Эмоциональные концепты в прозе А. Белого и В. Набокова

Лексико-морфологический  уровень

Словесный ряд в тексте – это оплот  как его смыслового, концептуального  содержания, так и эмотивного. С  помощью слов мы понимаем сказанное  автором, с помощью слов мы можем  объяснить собеседнику то, что  сказал автор, пересказать художественное произведение. Любые предметы и понятия  имеют соответствие в слове, или  в сочетании слов. Точно так  же, как и любое слово имеет  некоторое значение, образ, который  мы находим в процессе трансдеривационного  поиска. Наряду с основным, понятийным, значением отдельное слово может  иметь значение эмотивное. Оно может  сопутствовать понятийному значению, а может быть нерегулярным, ситуативным, или, если говорить о тексте, контекстуальным.

«Слово или его вариант обладает эмоциональным компонентом значения, если выражает какую-нибудь эмоцию или чувство. Эмоцией называется относительно кратковременное переживание: радость, огорчение, удовольствие, тревога, гнев, удивление, а чувством – более устойчивое отношение: любовь, ненависть, уважение и т. п. Эмоциональный компонент возникает на базе предметно-логического, но, раз возникнув, характеризуется тенденцией вытеснять предметно-логическое значение или значительно его модифицировать.

C эмоциональной лексикой не следует смешивать слова, называющие эмоции или чувства (…), и слова, эмоциональность которых зависит от ассоциаций и реакций, связанных с денотатом (…).

С лингвистической точки зрения это разные группы. Отношения между  компонентами внутри лексического значения, отношения между вариантами внутри семантической структуры слова  и синтаксические связи здесь  иные, чем в эмоциональной лексике, переноса здесь нет, эмоциональность  полностью зависит от денотативного  значения, которое не стирается, синтаксические связи обязательны.

Слово обладает экспрессивным компонентом значения, если своей образностью или каким-нибудь другим способом подчеркивает, усиливает то, что называется в этом же слове или в других, синтаксически связанных с ним словах» [Арнольд, 1981, 108 – 112].

В. Г. Гак  выделяет две составляющие системы  языковых средств выражения эмотивного пространства текста: непосредственно выражение эмоций (лексика, фразеология, иначе – эмотив, или, в более узком подходе, – по Шаховскому – аффектив: «эмотив, значение которого для данного слова является единственным способом означивания отраженной эмоции, без ее называния. Аффективами, например, являются междометия или междометные слова, лексика обзывания и ласкания, бранная (нецензурная) лексика» [Шаховский, 1987, 25]) и сообщение о них.

«Языковые средства делятся на собственно выражающие и описывающие эмоции. К выражающим эмоции относятся междометия, эмоционально-оценочные восклицания, вербальные реакции, носящие нередко регулярный характер. Например: Ай!; Это отвратительно!; Какой ужас! и т. п. Описывающие высказывания могут иметь перформативный смысл (Я вас поздравляю! или Мне это неприятно), если они произносятся в качестве непосредственной реакции на событие. Если же они произносятся или могут быть произнесены в пространственно-временном отрыве от события, то они выступают как описания, а не как выражения чувств: Мне это не нравится (о чем-то, что происходило ранее или может произойти). Естественно, что высказывания в третьем лице суть описания чувств и оценок» [Гак, 1998, 646].

Стоит добавить, что наряду с прямыми описаниями чувств и оценок могут наблюдаться такие СРЭ, которые, будучи автономными, определённых эмоций не несут, но являются вербализацией мимики и жестов человека, которые, в свою очередь, непременно отвечают определённой эмоциональной реакции. Эмоциональное содержание таких единиц СРЭ проявляется в зависимости от контекста. Такие СРЭ, требующие наличия контекста, можно обозначить как разновидность сообщений об эмоциях, назвав их контекстными.

Шаховский упоминает об эмоциональных кинемах и коннотативах: Мэри подбила ей глаз, поцарапала ее когтями и пыталась ее душить [Шаховский, 1990а, www.russcomm.ru/rca_biblio/sh/shakhovsky02.shtml].

Такие единицы  чаще являются словосочетаниями. От эмотивов кинемы отличаются тем, что отдельные  слова, взятые обособленно, не несут  в себе эмотивного значения вовсе (подбить (что-либо) не то же самое, что подбить глаз). Сами по себе обозначая только действие, и только в частных случаях в результате мгновенных процессов в голове: «процесс возвращения в недра своей модели мира с целью прочувствования  опыта называется трансдеривационным поиском. Способ, при помощи которого вы понимаете слова, которые вы сейчас читаете, состоит в соотнесении их посредством трансдеривационного процесса с соответствующими частями вашей модель» [Gordon, 1978, http://lib.ru/NLP/gordon.txt]) читатель идентифицирует конкретное действие с выражением конкретной эмоции.

«Коннотатив – эмотив, эмотивная доля значения которого является компонентом – коннотацией, т.е. сопутствующим основному логико-предметному компоненту значения созначением. Это – слово, в семантической структуре которого имеется либо эмотивно-окрашенная сема (ее признак / конкретизатор), либо семема эмотивно-субъективной оценки» [Шаховский, 1990 (а), 31].

Следует отметить, что пока речь шла только о тех СРЭ, которые призваны выражать или показывать эмоции, уже имеющиеся  у героев произведения. Но куда отнести  те языковые средства, которые только побуждают к появлению эмоций? Здесь речь идёт именно об эмоциональном  воздействии на читателя. Интерес  к книге зарождается именно на уровне эмоционального состоянии читателя. Если человек чувствует, если книга  его «цепляет», ему будет интересно  её читать. Так, самое главное и  сложное (прямое взаимодействие автора и читателя) в авторской задаче оказывается менее очевидным  при анализе.

Именно  склонность к образному мышлению помогает читателю чувствовать, а писателю возбуждать в читателе чувства. Первым и основным СРЭ на этом уровне будет метафора – в самом широком смысле этого слова, то есть любые сравнения, употребления в переносном значении, символизация предметов и явлений, аллегории – всё то, что подразделено на литературные тропы, здесь относится к метафоре.

Метафора – особый (присущий только лексическим и фразологическим  единицам) способ опосредования эмоций [Романов, 2004, 82].

О приёме употребления метафоры и о её эмоциональном  воздействии написано немало литературы как литературоведческого, так и  психотерапевтического характера. Основной проблемой изучения и применения метафоры остаётся неоднозначность  её трактовки [см. п. 1.1.].

Анализ  специфики метафор, относящихся  к эмоциям, был произведён В. А. Успенским [Успенский, 1979], рассмотревшим в  том числе существительные горе и радость в составе метафорических выражений типа испить горя, глубокое горе, тяжёлое горе, горе придавило и т.п.; радость разливается в человеке, радость бурлит, играет и т.п.

Перед писателем, использующим как приём метафору, стоит сложнейшая задача: ему необходимо найти нужное, наиболее подходящее выражение своих мыслей и чувств, которое не только бы сообщило о  них по возможности наибольшему  количеству читателей, но и показало бы всю глубину переживания и  восприятия. Часто писатель прибегает  к пояснению своей оценки, которое  имеет форму метафоры. Получается, что метафору автор «подстраховывает»  прямым суждением. А само пояснение  необходимо для того, чтобы показать однозначность восприятия.

Д. А. Романов различает эмоциональные языковые метафоры по источнику возникновения и по основе метафорического переноса [там же]:

1) по  источнику возникновения и распространённости: узуальные (смутно, тяжело на душе) и окказиональные (и кюхельбекерно, и тошно; бермуторно на сердце).

2) по  основе метафорического переноса: с базой в виде невербальных  эмоциональных проявлений (плаксивое состояние, улыбчивое настроение) и с базой, не имеющей общего с эмоциональным состоянием (чувство бесприютности, ощущение раздавленности)

Метафоры, описанные Д. А. Романовым, можно отнести к особым типам описывающих (по дихотомии, предложенной В. Г. Гаком) языковых СРЭ.

Посредством переносного значения многие обычные слова передвигаются  в пласт слов или даже словосочетаний, выражающих эмоцию [Галкина-Федорук, 1958, 105].

Наряду  с метафорами как типами языковых СРЭ, существуют остальные обозначенные литературоведами художественные литературные тропы. Наличие эмоциональной коннотации почти всегда влечет за собой экспрессивность [Арнольд, 1981, 113].

На уровне, находящемся между лексическим и синтаксическим также стоит отдельно выделить такой способ передачи эмоций, как лексические повторы.

«Позади него -  в неизмеримости  убегали  века; впереди - ледяная рука открывала: неизмеримости; неизмеримости полетели  навстречу» [Белый, 1981, 92 и 505].

Лексическим повтором в синтаксически параллельной структуре предложений и словоформой неизмеримости  автор актуализирует значение этого слова.

У многих авторов XX столетия появляется тенденция развёртывания текста на ассоциативном принципе мышления, где повтор является ярким экспрессивным синтаксическим средством реализации этого принципа. Посредством повтора одного слова могут создаваться ассоциации, связанные с разными значениями этого слова. Ввиду этого разные значения слова особо актуализируются.

Таким образом, воздействующая сила высказываний с лексическими повторами заключается в акцентировании на семантике повторяющегося слова, в вовлечении адресата в атмосферу описываемой ситуации.

Эмоциональная реакция человека на внешние явления помимо невербального выражения (покраснение от смущения, потные ладони от волнения, учащение пульса, «бегающий» взгляд), может выражаться и вербально (крик, восклицание).

Вздох, утвердительное, вопросительное  «мычание» и др. занимают промежуточную позицию  между вербальным и невербальным. Так, например, вздох разочарования (для усиления внимания окружающих на переживаемой адресантом эмоции) может  вербализоваться как «эх», вздох  удивления, восхищения (а эти эмоции, как правило, сопряжены)  как «ах», эмоция, сопутствующая вздоху предчувствия чего-то неотвратимого или тяжёлого) – «ох».

Если  рассматривать лексику какого-нибудь произведения, то можно заметить авторские особенности словообразования. Как было замечено выше, морфемы могут играть особую роль в формировании эмоционального содержания слова.

В формировании эмоциональности суффиксам не уступают и приставки:

Интенсивные значения, выраженные приставкой –за в современном русском  языке, немногочисленны. Это чрезмерно-продолжительное  значение из группы количественно-интенсивных  способов действия (обозначается чрезмерная частотность или продолжительность  действия, в результате чего объект приобретает отрицательно-оцениваемое состояние) [цит. по Годизова, 2007, 67]: заколебал, заел, закормил, затискал и т.п.

Таким образом, эмоциональный компонент значения отдельного слова или фразы зависит  от частного употребления этого слова  или фразы. Эмоциональным компонентом  значения могут обладать не только слова, содержащие в своей семантике  эмоциональные смыслы, а, теоретически, любые слова. Зачастую определение  эмоционального значения слова зависит  не только от контекста, но и от особенностей мировоззрения реципиента и его  языкового опыта.

Кроме того, эмоциональное значение слова может  содержаться в морфемах данного  слова тогда, когда само по себе оно  ни контекстуально, ни узусно эмоционального содержания не несёт.

Итак, лексико-морфологический  уровень текста формирует эмотивное  пространство в первую очередь.

Синтаксический уровень 

В толковании экспрессивности синтаксических конструкций  среди исследователей нет согласия. Некоторые считают её свойством  синтаксических структур иметь эмоциональную  направленность или служить средством  для логического усиления изобразительности [Трофимов, 1972, 239]. Другие определяют  синтаксическую экспрессивность как  средство синтаксических норм увеличивать  прагматический потенциал высказывания сверх той границы, которой достигают  лексические значения элементов, наполняющих  эти синтаксические нормы [Чайковский, 1971, 196]. И, наконец, с точки зрения экспрессивной семантики содержания синтаксическая экспрессивность оценивается  как «выражение в предложении эмоциональных проявлений и волевых усилий говорящего» [Панасюк, 1972, 24].

В своей  работе мы придерживаемся того мнения, что синтаксическая экспрессивность  – это прежде всего средство актуализации эмотивных компонентов значений. А имеющиеся в языковом опыте исключения характеризуются более сильным воздействием на реципиента, актуализируют ближайшие эмотивные смыслы.

Исходя  из этого мы рассматриваем экспрессивность (а также те средства, которыми она создаётся) в рамках средств репрезентации эмоций, при этом имея в виду то, что экспрессивность лишь актуализирует имеющиеся эмоции, но никак не порождает их.

Итак, мы полагаем, что собственно эмоционального содержания у определённой синтаксической конструкции чаще всего нет. То есть, опуская лексику, по одному синтаксическому уровню обычно мы не можем судить о том, какая именно эмоция может быть передана той или иной конструкцией.  Тем не менее, эмоциональность текста, глубина его эмотивного пространства познаваемы во многом благодаря его экспрессивности.  Мы считаем, что экспрессивность вторична по отношению к эмоциональности в рамках письменного текста. Вторична потому, что экспрессивность основывается на эмоциональности: нельзя предположить экспрессивный текст, начисто лишённый каких-либо эмоций, модальностей в его содержании (при нейтрально окрашенном эмотивном пространстве текста – в научном стиле, например). Надо сказать, что следует отличать понятия экспрессивности и экспрессии: «Выражение эмоции в языке всегда экспрессивно, но экспрессия в языке не всегда эмоциональна» [Галкина-Федорук, 1958, 121]. Экспрессивность – это эмоциональная выразительность, а экспрессия – художественная, образная. Однако эти понятия сопоставимы и близки, поскольку образная выразительность часто бывает основана на эмоциональном переживании, тогда она ведёт к появлению экспрессивности. В это же время экспрессия играет важную роль в определении эмотивного пространства. Благодаря выразительности, реципиент чётче воспринимает и классифицирует получаемые посредством текста эмоции.