Особенности личности преступника на примере лица, занимающегося террористической деятельностью

Данная позиция, однако, едва ли является безупречной, причем под сомнение ее ставят сразу  несколько аргументов. Во-первых, несмотря на широкое распространение нищеты и неравенства в странах «третьего  мира», далеко не все из них знакомы  с таким социальным феноменом, как  терроризм. В некоторых отсталых регионах терроризм воспроизводится  систематически, из десятилетия в  десятилетие, в то время как в  других о нем ничего не знают. Кроме  того, во второй половине ХХ века террористические группы действовали и в благополучных  в экономическом отношении государствах, среди которых были, например, Германия и Япония. Во-вторых, рассмотрение терроризма в конфессиональной плоскости свидетельствует  о том, что есть такие религиозные  системы, идейный арсенал которых  более часто, в сравнении со всеми  остальными, используется для призывов к террору. Так, невозможно представить  террористические движения, вдохновляемые  конфуцианскими лозунгами. Наконец, в-третьих, введение террористической проблематики в жесткое экономическое русло  полностью лишает проблему терроризма ее этической составляющей, поскольку  с голодным, как известно, не всегда можно говорить о морали. В итоге  терроризм предстает не в виде выбора между добром и злом, но как  сугубо физическая реакция на жизненное  неустройство, а вопрос о том, почему одни люди допускают собственное  вовлечение в террористическую деятельность, а другие нет, вовсе не получает ответа.

По-видимому, объективная  трактовка причин, обусловливающих  терроризм, должна в равной степени  опираться на экономические и  культурные факторы.

Оригинальный способ преодоления описанной выше дилеммы  «экономики» и «культуры», подчас дезориентирующей исследователей, предлагал  американский философ Абрахам Каплан (1918—1993).^{16 17}По его мнению, следует различать основания и причины терроризма. Если к первым относятся социальные условия, побуждающие индивида к «рационализации террористических замыслов», то в ряду вторых пребывают «глубинные структуры личности террориста» (Kaplan 1981). Личность террориста оказалась в центре внимания психологов и психиатров с XIX века, отмеченного широким внедрением террористических методов в мировую политику. «Можно ли считать террористов психически здоровыми людьми?» — так формулировался главный вопрос.

Ответы, предлагаемые специалистами, довольно разнообразны. Так, большой популярностью среди  ученых пользуется мысль о детских  травмах как основе терроризма. В  рамках этой парадигмы террористами объявляются люди с ущербным, ущемленным эго, не готовые преодолевать жизненные  трудности с помощью стандартных  социальных кодов и в силу этого  систематически обращающиеся к насилию. Соответственно, акты террора совершаются ими скорее для удовлетворения психологических потребностей, нежели из стремления улучшить положение масс. Сказанное означает, что вполне допустимо говорить об индивидуальной психологической предрасположенности к терроризму, которую можно выявлять и которой можно противодействовать (Ольшанский 2002).

       Данной  концепции противостоит альтернативный  подход, подразумевающий полную  психическую нормальность террориста. Его сторонники исходят из  того, что науке пока не удалось  доказать, что в поведении террористических  групп наблюдается большая склонность  к психопатологии, чем в иных  коллективах. Соответственно, и описать  психологический портрет, предположим,  террориста-смертника крайне сложно. Но если стереотипного «потенциального  террориста» не существует, то  психология и психиатрия оказываются  бесполезными в деле противодействия  террору (Horgan 2005).

Значительный вклад в  постижение психологических аспектов террористической деятельности способна внести религиозная психология. Исследование внутреннего мира фанатика, вдохновляемого трансцендентными мотивами, особенно актуально в нынешних условиях, когда  между вероучением и терроризмом  обнаруживается все больше точек  соприкосновения. Религиозный терроризм - далеко не новое явление, но в последние  двадцать или двадцать пять лет упомянутый феномен явно обособился от этнических и сепаратистских, а также от идеологических разновидностей терроризма, в тени которых он до недавнего времени  пребывал. Согласно данным американского исследовательского центра RAND Corporation, из 11 террористических групп, действовавших в 1968 году, ни одну нельзя было классифицировать в качестве религиозной организации. К середине 1990-х годов, однако, от трети до четверти всех структур, практикующих методы террора, оправдывали свою деятельность теологическими постулатами. При этом акции, совершаемые религиозно вдохновляемыми террористами, оказывались наиболее жестокими и кровавыми. Так, шиитские экстремистские группы, осуществившие между 1982 и 1989 годами лишь 8 процентов всех террористических актов, несут ответственность за 30 процентов смертей от рук террористов за тот же период (Lesser et al. 1999: 16-17). Данную тенденцию можно объяснить принципиальными особенностями системы ценностей, механизмов легитимации и оправдания поступков, а также представлений о морали, которые присущи религиозно чувствующим и мыслящим экстремистам (Хоффман 2003).

Большая часть террористов  – люди, обделенные в детстве  материнским вниманием. У них  очень часто встречаются заболевания  среднего уха. Есть определенные закономерности формирования у них агрессивного поведения, непримиримого отношения: недостаточное психофизиологическое развитие, детский травматизм, врожденные заболевания. Часть из них – люди с ярко выраженным дефектом личности, многие же – абсолютно адекватные, хорошо «закамуфлированные» люди с  актерскими данными. Есть такие, которые  «больны» сверхидеей и осознанно идут на совершение террористического акта, прекрасно осознавая все его последствия для себя.

Среди террористов много  лиц, которые в детстве, молодости  подвергались унижениям, не могли самоутвердиться1. Позже, выйдя на следующий уровень своего развития, они поняли, что могут отомстить, причем не только своим обидчикам, но и всему обществу. Это люди, которые не смогли реализовать свои идеи. Такое положение вызывает неудовлетворенность и желание любым способом доказать свое «Я». Человек подчас не осознает, что не мог самореализоваться в свое время, не потому что ему не дали, а потому что он вообще не мог этого сделать – ему это было не дано. Но он не может себе в этом признаться. Ему кажется, что общество недооценило, неправильно обошлось с ним.

Очень многие террористы –  это люди, которые в свое время выступая за какие-то права и свободы, были осуждены государством, выброшены, поставлены за черту закона. Для них терроризм становится социальной местью государству. Большинство террористов (по данным И.Б. Линдера и С.А. Титкова) составляют мужчины, хотя много и женщин, роль которых в террористических организациях очень высока. К примеру, в XIX веке в России женщины не только сами осуществляли теракты, но и выступали в качестве идеологов терроризма. Такие террористические организации, как Ирландская революционная армия, Красные бригады, латиноамериканские группы и т. д. активно используют женщин в агентурных и боевых целях1. Среди женщин-террористок встречаются весьма яркие личности. На Арабском Востоке известность получила Лейла Халед, чья красивая внешность сыграла не последнюю роль в росте ее «популярности» как террористки.

Одной из причин совершения преступлений являются недостатки воспитания в школе, результаты наших исследований свидетельствуют о связи между  преступностью и уровнем культуры, образования.

Между тем, образование еще  не предопределяет у человека должного уровня нравственной и правовой культуры. В этой связи П. Лафарг писал: «...Образование  оказалось бессильным уменьшить  число преступлений: оно лишь дало криминалистам возможность новой  классификации преступлений, так  как было замечено, что степень  образованности влияет на роль и характер преступлений»2. Поэтому не случайно, что сложные и изощренные способы  совершения корыстно-насильственных преступлений «по силам» наиболее образованным лицам. Образовательный уровень обследуемых характеризуется данными, приведенными в следующей таблице:

Приведенные данные свидетельствуют  о том, что общеобразовательный  уровень осужденных за эти преступления значительно ниже, чем у населения  в целом. Если в основе всего работающего населения республики лица со средним и высшим (полным и неполным) образованием составляют 74,7 %1, то среди исследуемых лиц малограмотные и с образованием 8 классов составили 48,6 %, а лица со средним и высшим образованием – 51,4 %. Следует особо отметить, что лица, имеющие специальное или полное и неполное высшее образование среди осужденных, составили 4,5 %2.

Личностные особенности  террористов заметно различаются  в зависимости от конкретного  вида их террористической деятельности. Так, политические и идеологические террористы отличаются от националистических, религиозных, и тем более криминальных. Однако не следует думать, что любой, к примеру, политический террорист  более интеллектуально развит, чем  террорист-националист, участвующий  в разбойничье-устрашающем набеге на соседний народ. Конечно, современный политический террорист более подготовлен, чем любой другой, особенно если он действует в группе, созданной, оснащенной и поддерживаемой тоталитарным государством. Вместе с тем не каждый политический экстремист умеет профессионально анализировать информацию, прогнозировать и планировать свои и чужие действия – он может быть и простым исполнителем.

Как отмечали В.В. Витюк и С.А. Эфиров¹⁹, само понятие «экстремистский тип личности» или «экстремистский тип сознаний» выглядит весьма расплывчатым, неоднозначным и вряд ли поддается строгому определению. Пытаться создать единый психологический и интеллектуальный портрет экстремиста – неблагодарная и, увы, безнадежная задача. Тому свидетельство, неоднократные безуспешные попытки ученых дать, так сказать, универсальную характеристику личности террориста-экстремиста.

Так, людей, осуществляющих теракты, квалифицировали и как идеалистов, и как шизофреников, и как фанатиков догмы, и как садистов, и как людей ущербных, закомплексованных, самоутверждающихся, пожираемых личными амбициями и властолюбием либо отчаянием и жаждой уничтожения, и как людей морально глухих, и как мучеников высшего морального императива, и как преступников. Как видим, характеристики весьма несовместимы.

Среди террористов встречаются  люди самых разных возрастов. Руководителями и организаторами терроризма чаще бывают лица старшего возраста, исполнителями  – молодые. Именно молодые члены  террористических организаций, непосредственно  осуществляющие теракты, наиболее уязвимы и для пуль стражей порядка, и для уголовной юстиции.

Террористические группы могут состоять не только из давних неудачников, неуверенных в себе и страдающих комплексом неполноценности  лиц, но и умных, волевых, уверенных  в своих силах людей. Первые, как  уже отмечалось, ищут в группе признание  и психологическое убежище, другие же, если они становятся лидерами, отличаются стремлением к доминированию  и управлению окружающими. Часто  именно они могут действовать  не только в составе группы, но и  в одиночку, приняв чье-то чужое учение, активнейшим образом поддерживают его и варварскими методами пытаются внедрить в жизнь.

Руководители террористов  для обеспечения сплоченности своих  рядов и подчинения каждого члена  террористической организации или  группы общим интересам формируют  в сознании «соратников» образ беспощадного, коварного, на все готового врага  в лице общества, государственной  власти, той или иной социальной группы, религии, нации и т.д. При  этом должно быть обеспечено черно-белое  видение мира в том смысле, что  «все не наше – плохое, все наше –  хорошее». «Всем плохим» в более  редких случаях может быть весь мир, как и «всем хорошим» – только группа, и тоже в более редких случаях.

Названными характеристиками в большей мере обладают автономные террористические группы, чем те, которые  составляют часть большой террористической организации либо намеренно созданы  тем или иным государством, например, для международного терроризма.

Мировой опыт предупреждения терроризма

Резолюция Совета безопасности ООН от 12 сентября 2001 г. № 1368 призвала международное сообщество умножить усилия по предупреждению и подавлению терроризма, включая активизацию  координации и полную имплементацию  в национальное законодательство антитеррористических конвенций и резолюций Совета безопасности.²⁰

Последующая резолюция Совета безопасности от 28 сентября 2001 г. № 1373 устанавливала, что все государства  должны предотвращать и пресекать  финансирование террористических организаций  и групп, для чего внести соответствующие  дополнения в свое законодательство. Целесообразно подчеркнуть, что ранее подробная позиция международного сообщества по этому вопросу была изложена в Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма от 9 декабря 1999 г., Вступившей в силу в следующем году.

В соответствии с резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 28 сентября при Совете безопасности этой организации был учрежден Комитет по борьбе с терроризмом (КВТ ООН), возглавляемый представителем Великобритании Джереми Гринстоком. В число четырех сопредседателей комитета входит также постоянный представитель России при ООН С.Лавров.

На саммите руководителей  государств "большой восьмерки" в Канаскисе в марте 2002 г. было одобрено предложение конференции министров иностранных дел об оказании помощи другим государствам в осуществлении мер противодействия терроризму через механизм КВТ ООН.

новые антитеррористические законы уже к началу 2002 г. были приняты  в США, Великобритании, ФРГ, Канаде, Пакистане, Мексике и Японии.

Не останавливаясь подробно на их содержании, отметим основные и общие тенденции появившихся  юридических новелл.

В США была проведена крупная  реорганизация служб безопасности, в результате чего появилась новая  спецслужба - Департамент внутренней безопасности, ассигнования на деятельность которого значительно превосходят существовавшие ранее.