Особенности ответственности за международные преступления и преступления международного характера

   В результате характер ответственности может не совпадать с характером ущерба, и могут быть определены формы ответственности, в принципе свойственные другому ее виду.

    Что касается пресечения международных преступлений, то при выборе вида и форм ответственности решающим является обеспечение ее карательной, штрафной, функции.

    Запрещение агрессивной войны как тягчайшего международного преступления имеет свое юридическое следствие: при определении режима ответственности за преступное поведение государства сумма возмещенного вреда может устанавливаться не только исходя из действительного материального ущерба, но и с учетом дополнительной штрафной санкции.

    В правовой литературе возмещение, превышающее причиненный ущерб, иногда называют штрафным платежом, причем некоторые авторы высказываются за его запрещение. Однако представляется, что отказ от такого средства воздействия на государства, совершающие международные преступления, был бы неоправданным. Этому положению не противоречит тот факт, что после второй мировой войны страны антигитлеровской коалиции пошли по другому пути. В соответствии с решениями Крымской конференции на Германию был наложен объем репараций значительно меньше ущерба, который она нанесла Объединенным Нациям. Однако этот факт должен рассматриваться, по существу, в свете беспрецедентных мер, принятых союзниками для ограничения ее суверенитета и носивших ярко выраженный карательный и превентивный характер. После безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии союзные державы взяли на себя функции верховной власти в Германии, осуществили ее разоружение и демилитаризацию, уничтожили военный потенциал, ликвидировали и запретили нацистские организации, учреждения и законы, установили оккупационный режим. Некоторые из подобных мер были осуществлены и в отношении бывших союзников Германии – Венгрии, Италии, Румынии и Финляндии.

    Особая форма ответственности этих государств — изъятие из их юрисдикции военных преступников, которые были судимы военными трибуналами, созданными государствами антигитлеровской коалиции.

    Формами политической ответственности государства-агрессора могут быть различные ограничения его международно-правовой субъектности, как-то: временное ограничение суверенитета, лишение части территории, послевоенная оккупация, демилитаризация и запрет содержания вооруженных сил или определенных их родов, ограничение судебной юрисдикции агрессивного государства.

    В принципе государства, совершающие международные преступления, несут как материальную, так и нематериальную ответственность, и тот факт, что основной функцией этой ответственности можно считать карательно-штрафную, отнюдь не может преуменьшить ее правовосстановительного значения.

    Соотношение видов ответственности меняется применительно к различным видам международных преступлений. Ответственность за агрессию, наносящую международному сообществу тягчайший материальный и нематериальный ущерб, очевидно, носит как материальный, так и нематериальный характер; ответственность за преступление колониализма имела значительные материальные аспекты; для военных преступлений и экоцида характерно сочетание видов ответственности с преобладанием материальной; для преступлений против человечности характерны политические и моральные аспекты, но не исключены и материальные.

   В доктрине международного права при рассмотрении вопроса о формах ответственности государств традиционно большое внимание уделяется вопросу о юридической природе международно-правовых санкций.

   Во внутреннем праве можно выделить два основных значения этого термина. Во-первых, это правовые последствия правонарушения, зафиксированные, как правило, в качестве части правовой нормы, устанавливающие объем и формы ответственности за нарушение ее диспозитивной части, и реализуемые в случае наступления юридического факта; во-вторых, различные принудительные меры, хотя и связанные с поддержанием правопорядка, но не являющиеся юридическими последствиями правонарушений.

   В нормах международного права отсутствуют конкретные указания на объем и форму ответственности за правонарушение, т. е. отсутствует структурная часть нормы, называемая во внутреннем праве санкцией. Такой объем и форма ответственности устанавливаются либо по соглашению участвующих в правоохранительных отношениях государств, либо, и это характерно для международных преступлений, международным сообществом, которое применяет по отношению к государству-делинквенту принудительные меры.

     Что касается принудительных мер, то они хорошо известны международному праву. Такие меры составляют основу дискреционных полномочий Совета Безопасности, имеющих целью поддерживать международный мир и безопасность. Если говорить о самом широком смысле, соответствующем широкому понятию санкций во внутреннем праве, то все принудительные меры, предусмотренные в Уставе ООН, суть санкции. Кроме того, в некоторых случаях международное право допускает использование принудительных мер отдельными государствами.

    В то же время в международном праве под принуждением, или санкциями, понимают и меры международного сообщества, направляемые на побуждение какого-либо государства выполнить свои обязательства или воздержаться от противоправного поведения, либо собственно санкции, т.е. реакцию на совершенное правонарушение. Как отмечает Г.И. Тункин, санкции в первом значении этого термина — действия принудительного характера вообще, а во втором правовые последствия правонарушения, выражающиеся в применении к государству-правонарушителю мер принуждения. Эти две разные по своему характеру группы мер в международном праве часто трудноразличимы, а порой присущие им функции — с одной стороны, принуждения, не являющегося следствием противоправного поведения, а с другой – реакции на правонарушение, – сливаются в одну в рамках одних и тех же действий. Это результат того, что международные органы, принимая решения о таких действиях, далеко не всегда четко определяют, где кончается принуждение в чистом виде и начинается собственно санкция. Однако такое различие важно с точки зрения института ответственности.

   Ю.Я. Михеев отмечает, что принудительные меры, применяемые Советом Безопасности, могут и не иметь характера санкции.

    Вполне естественно, что, отдавая должное значению санкций, которые могут предприниматься по отношению к государствам-делинквентам международным сообществом, юридическая доктрина уделяет большое внимание осмыслению их характера и функций. Вместе с тем порой высказывается точка зрения, что по-настоящему санкционный характер могут иметь лишь коллективные меры принуждения, а меры индивидуальной реакции на правонарушение такого характера иметь не могут.

    Представляется, что коллективным мерам санкционного характера в большой мере присущ карательный характер, а государство, реагируя, например, индивидуально на агрессию, более заинтересовано в правовосстановительном эффекте своих действий, однако вряд ли можно утверждать, что последние не выполняют и карательных функций. Разумеется, воздействие коллективных акций такого характера в принципе должно быть более весомым, чем действия отдельных пострадавших государств.

    К международно-правовым санкциям, применяемым государствами индивидуально, т. е. в порядке самопомощи, относятся реторсии, непризнание, разрыв дипломатических, консульских и экономических отношений, самооборона. К санкциям, применяемым через международные организации, можно отнести приостановление прав и привилегий, связанных с членством в этих организациях, отказ в членстве или исключение из международных организаций; принудительные меры с использованием вооруженных сил, создаваемых для этого случая организациями.

   В международно-правовой доктрине санкции иногда рассматриваются в определенном отрыве от традиционных форм ответственности. По нашему мнению, это отголосок репарационной теории ответственности, в соответствии с которой обязательное условие применения санкций — выяснение намерений государства-делинквента в отношении добровольного возмещения им ущерба, причиненного его противоправным поведением.      "Воля государства-агрессора, — пишет Ю.М. Рыбаков, — или его волевой акт, не имеет, на наш взгляд, существенного значения для установления форм его ответственности за агрессию". Кроме того, очевидно, здесь недооценивается преимущественно карательно-штрафной характер санкций по сравнению с правовосстановительным эффектом традиционных форм ответственности. По крайней мере, некоторые из этих санкций, являясь в случае международных преступлений принудительными мерами, результатом которых может быть и осуществление традиционных форм ответственности, могут сами выступать способами осуществления ответственности, т.е. представлять собой ее формы.

    Если к государству-правонарушителю – именно вследствие его преступного поведения — применяются международно-правовые санкции, то в целом ряде случаев они не только имеют превентивный характер, но и являются сами по себе лишениями, ограничениями материального или нематериального, политического характера, юридическое основание для возникновения которых — факт неправомерного поведения. Это характерно для индивидуальных санкций, таких как реторсии, репрессалии, разрыв отношений. Это же можно сказать и о санкциях, применяемых международными организациями. Например, лишение прав и привилегий, связанных с членством, исключение из организации могут быть формами и нематериальной, и материальной ответственности. Исключение из международного общения и применение централизованных мер принуждения также могут означать очень серьезные лишения и материального, и нематериального порядка.

     Подход к санкциям как форме ответственности может иметь революционизирующее значение для всего института ответственности, поскольку тем самым — даже в условиях международного сообщества, для которого в силу суверенности государств свойственна очень небольшая степень централизации, — достигается определенная автономность функционирования этого института от согласия государств-правонарушителей. "Представляется, — правильно указывает Ю.М. Рыбаков, — что вопрос о международно-правовых санкциях должен рассматриваться прежде всего как один из важнейших аспектов проблемы международной ответственности государств за агрессию и другие тяжкие международные преступления, а в более широком плане и всей проблемы международной безопасности".

     Применение санкций как формы ответственности открывает возможности для функционирования института ответственности в условиях отсутствия мировых вооруженных конфликтов. Однако этому, помимо политических трудностей, мешает и недостаточно четкое определение функций и характера международно-правовых санкций именно как формы ответственности государств. Если, например, централизованное использование вооруженных сил международной организацией в общем плане может рассматриваться как принудительная мера, не имеющая характера санкции, то их конкретное использование для временного занятия незаконно оккупированной территории может не только принудить государство-делинквент к выполнению его международных обязательств, но иметь и характер санкции за предшествующее несоблюдение им своих международных обязательств.

ИНДИВИД КАК СУБЪЕКТ МЕЖДУНАРОДНОЙ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

В настоящее время общепризнанной является норма Приговора Международного военного трибунала (МВТ): "Преступления против международного права совершаются людьми, а не абстрактными категориями, и только путем наказания отдельных лиц, совершивших такие преступления, могут быть соблюдены установления международного права... Принцип международного права, который при определенных обстоятельствах защищает представителя государства, не может быть применим к действиям, которые осуждаются как преступные по международному праву".

Это правильное и справедливое положение. Однако возникает вопрос: не только действия, представляющие собой преступления по международному праву, совершаются отдельными лицами. Государство как внутри, так и вовне всегда действует через свои органы и должностных лиц. Любое международное правонарушение государства, а не только международное преступление, складывается из действий (или бездействия) конкретных физических лиц. Поэтому и возникает вопрос: почему принцип международного права, при обычных обстоятельствах защищающий представителя государства, не может быть применен к действиям, которые осуждаются как преступные согласно международному праву?

Ответом первого порядка на этот вопрос может служить следующее положение: индивиды, из действий которых складывается международное преступление государства, несут международную уголовную ответственность потому, что это закреплено в нормах международного права (Устав и Приговор МВТ; Резолюция 95/1 Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 г.; Конвенции о геноциде и апартеиде; Устав Международного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии; проект Устава Международного уголовного суда; проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, принятые на сорок шестой сессии Комиссии международного права (КМП) ООН в 1994 г.). Однако возникает следующий вопрос: почему международное право в одном случае предусматривает индивидуальную ответственность физических лиц, а в других - нет. Чтобы ответить на него, необходимо вспомнить о различиях между двумя категориями международных правонарушений международными преступлениями и преступлениями международного характера. Правоотношения ответственности возникают не только между государством-правонарушителем и непосредственной жертвой агрессии или другого международного преступления, но и между правонарушителем и международным сообществом государств в целом.

Учитывая общественную опасность международных преступлений, их тенденцию развития, могущую привести к всемирной катастрофе, ответственность государства-правонарушителя выражается в различных формах и степенях ограничения его суверенитета. Одна из форм такого ограничения — ответственность виновных физических лиц согласно международному праву, часто вопреки национальному праву государства-правонарушителя. Ю.М. Рыбаков пишет, что "само изъятие физических лиц, совершивших преступления против мира, из юрисдикции государства-агрессора, несомненно представляет собой форму ограничения его суверенитета в связи с совершенной им агрессией, а следовательно, один из видов его политической ответственности за агрессию". Эта же мысль была высказана Л. Н. Галенской и Ю. В. Петровским: "... ответственность физических лиц выступает в качестве проявления ответственности государства, одной из форм его политической ответственности".