Формирование геополитической модели современного мира: реалии и тенденции

Краткий обзор

Международная система –  в том виде, в каком она возникла после Второй мировой войны, – к 2025 году изменится практически до неузнаваемости благодаря подъему новых держав, глобализации экономики, историческому переходу относительного богатства и экономического могущества с Запада на Восток и растущему влиянию негосударственных субъектов. К 2025 году международная система станет глобальной многополярной системой, а разрыв в государственной мощи² между развитыми и развивающимися странами продолжит уменьшаться. Одновременно с переходом мощи в национальных государствах усилится относительная власть негосударственных субъектов – включая коммерческие предприятия, кланы, религиозные организации и криминальные структуры. Игроки меняются, но также меняются и спектр, и масштаб транснациональных вопросов, важных для дальнейшего мирового процветания. Стареющее население в развитых странах, все большая напряженность с энергоресурсами, пищей и водой, беспокойство по поводу изменения климата ограничат и уменьшат то, что еще будет считаться эпохой процветания, не имеющей прецедентов в истории.

Исторически зарождавшиеся  многополярные системы отличались большей нестабильностью, чем биполярные или однополярные. Несмотря на финансовую неустойчивость последнего времени, которая  может в конце концов подстегнуть  многие текущие тенденции, мы не верим  в то, что нас ждет полный крах международной системы, как это  случилось в 1914–1918 годах, когда предшествовавшая этому фаза глобализации застопорилась. Однако следующие двадцать лет перехода к новой системе чреваты рисками. Стратегическое соперничество, вероятнее  всего, будет вращаться вокруг торговли, инвестиций, новых технологий и поглощений, но мы не можем исключить сценарий XIX века с гонкой вооружений, захватом территорий и военным соперничеством.

В этой истории нет четкого  результата, как показано на примере  иллюстраций, с помощью которых  мы описывали различные варианты будущего. Хотя США, вероятно, останутся  единственной сильнейшей державой, относительная  их сила – даже в военной сфере  – пойдет на спад, и система рычагов  США ослабеет. В то же время неясно, до какой степени прочие субъекты – как государственные, так и  негосударственные – пожелают или  смогут вынести возрастающее бремя. Политикам и общественности придется справляться с растущим спросом  на многостороннее сотрудничество, когда  неполный переход от старого к  еще только формирующемуся новому порядку  ударит по международной системе.

Экономический рост подстегивает подъем новых игроков

Происходящий ныне перенос  богатства и экономического влияния  – грубо говоря, с Запада на Восток – по размерам, скорости и направленности потока не имеет прецедентов в  современной истории. Источников у  него два. Во-первых, устойчивый рост цен на нефть и товары принес непредвиденные доходы странам Персидского залива и России. Во-вторых, более низкие цены в сочетании с политикой правительства переместили локус производства и некоторых отраслей сферы услуг в Азию.

Перспективы роста для  Бразилии, России, Индии и Китая (БРИК) указывают на то, что к 2040 – 2050 годам  они совместными усилиями подберутся к исходной доле общего ВВП «Большой семерки». Китай имеет предпосылки  в ближайшие двадцать лет оказывать  на мир большее влияние, чем какая-либо другая страна. Если нынешние тенденции не изменятся, к 2025 году экономика Китая станет второй по величине в мире, а сам он – ведущей военной силой. Также он может стать крупнейшим импортером природных ресурсов и виновником загрязнения окружающей среды. Индия, вероятно, будет по-прежнему переживать относительно быстрый экономический рост и бороться за многополярный мир, в котором Нью-Дели станет одним из полюсов. Китай и Индия должны понять, до какой степени они желают и способны играть все большую глобальную роль и каким образом будут строить отношения друг с другом. У России есть потенциал стать в 2025 году богаче, сильнее и более уверенной в своих силах, если она инвестирует в кадровые ресурсы, расширит и разнообразит свою экономику и интегрируется в мировой рынок. С другой стороны, Россия может пережить существенный спад, если не сможет предпринять эти шаги, а цены на нефть и газ останутся в диапазоне 50–70 долларов за баррель. Никакие другие государства, по прогнозам, не поднимутся до уровня Китая, Индии и России и вряд ли повторят скачки этих стран, взятых в отдельности.

По большей части Китай, Индия и Россия не следуют либеральной  западной модели в вопросе саморазвития, а, напротив, используют иную модель, «государственный капитализм». Государственный капитализм – это общий термин, которым  описывают систему экономического управления, в которой значительная роль отводится государству. Другие страны, влияние которых растет –  Южная Корея, Тайвань и Сингапур, – также пользовались государственным капитализмом для развития своей экономики. Однако взлет России и, в особенности, Китая, идущих этим путем, потенциально может быть гораздо более серьезным благодаря их размерам и подходу к «демократизации». Мы по-прежнему смотрим с оптимизмом на долгосрочные перспективы большей демократизации, даже несмотря на то, что продвижение в этом направлении, вероятно, будет медленным, а глобализация вынуждает многие недавно демократизованные страны увеличивать социальное и экономическое давление, что потенциально способно подорвать либеральную систему.

Многие другие страны еще  больше отстанут в экономической  сфере. Район Африки южнее Сахары останется наиболее уязвимым к экономическим  крахам, напряженности в обществе, гражданским конфликтам и политической нестабильности. Несмотря на то что  во всем мире растет спрос на товары, главным поставщиком которых  будет регион Африки южнее Сахары, местное население вряд ли получит  существенную экономическую пользу. Неожиданные доходы, обеспеченные длительным ростом цен на товары, могут еще  больше укрепить коррумпированные или  некомпетентные правительства в  нескольких регионах, сокращая перспективы  демократических и рыночных реформ. Хотя к 2025 году доход многих ведущих  стран Латинской Америки повысится  до среднего уровня, прочие государства, особенно такие как Венесуэла  и Боливия, избравшие популистскую политику на рассматриваемый период, останутся позади, а некоторые, такие  как Гаити, станут еще беднее и  будут еще меньше поддаваться  регулированию. В целом Латинская  Америка сохранит отставание от Азии и других быстроразвивающихся регионов с точки зрения экономической  конкурентоспособности.

В ближайшие двадцать лет  Азия, Африка и Латинская Америка  могут рассчитывать на прирост фактически всего населения; на Западе прирост  составит менее трех процентов. Европа и Япония продолжат значительно  превосходить набирающие силу Китай  и Индию по богатству на душу населения, но им придется бороться, чтобы поддерживать активный темп роста, поскольку количество трудоспособного населения снизится. США частично станут исключением  в области старения населения  в развитых странах мира, поскольку  переживут повышение уровня рождаемости  и иммиграции. Вероятно, увеличится количество мигрантов, желающих перебраться  из неблагополучных в относительно привилегированные страны.

По прогнозам, количество стран с преобладанием молодежи в возрастном составе в нынешней «дуге нестабильности» уменьшится на сорок процентов. Три из каждых четырех стран, в которых сохранится преобладание молодого населения, будут  находиться в Африке южнее Сахары; почти все остальные – в  сердце Ближнего Востока, на просторах  Южной и Центральной Азии и  на островах Тихого океана.

Новый транснациональный  курс

Вопросы ресурсов выйдут на передний план на международном уровне. Беспрецедентный рост экономики  в мировых масштабах – положительный  во многих других аспектах – продолжит  оказывать давление на ряд крайне важных стратегических ресурсов, включая  энергетику, пищу и воду, и, по прогнозам, в грядущие десять лет или чуть более спрос превысит предложение  из легкодоступных источников. Например, производство жидких углеродов не в  рамках ОПЕК – сырой нефти, жидкостей  из природного газа и нестандартных  продуктов, таких как нефтеносные  пески, – не будет расти соразмерно спросу. Производство нефти и газа многочисленными традиционными энергопроизводителями уже снижается. У прочих – Китая, Индии и Мексики – производство не переживает спадов и подъемов. Количество стран, способных значительно расширить производство, сократится; производство нефти и газа сосредоточится в нестабильных регионах. Вследствие этого и иных факторов в мире произойдет фундаментальный переход в сфере энергетики от нефти к природному газу, углю и другим заменителям.

Всемирный банк прогнозирует, что к 2030 году потребность в пище возрастет на пятьдесят процентов  в результате прироста мирового населения, повышения финансового благополучия и перехода растущего среднего класса к западному рациону. Проблемы с  доступом к постоянным источникам воды достигнут критической отметки, особенно для сельскохозяйственных нужд, и ситуация лишь ухудшится  по причине быстрой урбанизации  по всему миру и приросту населения  ориентировочно на 1,2 миллиарда человек в ближайшие двадцать лет. Сегодня эксперты насчитывают двадцать одну страну (суммарное население составляет шестьсот миллионов человек), которые испытывают недостаток либо сельскохозяйственных угодий, либо питьевой воды. Вследствие дальнейшего роста населения прогнозируется, что к 2025 году тридцать шесть стран, с населением около 1,4 миллиарда человек, попадут в эту категорию.

Ожидается, что изменение  климата обострит дефицит ресурсов. Хотя последствия будут отличаться в разных регионах, некоторые пострадают больше других, лишившись воды и  сельскохозяйственного производства. С течением времени разница в  сельскохозяйственном производстве в  зависимости от региона, вероятно, станет более ярко выраженной, спад непропорционально  ударит по развивающимся странам, особенно по тем, что находятся в Африке южнее Сахары. Потери в сельском хозяйстве, как ожидается, увеличатся и приведут к значительным последствиям, прогнозируемым большинством экономистов  к концу этого века. Для многих развивающихся стран спад сельскохозяйственного  производства окажется разрушительным, поскольку их экономика в значительной степени строится на сельском хозяйстве  и многие граждане выживают на уровне прожиточного минимума.

Новые технологии могли бы опять предложить решения, такие  как рентабельные заменители ископаемых видов топлива или способов преодоления  дефицита пищи и воды. Тем не менее  все нынешние технологии не подходят для замены традиционных энергетических структур в нужных масштабах, новые  энерготехнологии могут оказаться  невыгодными и к 2025 году не распространятся. Ключевую роль будет играть темп развития технологий. Даже при поддержке и  соответствующем финансировании биотоплива, обогащенного угля или водорода переход  к новым видам топлива будет  осуществляться медленно. На протяжении истории фундаментальные технологии всегда внедрялись с опозданием. Исследования в энергетическом секторе показали, что в среднем требуется двадцать пять лет, чтобы новая технология производства внедрилась широко.

Несмотря на то что шансы  этого весьма невелики, мы не станем отметать вероятность перехода в 2025 году к такой энергетике, которая  исключила бы траты на ревизию  энергетической инфраструктуры. Самая  верная возможность относительно быстрого и недорогого перехода в течение  этого периода – использовать более возобновляемые источники  электроэнергии (фотоэлектричество  и ветер) и усовершенствовать  технологии производства элементов  питания. Для многих таких технологий препятствия в виде затрат на инфраструктуру отдельных проектов были бы меньше, что позволило бы многим мелким участникам экономики развивать собственные  проекты по преобразованию энергии, которые напрямую служили бы их интересам  – например, стационарные топливные  элементы, подающие ток в дома и  офисы, перезарядка от сети гибридных  автомобилей и возврат энергии  обратно в сеть. Кроме того, схемы  преобразования энергии – такие  как планы по производству водорода для автомобильных тепловыделяющих  элементов из электричества в  гараже самого домовладельца – помогли  бы избежать развития сложной инфраструктуры для транспортировки водорода.

Более сложная международная  система

Тенденция к большему распространению  влиятельности и могущества, возникавшая  несколько десятилетий подряд, вероятно, ускорится благодаря появлению  новых игроков на мировой арене, растущей институциональной нехватке, возможному расширению региональных блоков и усилению негосударственных субъектов  и сетей. Многообразие субъектов  на международной арене может  прибавить силы – в смысле заполнения брешей, оставленных стареющими организациями, которые возникли после Второй мировой  войны, – или еще больше раздробить международную систему и испортить международное сотрудничество. Многообразие видов субъектов повышает вероятность того, что в ближайшие двадцать лет возникнет раздробленность, особенно учитывая широкий спектр межгосударственных проблем, встающих перед международным сообществом.

Поднимающиеся державы БРИК вряд ли изменят международную систему, как это сделали Германия и  Япония в XIX и XX веках, но благодаря росту  их геополитической и экономической  силы у них появится больше свободы  адаптировать свой политический и экономический  курс, вместо того чтобы полностью  заимствовать западные нормы. Также  вполне вероятно, что они захотят  сохранить свободу маневра, оставив  другим основное бремя в решении  вопросов, связанных с терроризмом, изменением климата, распространением ядерного оружия и энергетической безопасностью.

У существующих многосторонних организаций – огромных, неповоротливых, задуманных для иного геополитического порядка, – возникнут сложности с тем, чтобы быстро адаптироваться к новым задачам, свыкнуться с новыми участниками и увеличить свои ресурсы.

Неправительственные организации (НПО), сосредотачиваясь на конкретных вопросах, станут все больше встраиваться в картину мира, но при этом, вероятно, будет ограничиваться способность  сетей НПО что-то менять при отсутствии обоюдных усилий со стороны многосторонних организаций или правительств. Действия по увеличению терпимости для реагирования на появление новых игроков приведут к тому, что международным организациям станет труднее решать межгосударственные проблемы. Уважение к инакомыслию стран-участниц продолжит формировать программы организаций и ограничивать виды решений, которые могут быть опробованы.

Растущий азиатский регионализм, возможный к 2025 году, имел бы глобальные последствия, подстегивая или усиливая тенденцию к образованию трех торгово-финансовых кластеров, которые могли бы стать квазиблоками: североамериканским, европейским и восточноазиатским. Образование таких квазиблоков привело бы к возможности достичь в будущем глобальных соглашений со Всемирной торговой организацией (ВТО). Региональные кластеры могли бы конкурировать в установлении межрегиональных производственных стандартов в области информационных технологий, биотехнологий, нанотехнологий, прав на интеллектуальную собственность и прочих аспектов «новой экономики». С другой стороны, отсутствие регионального сотрудничества в Азии могло бы пришпорить конкуренцию в Китае, Индии и Японии в области ресурсов, таких как энергоресурсы.