Человек и общество

 

Секуляризация. В классических своих проявлениях современность  оказывается враждебной трансцендентному, божественному измерению человеческого  бытия. Вхождение в индустриальную современность (модерн) - обращение  к земному миру, осознание ценности его.

 

Освобождение. Избавление от предназначенной роли ощущается  как освобождение. Но оно несет  страх перед хаосом. Возникает  множественность выборов, но она  пугает. Опьяняющее чувство свободы  соседствует с ужасом перед открывающимся  хаосом. Этот ужас прекрасно описан экзистенциалистами, которые писали о бремени выбора. Предназначенность  человека к выбору - идея, немыслимая в традиционном обществе. Открытость будущего порождает ощущение риска. Только в современных (modern) обществах  возникает массовое представление  о множественности выборов, а  будущее для многих из предопределенного  превращается в открытое, альтернативное.

 

Индивидуация. Уже в традиционном обществе человечество развивается  к субъективному началу. Так, в  христианском персонализме возникает  идея индивида, одиноко стоящего перед  Богом, от которого нельзя скрыть самые  тайные помышления. Духовная индивидуация опережает социальную. Мысль о  существовании человека после смерти - подготовка индивидуации. Исследователи  рассматривают возникновение идеи чистилища в европейской культуре как своего рода границу. Идея чистилища  возникает в атмосфере счета  и расчета. Чистилище находится  в попечении не только Бога, но и  церкви, которая создает "бухгалтерские" отношения с потусторонним миром. Пребывание там - дополнение к земному  пути. Спасение обусловливалось и  осмысливалось через двойную  принадлежность человека в равной степени  царствам земному небесному.

 

 

Стремление утвердиться  в потустороннем мире и одновременно спасти наслаждения жизни драматизировали  момент смерти. Появляются новые церемонии  между кончиной и погребением: например, возникает обычай богослужения в  присутствии тела умершего. Приватной  становится смерть, от которой требуют  не меньшего совершенства, чем от жизни. Усиливаются эмоциональные узы  с родственниками, любимыми, друзьями. Умирающий начинает участвовать  в игре исчезновения. Лишь в дальнейшем смерть становится одинокой и "одичавшей".

 

 

В современных обществах  жизнь человека неотделима от постоянного  выбора из ряда альтернатив. Межличностные  отношения обретают независимость  от связей родства, клановых традиционных определений. Возникает "Я", которое  не доверяет ничему и никому автоматически. "Я" осмысливает себя в терминах автобиографии. Автобиография составляет ядро самоидентичности в условиях современной  социальной жизни. Это подразумевает  осуществление целостного, планируемого и постоянно корректируемого  жизненного проекта. Такой проект мыслим только при условии, если человек  чувствует возможность множества  жизненных путей. Сам индивид  отвечает за собственный "Я-проект". Человек, действуя в настоящем, как  бы возвращается в прошлое, заглядывает  в будущее. Идет постоянный диалог со временем. Происходит выделение личного  времени в общественном, времени, лишь опосредованно связанного с внешним порядком. Возникает "частная жизнь".

 

Тело перестает ощущаться  как пассивный объект. Из уродливой  оболочки души оно превращается в  спутника души. Рождается представление  об индивидуальной любви, понятие сексуальности, отделенной от продолжения рода.

 

Персона, слитая с ролью, сменяется индивидуальностью. Общество, где индивидуальностью не дорожат, меняется. Именно в обществах модерна  разделяются публичная и частная  сферы. Именно здесь индивид ощущает  себя единицей, не обязательно связанной  с общностью, с коллективом. Здесь  возникает идея возможности свободного, ничем не скованного творчества, в  том числе творчества самого себя.

 

Абстракция. Ощущение индивидуальности связано с возрастанием общественной роли абстрактных посредников. Они  могут быть институциональными (институты  государственной власти, судебные, правовые, финансовые институты), а  могут носить символический характер.

 

Символические знаковые системы  выступают средствами обмена, которые  могут функционировать безотносительно  к специфическим характеристикам  индивидов и групп. Примером таковых  являются деньги как универсальное  средство обмена, идеологии как средства легитимации. Еще один вид таких  посредников - экспертное знание, которое  не сам человек получил, но на которое  он опирается в решении жизненно-практических повседневных проблем.

 

Можно назвать ряд условий  развития этих процессов:

- малые общности превращаются  в большие;

- доверие к людям сменяется  доверием к большим абстрактным  системам (государство, право, наука,  деньги);

- связь личного типа  сменяется связью универсальной  и абстрактной.

 

Сложность возникающих проблем  можно проиллюстрировать, обратившись  к тому, как складываются отношения  между людьми, опосредованные правом. Право формально относится к  людям так, как если бы все они  были одинаковыми. Оно отказывает им в особом, задушевном, в богатстве  человеческих определений. Зато оно  дарует человеку возможность выступить  гражданином, участником и агентом  гражданского общества. Внешняя оболочка равнодушно, но надежно отделяет и  оберегает частную жизнь человека, предоставляя ее собственным задачам, драмам поиска себя, личного призвания, нравственных выборов.

 

Возникает парадокс: индивид  оказывается способным воспринять себя как сложную и уникальную личность именно вследствие возникновения  абстрактных посредующих структур, которые сами по себе вряд ли могут  обеспечивать потребность в теплоте  непосредственного общения. Эти  неоднозначные процессы приводят к  усложнению общества.

 

За счет формирования абстрактных "сверхчеловеческих" структур родилось представление о правах человека и человеческом достоинстве, о том, что даже самые слабые члены общества имеют право на защиту и достоинство. В этот ряд следует включить и  ошеломляющее открытие прав ребенка, возникновение  чувствительности к жестокости, к  страданиям себе подобных, а также  идеи ответственности даже за то, что  совершаешь по приказу. Распространение  нуклеарной семьи (семья, состоящая  из родителей с детьми, в противоположность семье традиционной, объединяющей разные поколения), самой идеи детства как специфического периода жизни человека также находятся в этом ряду.

 

Следует еще раз подчеркнуть  значимость вопроса об социально-историческом пространстве развития индивидуальности. Индивидуальность присутствует только в тех обществах, где о таковой  существует представление, где индивидуальным отличием дорожат, где индивидуальность является ценностью. В обществах  модерна возникают социальные пространства, где культивируется ценность индивидуальности. Напомню о том, что это пространство очень узко. И в обществах сегодняшнего дня оно ограничено и не охватывает "всех".

 

Модерн (индустриальная современность) не сводим к капитализму и индустриальным формам материального производства. Социальные теоретики высказывают  мысль, что капитализм и индустриализм  являются различными институциональными измерениями модерна, разными и  равно значимыми источниками  его динамизма как цивилизации. Капиталистические общества с их разделением государства и экономики, гражданским обществом, превращением труда в товар и постоянной технологической инновацией - варианты модерна, а значит, не единственно  возможные его варианты.

 

Деньги считают символом модерна. Но это - не единственный символ. Здесь уже упоминались и легитимирующие идеологии. Кроме того, существует еще  одно значимое институциональное измерение  модерна - развитой аппарат надзора  и монопольный контроль за средствами насилия. В разных обществах может  преобладать то или иное измерение. Например, в советском обществе язык идеологии имел большее значение в установлении общественной связи  между людьми, чем деньги. Еще  большее место занимала деятельность централизованных систем насилия.

 

Дисциплинарные процедуры, обеспечивающие баланс власти в традиционных и современных обществах, различны. Идеология и дисциплинарные практики оказываются взаимосвязанными. В  то же время в процессе исторического  развития они обретали самостоятельность, автономию. Идеология Просвещения  стояла на революционных позициях относительно уголовного наказания. В традиционных обществах наказуемый, как правило, подвергался пытке. Это был насильственный телесный ритуал. Он осуществлялся  не только в тайных подвалах и застенках. "Испытание" преступника превращалось в род социального театра, драматизирующего триумф порядка над "злодеями". Реформистские проекты начиная  с XVIII в. ставили целью изобрести  наказание, применимое ко всем, различающееся  по степени в зависимости от совершенного преступления. Идея равенства перед  законом была ключевой. Наказание  должно было стать полезным для общества и назидательным для осужденных. Дисциплинарные процедуры "оторвались" от идеологических проектов. Они усовершенствовались  в армии и в школах, быстро победив  обширный и сложный юридический  аппарат. Эти техники распространялись без обращения к идеологии. Дисциплинарное социальное пространство, одинаковое для всех и каждого - школьников, солдат, рабочих, преступников, больных - с помощью этих техник стало  средством, способным дисциплинировать и подвергать контролю любую человеческую группу. Детали побеждали идеологию. Посредством этих процедур осуществлялась универсализация единообразного наказания - тюремного заключения.

 

Важно понимать, что новации  не охватывают все общество одновременно. Общество многомерно. Существуют социальные пространства, где культивируются приватность  и ценности индивидуальности. Есть области, где господствует экономическая  рациональность. Существуют области, где вхождение в модерн осуществляется в первую очередь через репрессивные дисциплинарные практики. Это пространство тревог современности.

 

Что это за тревоги? Эмоциональные  импульсы подвергаются репрессии, а  значит возникает психологическое  напряжение. Напряжения в жизни людей  в традиционных обществах снимаются  ритуалом, праздником. В обществах  современных праздников намного  меньше, чем в традиционных. Социальные связи анонимны. Общественные отношения  и институциональная ткань становятся непонятными для основной массы  населения. Для самого человека ощущение, что общество и его символы "абстрактны", может принимать форму власти безличных обстоятельств. Люди чувствуют, что зависят не друг от друга, но от анонимных сил. На индивидуальные связи, на само человеческое переносятся  способы обращения современных  технологий с материальными объектами.

 

Самые опустошающие последствия  современность имеет в сфере  религии и веры. Неопределенности и усложнение повседневной жизни (биографии) приводят к кризисным ситуациям. Оказывается подорванной старая и, вероятно, главная функция религий: придавать определенность человеческому  существованию. Социальная бездомность  становится метафизической: дома нет  нигде, и это трудно перенести. Ведь зло продолжает существовать, человек  остается смертным, а жизнь его  хрупкой.

 

Тревоги порождаются и  умножением жизненных миров. Жизнь  становится вечно меняющейся, мобильной. Индивидуальная биография начинает ощущаться как последовательность движения по разным мирам, ни один из которых  не воспринимается как "дом". "Бездомность" - ключевая метафора современности. Именно в культуре современности возникает  романтический образ странника. Отсюда же - навязчивый мотив одиночества.

 

Выше отмечалось, что ответом  общества на эти тревоги было появление  области приватности, разделение жизни  человека между общественной и частной  сферами. Частная жизнь - род компенсации  тревог, привносимых "большими" структурами. Частная жизнь представляется прибежищем от угроз анонимности. Прозрачность и "понятность" частной жизни  делает выносимой непонятность жизни  публичной. Недаром в эпоху современности  даже религия становится частным  делом. Решение частной жизни  помогало и помогает многим людям. Но оно имеет "встроенную слабость". Отсутствуют институты, которые  бы надежно структурировали повседневную человеческую жизнь. Понятно, что в  частной жизни есть свои институты. Например, семья, получившая государственную  легитимацию. Сохраняются религиозные  институты, добровольные организации, клубы и пр. Но ни один из них не "отвечает" за частную жизнь  как целое. Они видятся произвольными, искусственными, не способными обеспечить чувство стабильности и надежности. Если же они надежность обеспечивают, то воспринимаются людьми как бюрократически-анонимные, абстрактные, глубоко чуждые человеку.

 

В частной жизни индивид  конструирует прибежище, которое должно служить ему домом, но холодные ветры  бездомности угрожают этим хрупким  конструкциям. Многие социальные мыслители  высказывают "идею о хрупкости  самого "проекта современности".

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Человек в постсовременном  обществе (обществе постмодерна)

 

Осмысление существенных сдвигов в жизнедеятельности  тех обществ, в которых мы живем, началось в 60-е годы нашего века. Напомним о концепциях постиндустриального  общества, коммуникационного общества и пр. Нынче более распространен  термин "постмодерн", который указывает  на состояние эпохи после модерна (индустриальной современности). В современной  научной и публицистической литературе часто можно встретить термин "постмодернизм", которым обозначают ситуацию в культуре эпохи постмодерна. В системе социального знания эти термины используются для  анализа перемен в общественной жизни конца XX в. Западные теоретики  прежде всего осмысливают опыт жизни  в обществе "всеобщего благосостояния".

 

В обществе всеобщего благосостояния имеет место бесконечное умножение  объектов, услуг, товаров. В этом - фундаментальное  изменение общества и человека. Люди оказываются в среде не человеческих существ, как это было в прошлом, но объектов. Новая реальность практически  вся искусственна. Имеет место  не столько обмен людей друг с  другом, сколько статистический процесс  обмена товарами и сообщениями: начиная  со сложной организации дома с  множеством технических "слуг" до городов-мегаполисов с их коммуникационной и профессиональной активностью  и вечным праздником рекламы в  повседневных сообщениях media.

 

Субстанция реальной жизни  утрачивает значение и отменяется. Во многом это происходит потому, что  в деятельности людей участвует  все больше символических посредников. Вещи выступают прежде всего в  знаковой функции. В этих новых социальных пространствах, которые^ живописует реклама, царит молодость. Здесь нет места  смерти: она "неуместна" в этом прекрасном новом мире, вытеснена  за его пределы, и именно поэтому  она "дичает". Сегодня мы наблюдаем  рождение, рост и смерть вещей, в  то время как в предшествующих обществах вещи переживали людей. В  традиционных крестьянских общностях  по наследству передавалась даже одежда, в обществах индустриальных и  городских - мебель и другие бытовые  предметы.

 

Ключевой формой деятельности становится потребление. Потребление - не игра без правил, не "приватная  сфера" свободы и личной игры. Потребление - способ активного поведения, коллективный и добровольно-принудительный. В постсовременных обществах  оно выступает как социальный институт. Одновременно потребление  составляет завершенную систему  ценностей. Потребительское общество - общество ученичества в области  потребления, социальной учебы в  области потребления. Это новый  и специфический тип вхождения  человека в общество, связанный с  возникновением новых производительных сил и высокопроизводительной экономической  системы.