть связано с представлениями, воспринимаемыми со стороны как фантазия, бред и т. п. Наличие трансовых состояний отмечается в шаманизме и в буддийском направлении Ваджраяна, существенно повлиявшем на традиционный для России тибетский буддизм; почитание гуру есть в респектабельной индуистской традиции шиваизма; жесткую организованность можно при желании инкриминировать и римско-католической церкви; мелочная регламентация жизни, в том числе интимной, есть в ультраортодоксальном направлении иудаизма и т. д. Наконец, откровенно сектантские группировки, оппозиционные и обществу, и государству, есть и в Русской православной церкви, и в других «традиционных» организациях, и к ним далеко не всегда применяются какие-то санкции.

Провести же четкую грань между экстремизмом отдельных лиц и экстремизмом, как неотъемлемой частью системы, далеко не всегда возможно.

 

Даже в тех  случаях, когда организация действительно  имела и имеет достаточно выраженные экстремистские проявления, собрать адекватную доказательную базу крайне сложно и не всегда возможно. Чаще всего, как отмечает В. Кравчук, потерпевшие, даже покинувшие организацию, предпочитают не иметь дела со следственными и судебными органами.

 

Наконец, с НРД  связана сложнейшая проблема: разрешение противоречий между уважением права  каждого человека на свободу совести  и недопущением дискриминации по религиозному признаку, с одной стороны, и защитой национально-культурной самобытности страны и преодоление экстремистских, деморализующих, иных антисоциальных тенденций в религиозной сфере в целом и в НРД в частности – с другой стороны.

 

В связи с  НРД отметим деятельность протестантских объединений, насчитывающих, как было указано выше, около 1,5 млн последователей. От НРД протестанты существенно отличаются тем, что принадлежат к привычной для России религии – христианству, поэтому для русских людей не возникает такого резкого ценностного разрыва, как при вступлении в НРД. Христианские нормы остаются в целом теми же, что у православных. Разница обнаруживается в практическом богословии: для протестанта большее, чем для православного, значение имеет активное миссионерство и социальная активность. Большинство протестантских организаций активно занимаются благотворительностью.

 

Сходная с НРД  проблема «американизации» или «кореизации» стоит довольно остро, однако осознается протестантами в гораздо большей  мере, чем представителями новых  религиозных движений: представители  протестантских течений стремятся получить образование (все чаще — гуманитарное), изучать культуру и традицию России, чтобытрансформировать свое практическое богословие под русские особенности, налаживают отношения с Русской православной церковью и другими «традиционными» религиозными объединениями. Проблема иностранного финансирования также остается нерешенной, однако с 2001 г., по данным Федеральной службы безопасности, по инициативе отечественных протестантов прекратились внушительные пожертвования для централизованных организаций.

 

Вторая серьезнейшая проблема — экстремизм внутри сложившихся  религиозных традиций. Для России остро стоит проблема экстремизма  среди исламистских группировок. Это  ярко проявляется в северокавказском регионе.

 
Пришедшие на «постперестроечной волне» к власти в Чечне в начале 90-х гг. ХХ в. сепаратистски ориентированные элиты сделали ставку на идеологию «интегристского ислама», не признающего деления мусульман на расы, этносы, тейпы, другие локальные этнические и конфессиональные группы, и ставшего известным в регионе как «ваххабизм» (салафизм).

 

В нынешних условиях северокавказского региона, когда  сепаратисты формально разгромлены, экстремистские религиозно-политические организации, как правило, являются сетевыми структурами, не несущими никаких обязательств даже перед своими рядовыми членами, они не ограничены в выборе целей и средств.

 

Наиболее характерной  формой самоорганизации радикалов  на Северном Кавказе стали т. н. «джамааты», которые выстроены в целом  по этническому принципу и действуют  в основном в рамках «своих» республик. Поскольку в результате естественной убыли боевиков старшего поколения «джамааты» пополняются молодыми людьми, их нередко в научных изданиях и публицистике называют «молодежными джамаатами».

 

Организационно  структуры «молодых» копируются с ближневосточных: жесткое единоначалие, сплоченность рядов, широкая внутренняя благотворительность и взаимопомощь — как, например, у палестинского «Движения исламского сопротивления» ХАМАС. Несмотря на некоторое снижение активности террористов по сравнению с пиковым 2005 г., ситуация в северокавказском регионе продолжает оставаться сложной и в настоящее время.

 

Отметим, что  в связи с проблемой противодействия  экстремизму возникает вопрос с  экспертизой литературы, которую  следует считать экстремистской.

Проблема заключается  в том, что экстремистские высказывания можно найти и в Библии, и  в Талмуде, что не дает основания  считать эти книги экстремистскими  в целом. Кроме того, крайне важное значение имеет толкование священных  текстов.

 

Приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 22 июля 2009 г. № 224 г. был создан Научно-консультативный совет при Министерстве юстиции РФ по изучению информационных материалов религиозного содержания на предмет выявления в них признаков экстремизма. Совет формируется из специалистов в области теологии, религиоведения, социологии, истории, филологии, психологии и носителей иных специальных познаний.

 

Насколько активны  религиозные организации в общественной, прежде всего политической жизни? Случаи баллотирования на политические посты из их среды крайне редки. Всего несколько религиозных лидеров стали главами местного самоуправления. Среди них лидируют мусульмане (рис.6.6.6). 
 

 

Между тем, в  Дании, Ирландии, Нидерландах, Финляндии   законодательно разрешено избрание священников на государственные должности. В 1942–1944 гг. президентом Словакии был католический священник, в 2008 г. президентом Парагвая был избран бывший католический епископ, после провозглашения независимости Кипра его главой стал православный архиепископ Макариос, в 2008 г. президентом Республики Корея избран пресвитер пресвитерианской церкви Ли Мен Бак.