Особенности ответственности за международные преступления и преступления международного характера

Поэтому не совсем точен Р. Аго в своем докладе КМП ООН, когда говорит: «Было бы ошибочно видеть в признаваемом за государством праве - обязанности наказывать лиц, совершивших преступления упомянутой категории, "особую форму" ответственности, применяемую к государству в случаях, о которых идет речь". Р. Аго прав, когда пишет, что "наказание лиц, стоящих во главе государственного аппарата, которые развязали агрессивную войну или вели политику геноцида, не освобождает тем не менее само государство от его международной ответственности за такие деяния». Правильно было бы сказать, что физические лица, виновные в совершении государством международного преступления, понесут международную уголовную ответственность. Государство-правонарушитель должно нести и другие формы политической и материальной ответственности. Постановления ст. 3 и ст. 5 проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества полностью подтверждают изложенный тезис.

Из того факта, что международная уголовная ответственность физических лиц — это форма ответственности государства, выражающаяся в ограничении его суверенитета, вытекает возможность реализации международно-правовой ответственности конкретных индивидов. Подобное ограничение суверенитета государства, являясь формой его политической ответственности, служит необходимым условием ответственности физических лиц. Сама международная уголовная ответственность физических лиц имеет два аспекта. С одной стороны, это форма политической ответственности государства, выражающаяся в ограничении его суверенитета, а с другой - уголовная ответственность конкретных физических лиц, вытекающая из норм международного права.

Характерная черта международной уголовной ответственности физических лиц — ее связь с международным преступлением государства. Без последнего нет и первого. В силу этого нелишне еще раз подчеркнуть различие между двумя категориями деяний - международными преступлениями и преступлениями международного характера. Это тем более важно, что еще встречаются работы, в которых не обращается должного внимания на различия между этими явлениями. Так, Н.А. Ушаков преступления против мира называет уголовными преступлениями международного характера. В другом месте, говоря о международных договорах, которые содержат определения "тяжких преступлений международного характера", он приводит в качестве примеров Международную конвенцию 1973 г. о пресечении преступления апартеида и наказании за него и Конвенцию 1970 г. о борьбе с незаконным захватом воздушных судов и т. д..

Однако в этих двух конвенциях речь идет о различных явлениях. Апартеид — это международное преступление, а не преступление международного характера. Незаконный захват воздушного судна — не международное преступление, а преступление международного характера. Преступления международного характера -это общеуголовные преступления, в борьбе с которыми государства сотрудничают между собой (борьба с наркотиками, воздушное пиратство, распространение порнографических изданий, фальшивомонетничество и т. д.). Если международное преступление совершается непосредственно государством и международная ответственность физических лиц часто есть форма политической ответственности самого государства, то преступления международного характера совершаются в основном только физическими лицами, а не государством. Ответственность государства за совершение физическими лицами преступлений международного характера может наступить только в случае невыполнения им своих договорных обязательств по борьбе с преступлениями международного характера или непосредственного участия государственных органов (например спецслужб) в этих преступлениях.

Получается, что режим ответственности в случае совершения преступления международного характера как бы обратен режиму ответственности в случае совершения международного преступления. Когда совершается международное преступление, государство отвечает за него непосредственно. Международная уголовная ответственность физических лиц выступает как форма и следствие ответственности самого государства. В случае совершения физическими лицами преступлений международного характера непосредственно отвечают именно они. Ответственность государства может возникать как результат необеспечения ответственности физических лиц, т. е. невыполнения своих договорных обязательств.

Международная уголовная ответственность не обязательно выражается в осуждении международным трибуналом. Характерные черты международной уголовной ответственности — ее связь с международным преступлением государства и возможность применить к виновным индивидам непосредственно нормы международного права.

Однако и в нашей международно-правовой литературе можно встретить отрицание возможности и необходимости существования института международной уголовной ответственности индивидов.

Н.А. Ушаков считает, что «никакой особой международной (международно-правовой) ответственности индивидов не существует и существовать, очевидно, не может. Индивиды несли, несут и, возможно, будут нести применительно к рассматриваемым деяниям уголовную ответственность за совершенные ими уголовные преступления. Нет также никакой "особого рода уголовной ответственности", например, за уголовные преступления против человечества. Ее не установили, ибо вполне достаточно существующих форм уголовной ответственности по национальным системам уголовного права». Однако автор не уточняет, почему не может существовать "особой международной (международно-правовой) ответственности индивидов". Вряд ли можно также утверждать, что "вполне достаточно существующих форм уголовной ответственности по национальным системам права".

В другом месте Н.А. Ушаков пишет: "Для того чтобы индивид подвергся уголовной ответственности за это (военные преступления. — Р.К.), независимо от того, что его действия не являлись нарушением права его национального государства, ему надо оказаться во власти иностранного государства". Эта точка зрения основана на отрицании физического лица субъекта международного права. Получается, что если и правовая система иностранного государства не содержит соответствующих норм, то указанные индивиды вообще не могут нести никакой ответственности. Отрицание возможности применять нормы международного права для наказания индивидов, совершивших международные преступления, в таком случае означало бы безнаказанность последних. Следует отметить, что и советское уголовное законодательство не содержало норм, предусматривающих, например, уголовную ответственность за "планирование, подготовку, развязывание и ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров".

Однако это не должно было означать ненаказуемость лидеров тех государств, которые планировали, участвовали в подготовке агрессивных войн, хотя реализация этой ответственности стала возможной только в случае поражения агрессора, что, к сожалению, не всегда имеет место.

Н.А. Ушаков совершенно справедливо утверждает, что "выделение категорий международных преступлений и правонарушений имеет не только и не столько юридическое, но и важнейшее морально-политическое значение.

Установление в современном международном праве категорий международных преступлений и определение конкретных преступлений государств имеют моральную и политическую силу воздействия против потенциальных совершителей таких преступлений, в частности, путем мобилизации мирового общественного мнения на борьбу за предотвращение и пресечение международных преступлений государств".

Такую же морально-правовую роль призван играть и институт международной уголовной ответственности индивидов.

Ответственность физических лиц, виновных в совершении международных преступлений, может осуществляться не только перед международными трибуналами, но и перед национальными судами. П.С. Ромашкин правильно подчеркивает, что "...идея о международной уголовной ответственности лиц, являющихся виновниками агрессии и военных преступлений, стала общепризнанным принципом современного международного права, хотя осуществление данного принципа может происходить в различных формах, в форме международной юрисдикции... и в форме национальной юрисдикции". Но и во втором случае — это международная уголовная ответственность, вытекающая из норм международного права и осуществляемая часто вопреки не только нормам национального права государства-правонарушителя, но и национального права страны суда в случае отсутствия в нем соответствующих норм.

В советской международно-правовой литературе отрицалось качество международной правосубъектности физических лиц. Однако теоретические концепции, используемые для объяснения применения норм международного права в отношении физических лиц при несении ими международной уголовной ответственности, не являются, с нашей точки зрения, безупречными.

Можно выделить несколько таких теоретических конструкций. С. В. Черниченко, например, считает, что нормы международного права об уголовной ответственности физических лиц в случае совершения государством международного преступления применяются к физическим лицам не непосредственно, а в трансформированном виде, как нормы национального права. Ответственность главных немецких военных преступников перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге он объясняет следующим образом: " Нельзя также считать, что процессуальное положение подсудимых в Нюрнберге определяется путем непосредственного применения к ним норм международного права, норм, предусмотренных Лондонским соглашением... Статья 1 Закона Контрольного Совета для Германии № 10 от 20 декабря 1945 г. установила, что Московская декларация 1943 г. и Лондонское соглашение 1945 г. (включая и Устав Международного военного трибунала) составляют неотъемлемую часть внутреннего права, действовавшего в тот период на территории Германии. Его можно рассматривать как совместное внутреннее право четырех оккупирующих держав для Германии, именно как нормы внутреннего права, т. е. в трансформированном виде; касались они лично подсудимых, регулируя, в частности, их процессуальное положение".

Представляется, что такой ход рассуждения не совсем точен. Во-первых, МВТ — этонеоккупационныйсуд. Так считает и С. В. Черниченко. Это видно уже из названия его статьи. Но не совсем понятно, почему индивид может нести ответственность перед международным судом и в то же время к нему не могут быть применены нормы международного права? Во-вторых, Закон № 10 предусматривает, что он издается в целях "осуществления Московской декларации от 30 октября 1943 г., Лондонского соглашения от 8 августа 1945 г., Устава Международного военного трибунала и в целях установления в Германии единообразных принципов судебного преследования военных и других подобных преступников, за исключением лиц, против которых ведется преследование Международным военным трибуналом..." (курсив мой. — Р.К.). В Законе № 10 речь идет о тех процессах над немецкими военными преступниками, которые осуществлялись военными трибуналами оккупационных держав в соответствующих зонах оккупации, а не о процессе над главными военными преступниками. Кроме того, Закон № 10 был принят 20 декабря 1945г., т. е. ровно через месяц после начала процесса в Нюрнберге.

В.М. Шуршалов по-другому подходит к объяснению применения норм международного права к указанным лицам. Он считает, что индивид, не являясь субъектом международного права, может тем не менее быть субъектом конкретных международных правоотношений. С его точки зрения, для того чтобы быть субъектом международного права, недостаточно обладать правами и обязанностями, непосредственно вытекающими из норм международного права. Необходима еще способность участвовать в создании норм международного права и возможность обеспечивать их соблюдение. Согласно В. М. Шуршалову, индивид может обладать правами и обязанностями, вытекающими из международного права, и не быть при этом его субъектом, но в то же время он может быть субъектом международного правоотношения. С нашей точки зрения, такая ситуация как теоретически, так и практически невозможна. Лицо, будучи субъектом права, может не быть субъектом каких-либо конкретных правоотношений, так как для возникновения последних, кроме существования норм права, необходимо наличие определенного юридического факта. Обратное, т.е. быть субъектом правоотношения, не будучи субъектом права, — невозможно. "Нельзя быть субъектом правоотношения, не будучи субъектом права", правильно пишет С.В. Черниченко.

Конструкция В.М. Шуршалова тем более противоречива, что и в само понятие международного права он включает не только нормы права, но и правоотношения. Если это так, что совсем непонятно, как субъект правоотношения может не быть субъектом права, если правоотношение, согласно В.М. Шуршалову, — этой есть международное право. Он пишет, что "в ряде случаев в советской международно-правовой литературе субъектом международного права считается всякий носитель права и обязанностей, что логически ведет к признанию правосубъектности отдельной личности".

В отечественной международно-правовой литературе действительно встречаются две точки зрения на определение субъекта международного права. Если одни авторы считают возможным применить определение, разработанное общей теорией права, согласно которому субъект любой обладатель прав и обязанностей по международному праву, то другие в определение субъекта международного права включают дополнительные критерии. Г.В. Игнатенко и Д.И. Фельдман определяют субъекты международного права "как образования, независимые друг от друга, не подчиненные в области международных отношений какой-либо политической власти, обладающие юридической способностью к самостоятельному осуществлению прав и обязанностей, установленных международным правом".

Международное право традиционно отличалось и в большей своей части продолжает отличаться от внутригосударственного тем, что здесь создатели норм и обладатели прав и обязанностей совпадают, т. е. они путем согласования воль взаимно создают для себя права и обязанности. Характеристика субъекта международного права не ограничивается только обладанием прав и обязанностей по международному праву. Однако все чаще государства начинают совместно путем согласования воль создавать нормы, регулирующие не их взаимоотношения, а адресованные физическим либо юридическим лицам, отдельным органам международных организаций, международным неправительственным организациям, а индивиды оказывают прямое влияние на создание международного права. И хотя часто такие нормы действуют в отношении этих лиц и образований не прямо, а опосредованно, через внутригосударственные нормы, в настоящее время нельзя отрицать факт непосредственного регулирования поведения указанных лиц и образований нормами международного права, их участия в создании норм международного права.

Являются ли физические и юридические лица, международные неправительственные организации в таком случае субъектами международного права? На наш взгляд, да. Если субъект международного права — это обладатель прав и носитель обязанностей, то они — субъекты. Если же руководствоваться определением, данным, к примеру, Г.В. Игнатенко и Д.И. Фельдманом, то эти лица и образования скорее всего не могут быть субъектами международного права. Выход, с нашей точки зрения, может быть двояким: в международном праве существуют две различные категории субъектов права, отличающиеся друг от друга в зависимости от их роли и места в создании принципов и норм международного права, и объединенные тем, что как те, так и другие обладают правами и несут обязанности, вытекающие из норм международного права. Физические и юридические лица и неправительственные образования выступают в качестве субъектов международного права второго уровня как его дестинаторы, т. е. как образования и лица, обладающие правами и обязанностями по международному праву, участвующие в создании его норм, в обеспечении косвенно их соблюдения.