Япония в новое врямя

Заметно усилился процесс внутреннего распада  класса самураев. Спасаясь от долгов, стремясь улучшить свое материальное положение, рядовые самураи брались за торговлю, начали промышлять различными мелкими  ремеслами: выделкой фонарей, игрушек, кистей для письма, зонтов и т. д.

Возрастали  противоречия между рядовыми самураями  и крупными феодалами. Феодалы со своей стороны начинали уделять  все большее внимание выгодным отраслям товарного производства. «Специализа­ция» княжеств, возникшая в конце токугавского периода, прочно утвер­дила за отдельными из них репутации «лакового» района (Kara), «бу­мажного» (Тоса) или «хлопчатобумажного» (Сацума).

Разделение  труда между отдельными районами вело к созданию общеяпонского национального рынка. Вместе с тем процесс насиль­ственного отделения крестьян и ремесленников от средств производства и превращение этих средств производства в капитал создавали основу генезиса капиталистических отношений. Наемный труд начинал играть заметную роль в Японии.

Изменение роли самураев

В XVIII веке численность  населения Японии достигла примерно 30 млн. человек.7 % от этого числа составляли самураи. Остальное приходилось  на крестьянство, ремесленников и  купцов. Но если в первые годы эпохи  Токугава социальные различия между сословиями были огромны и все ключевые посты в стране занимали исключительно представители самурайства, то с течением времени постепенно стало возрастать влияние горожан (третьего и четвертого сословий).

С развитием  товарно-денежных отношений постепенно менялось соотношение сил между  разными сословиями, и границы  между ними размывались. Тем не менее, власти бакуфу по-прежнему продолжали дискриминировать торговцев, рассматривая их как непроизводительную силу. Они недооценивали тот факт, что финансовая мощь купцов и ростовщиков фактически выдвинула их на одно из первых мест в обществе.

Материальное  положение рядовых самураев значительно  ухудшилось при режиме Токугава. Основным занятием феодального дворянства всегда была война. Кодекс самурайской чести (бусидо) строжайшим образом запрещал самураям заниматься чем-либо иным, кроме военного дела. Но в условиях токугавского режима война перестала быть повседневным явлением. Наоборот, правительство ставило своей целью по возможности избегать внешних войн и прекратить внутренние феодальные междоусобицы. Реальное практическое применение самурайские отряды князей находили лишь при подавлении локальных крестьянских восстаний. Таким образом возникало явное противоречие между традициями, привычками, моралью воинственного самурайства и обстановкой относительного внутреннего мира, установившегося в Японии под властью Токугава.

Сёгунскому двору требовались все большие и большие средства, что было связано не в последнюю очередь с личностью сегуна Иэнари. При его дворе царили роскошь, разврат и коррупция. Для решения финансовых проблем бакуфу все чаще прибегало к так называемой порче монеты (снижению содержания драгоценных металлов в них) и к увеличению поборов с торговцев. Только в период с 1806 по 1813 г. оно трижды использовало подобную практику и получило дополнительно свыше 1,4 млн. рё. Одновременно феодалы отказывались платить свои долги (крупные дайме требовали отсрочки выплат своих долгов на 100-200 лет)

Естественно, в таких условиях торговцы и ростовщики стали по мере возможности избегать давать кредит даймё и самураям. Тогда последние, умерив свою гордость, для получения кредита шли на нарушение норм сословной морали, а то и законов. Они увеличивали торговые привилегии купцам, передоверяли им право на получение рисовых пайков, присваивали им знак самурайского отличия - право ношение мечей, а в ряде случаев роднились с купеческими семьями.

Чтобы экономить  средства, даймё сокращали рисовые пайки, которое выплачивали своим вассалам - самураям низших рангов, что только ухудшало общее положение. В начале XIX в. практически не осталось ни одного даймё, который платил бы своим вассалам полный паек. Сотни тысяч самураев лишались источников дохода и превращались в ронинов; часть из них пыталась заняться производительным трудом (занимались ремонтом зонтов, фонарей, деревянной обуви гэта, производством дома ней утвари), чтобы элементарно выжить; другие становились разбойниками. Уже не шло речи о высоком моральном духе самураев. Самураи низших рангов, наряду с ронинами различными способами изыскивали себе новые средства существования. Достаточно привести всего один пример: самураями был примерно 70% владельцев публичных домов развлечений в Эдо.

С течением времени  правительству пришлось уже с  тревогой отмечать значительный рост числа бездомных и деклассированных самураев. Будущая опасность заключалась  в том, что они увеличивали  и без того многочисленные ряды недовольных господствующими порядками.

Таким образом, происходило расслоение военного сословия на высшие и низшие слои. Постепенно последние теряли возможность существовать как самураи, поскольку попадали в зависимость от ростовщического  капитала и теряли рисовые пайки  ввиду экономических затруднений, которые испытывали дайме. Для значительного числа из них побочный домашний труд становился главным источником существования, превращая их в ремесленников. Сохраняя по традиции преданность своим суверенам, в то же время они испытывали недовольство своим положением, что способствовало распространению среди них оппозиционных настроений. Разложение господствующего сословия началось именно с самураев низших рангов, из которых вышли как проводники реформ в княжествах, так и лидеры общенационального движения за ликвидацию системы сёгуната (тобаку - "свержение бакуфу").

положение крестьянства в XVII – первой половине XIX в. Крестьянское движение в  Японии;

Феодальные  власти Японии прибегали к широкому  вмешательству в быт и хозяйство  крестьянства, стремясь полностью подчинить  его     своему административно-политическому конт­ ролю.

Регламентации распространялись на все стороны  жизни крестьян­ства. Крестьянам запрещалось употреблять в пищу рис, они должны были довольствоваться более грубой едой; лишь в виде исключения в праздничные дни можно было примешивать рис к отрубям или другой пище. В указе сёгуна 1649 г. говорилось: «Никто из крестьян не заботится о будущем. Как только наступит осень, они нерасчетливо кормят жен и детей рисом и другими зерновыми». Крестьянам запрещалось носить шелковую или полотняную одежду; они могли шить одежду лишь из хол­щовых и хлопчатобумажных тканей. Позднейшими сёгунами это положе­ние было еще более «уточнено»: даже покрой и окраска ткани, употреб­лявшейся крестьянами, были точно определены законом. Запрещалось, красить ткани в фиолетовый и пурпурный цвета. Запрещались такие раз­влечения, как театральные представления, борьба и т. д. Крестьянам не дозволено было даже ходить в гости друг к другу. Всякие церемонии (свадьба, похороны) должны были производиться с соблюдением «скромности». В случае неурожая или какого-нибудь стихийного бедст­вия все эти запреты становились еще более строгими. Запрещалось поку­пать и пить чай и сакэ, изготовлять всевозможные лепешки и лапшу, так как это рассматривалось как недопустимая трата зерна. Феодалы считали нежелательными для крестьян занятия ремеслами и торговлей. Правительство сёгуна разграничивало сферы деятельности различных общественных слоев.

Весьма существенной особенностью токугавского режима являлось стремление правительства повсеместно внедрить систему круговой поруки для обеспечения бесперебойного поступления налогов и для осуществления постоянного контроля властей над выполнением прави­тельственных распоряжений.

Система круговой поруки в наиболее законченном виде осуществля­лась в деревне. Сельский староста имел помощников, ведавших опреде­ленной группой дворов, и все повинности накладывались на данную группу в целом. Для удобства надзора крестьяне были объединены в пятидворки. Каждая пятидворка должна была нести полную ответствен­ность за своих членов, докладывать властям о всех передвижениях в дан­ной местности, о всех нарушениях и преступлениях, совершенных членом пятидворки, а также «поддерживать хорошее состояние дорог и мостов».

Староста  подбирался обыкновенно из среды  зажиточных крестьян. Поскольку господствующей формой феодальной ренты был оброк, для богатых крестьян существовала возможность известного накопления, и в конечном итоге это позволяло  им закабалять бедноту, неизменно обра­щавшуюся за «помощью» при наступлении сроков платежа оброка.

Конец XVII—XVIII в. был отмечен обострением классовых  противоречий. Расходы феодала чрезвычайно  возросли. Сёгуны покрови­тельствовали различным искусствам, живописи, театру, устраивали пышные празднества. Князья наперебой подражали блеску и роскоши, царившим при дворе сёгуна.

Дворянство  тратило огромные средства на увеселения. Это приво­дило к росту задолженности самураев и князей, все чаще обращавших­ся за ссудами к купцам и ростовщикам.

Усиливался  нажим на крестьянство, которое должно было распла­чиваться за расточительность дворян. Если прежде официальная норма подати выражалась формулой «четыре доли — государю, шесть — на­роду», то в этот период она видоизменилась: «пять долей — государю, пять — народу». Согласно правительственным переписям, прекратился прирост народонаселения. В 1726 г. население Японии исчислялось в 26,5 млн. человек, в 1750 г. — 26 млн., в 1804 г. — 25,5 млн. Размер обра­батываемой земельной площади в стране оставался неизменным. Доход­ность сельского хозяйства резко падала вследствие снижения урожай­ности. Крестьянское население разорялось. В особо неурожайные годы распространенным явлением в японской деревне было детоубийство. Одной из самых жестоких мер феодалов было взимание налогов с кре­стьян за несколько лет вперед. Забирая налоги за несколько лет вперед, феодалы каждый следующий год измышляли новые способы ограбле­ния крестьян. Нередко феодал обращался за помощью к купцу, который ссужал его необходимой суммой денег и брал на откуп взимание всех феодальных поборов с крестьянства.

Все усилия сёгунов Токугава создать суровый полицейский режим, исключавший самую возможность какого-либо проявления массового антифеодального протеста, оказались безуспешными. За весь период их правления было зарегистрировано 1163 выступления.

Крестьянские  выступления почти ежегодно происходили  в различ­ных районах страны. Наиболее крупные из них, как отмечают токугав- ские хроники, приходятся на XVIII в.

Самой распространенной формой крестьянской борьбы было коллек­тивное требование отмены наиболее несправедливых поборов или повин­ностей. Обычно в таких случаях население всей деревни толпой направ­лялось к замку феодального владельца или к помещению местного уп­равления для передачи крестьянских требований. Чаще всего это была челобитная, составленная в почтительных выражениях, в которой крестьяне умоляли князя или сёгунского чиновника отнестись милостиво к их слезам. Значительно реже крестьяне, прибегали к открытой борьбе. В этих случаях они применяли самодельное оружие.

Крестьянские  антифеодальные выступления носили, как правило, локальный характер. Осажденные феодалы, сёгунские чиновники или откупщики нередко спасали свою шкуру лживыми обещаниями удов­летворить требования повстанцев. Известны случаи, когда феодалы да­вали обязательство не брать налоги за несколько лет вперед или уменьшить суммы налоговых платежей. Но при первой же возможности эти обещания нарушались. Иногда феодал соглашался удовлетворить требования повстанцев при условии, если они выдадут зачинщиков вы­ступления. Феодальный кодекс требовал беспрекословного подчинения простого народа самураям. В указах сёгуната говорилось, что подача петиции относится к тягчайшему преступлению, равно как «незаконные сборища» крестьян или их организованное бегство с земли, к которой они прикреплены. Обращение к вышестоящему феодалу с жалобой на своего хозяина каралось смертью. Требуя выдачи зачинщиков крестьян­ского выступления, феодалы добивались тем самым не только внесения разлада в лагерь повстанцев, лишая последних их руководителей, но и восстановления престижа феодальной власти, попранного самим фактом крестьянского протеста. Нередки были случаи, когда крестьяне с согла­сия или даже по требованию своих руководителей выдавали их саму­раям на суд и расправу, удовлетворившись обещанием феодалов облег­чить их тяжелую участь. С руководителями крестьянских выступлений феодалы расправлялись с чрезвычайной жестокостью — распространенной казнью в таких случаях было распятие, причем перед смертью казнимого на его глазах умерщвляли всех членов его семьи.

Богатые крестьяне  нередко возглавляли выступления  крестьян, в особенности направленные против откупщиков-купцов. Это объясняется  тем, что откупщики не только беспощадно грабили деревню, но запре­щали торговать, устанавливая собственную торговую монополию. Они ограничивали экономическую инициативу богатых крестьян, закрывая для них рынок. В петициях крестьян часто можно было найти требова­ние «свободы торговли» и «права свободного выбора сельскохозяйствен­ных культур». В тех районах, где существовала, например, монополия феодала или откупщика на производство и торговлю бумагой, все кре­стьяне обязаны были сдавать свою продукцию бумаги специальным приказчикам. Многие стремились при этом утаить хотя бы часть продук­ции, чтобы затем самостоятельно продать ее на рынке. Откупщик содер­жал многочисленных сыщиков, которые выслеживали и жестоко рас­правлялись с нарушителями монополии.

Крестьяне, задолжавшие  ростовщикам и откупщикам, лишались земли и имущества, нередко попадали в долговое рабство и были вы­нуждены отдавать, своих детей «в вечное услужение» заимодавцу. Существовала практика продажи людей. Сёгунат дважды (в 1671 г. и 1705 г.) издавал специальные указы, запрещавшие продажу людей, поскольку это противоречило сословной структуре японского феодаль­ного общества. В описаниях отдельных крестьянских восстаний, про­исходивших в начале XVIII в., можно найти упоминание о том, что вос­ставшие убивали агентов монополии, сжигали феодальные замки, раз­рушали купеческие конторы и склады.

Экономический упадок, начавшийся с середины XVII в., коснулся главным образом деревни, не города. Развитие мануфактур, усиление буржуазных элементов — характерны для жизни японского города во второй половине XVIII в.