Юридическая техника

Та же статья определяет требования, которым в идеале должны соответствовать юридические термины.

Первое требование гласит, что один и тот же термин в том или ином нормативно-правовом акте должен употребляться однозначно. Это предполагает однозначность термина только в одном нормативном акте, даже не в одной отрасли права, не говоря уже о юриспруденции в целом. К сожалению, это "незаконченное" требование, которое достаточно последовательно соблюдается законодателем, порождает один из недостатков юридической терминологии, а именно: двойное или более обозначение одного и того же понятия. Например, государство - в конституционном праве обозначает совокупность официальных органов власти (правительство, парламент, суды и пр.), действующих в масштабе страны или субъекта федерации либо пользующихся законодательной автономией территориального сообщества, в международном - просто участника международных отношений, в теории прав" - способ организации общества.

Например, понятие гранта приходится "собирать" из разных правовых актов не только различных отраслей права. Но в одном гражданском праве грант - это и "благотворительное пожертвование, имеющее целевой характер", и "целевое финансирование отдельных общественно полезных программ общественных объединений по их заявкам", и бюджетные ассигнования, и налоговые освобождения, зато все просто в налоговом праве, где есть четкое определение гранта как "целевых средств, предоставляемых безвозмездно иностранными благотворительными организациями предприятиям, организациям и физическим лицам в денежной или натуральной форме на проведение научных или других исследований, опытно-конструкторских работ, обучение, лечение и другие цели с последующим отчетом об их использовании".

Второе требование состоит в том, что термины должны быть общепризнанными, т.е. употребляться в обиходе, а не быть изобретены разработчиками правовых предписаний. Это требование, как кажется, практически не выполняется, ибо понятия, используемые в общеупотребительном языке и являющиеся частью наивного сознания, часто не совпадают с понятиями, употребляющимися в качестве юридических терминов, и поэтому ложно ориентируют читателя нормативного акта, предполагающего, что он точно понимает общеупотребительные слова, являющиеся юридическими терминами. Например, слова "работник" и "благотворитель" как элементы лексической системы языка гораздо шире, чем эти же слова, выступающие в качестве юридических терминов, и наоборот, слово "беженец" в общеупотребительном языке имеет более узкое значение, нежели юридический термин "беженец".

Нет оснований спорить с утверждением, что "термины не должны быть изобретены разработчиками правовых предписаний", однако представляется необходимым отметить, что во многих случаях, учитывая различную интерпретацию общеупотребительных слов омонимичных терминам, было бы правильнее использовать новое слово, вероятно, заимствование, чем пользоваться словами общеупотребительного языка, которые могут быть неверно, неточно интерпретированы читателем.

Третье требование определяет, что термины не могут не обладать устойчивым характером, т.е. должны сохранять свой особый смысл в каждом новом правовом акте. Это утверждение представляется вполне основательным.

Есть основания полагать, что несоблюдение установленных самим законодателем требований к юридической терминологии, в частности, порождает невозможность четкой и правильной интерпретации текста закона.

Кроме уже приведенных положений, существуют и другие особенности юридической терминологии, затрудняющие процесс понимания юридического текста. Исследование, проведенное на материале текста Закона "О благотворительной деятельности и благотворительных организациях", позволяет сделать вывод, что в юриспруденции часто нет четких дефиниций терминов, учитывая, что определение термина должно быть адекватным, т.е. строго соответствовать объему выражаемого им понятия, и системным, т.е. по возможности указывать на место термина среди других в данной понятийной системе. К сожалению, этим признакам не соответствуют термины, номинирующие основные фундаментальные правовые понятия, такие, как "государство", "право", "закон".

Юридический термин бывает и многозначным, хотя одним из требований к нему является именно однозначность. Наличие у термина нескольких различных законодательных дефиниций ведет к нечеткости, расплывчатости правового регулирования, порождает недоразумения и ошибки, как правило, со стороны тех, на кого распространяется действие законодательного акта. Однако определение понятия в законе очень важно и с нормативной стороны. Орган или лицо, применяющие или исполняющие предписание, не могут трактовать его иначе, чем сформулировано в нормативном акте. Нормативные дефиниции - нормы особого рода, органически включаемые в механизм правового регулирования, определяющие его общие основы, организационные предпосылки.

Одним из требований к термину является его стилистическая нейтральность, отсутствие экспрессии и коннотативных значений.

Трудности семантической интерпретации юридического текста, возникающие в связи с особенностями функционирования единиц русского общеупотребительного языка. Современная русистика сделала немало общих и частных наблюдений по поводу того, как меняется значение слова, представленное в словаре, в процессе его употребления в предложении и тексте.

Проанализированный материал позволяет выделить два момента, когда особенности функционирования знаковых единиц русского литературного языка без серьезных оснований переносятся на единицы, структурирующие специальный юридический текст.

Первый момент касается тенденции к универбации, т.е. выражению одним словом комплекса значений, выражаемых сочетаниями слов.

Известно, что в русском языке широко представлена тенденция к однословности наименования, суть которой состоит в том, что расчлененные названия заменяются на одно слово (при помощи аббревиатуры, сохранения только одного слова из словосочетания, образования деривата от одной из частей расчлененной номинации). В результате у подобных слов-номинаций появляется семантическая размытость, неопределенность. Привязанная к конкретной ситуации, разговорная речь обычно, хотя и не всегда, снимает семантическую неопределенность номинации, однако в специальном, в том числе юридическом, тексте сама возможность такой неопределенности крайне нежелательна.

К сожалению, в юридических текстах описанная выше тенденция к универбации проявляется не так уж редко. Причем в языке закона, естественно, не представлены разговорные образования, но имеются такие однословные обозначения, которые, будучи стилистически нейтральными, обладают семантической неопределенностью. Сравним, например, "электрический поезд" - "электропоезд" (официальное), "электричка" (разговорное) и просто "поезд" (с потерей существенной семантической составляющей, что может приводить к содержательным недоразумениям).

Именно таким образом в юридических текстах законодатель опускает определение и сводит термины, оформленные как "прилагательное + существительное", к одному слову, существительному, например, "федеральный бюджет" сводится к "бюджету", "общественное движение" - к "движению", "политическая партия" - к "партии".

Второй момент связан с лингвистическим упрощенчеством, когда любое производное слово воспринимается как знак, семантизация которого может быть легко осуществлена с помощью отсылки к производящему.

Разумеется, авторы юридических текстов понимают, что, например, слово "сделка" невозможно семантизировать только как производное от "делать" - "сделать". Однако абсолютная для лингвистов, что, в частности, отражено в лексикографической практике, у юристов эта мысль присутствует лишь в самых крайних случаях. Причем это невнимание к возможной "нестандартности" значения производного в производящем относится не только к отглагольным существительным, но и к ряду других случаев.

Возможности преодоления трудностей семантической интерпретации юридических текстов. Привилегированное положение власти не опровергается общественным сознанием, а принимается в большей или меньшей степени как неоспоримый факт. Не только не опровергаемое, но легко воспринимаемое наивным сознанием и поддерживаемое СМИ положение о "праве власти" еще долго будет постулатом, который не может оспорить наука. Явным примером этому служит толкование слова "государство" или сопоставление толкований словосочетаний "работники бюджетной сферы" и "государственные служащие". Есть основания полагать, что в данной ситуации законодательные акты не регулируют определенные положения и правоотношения, а лишь констатируют их наличие, закрепляя в наивном сознании правильность сложившегося положения дел. Данная статья не имеет целью поиск путей ограничения привилегий лиц, облеченных властью, однако хотелось бы наметить некоторые возможности усовершенствования законодательства с терминологической точки зрения.

Считаю минимально необходимым: определить понятие государства едино для всех отраслей права; исключить толкование одного термина со ссылкой на производное или производящее; упорядочить и систематизировать критерии, которые служат основой толкования гипонимов одного гиперонима.

Еще один путь улучшения юридических текстов - это совершенствование юридических толкований в "безобидных" случаях, особенно при омонимии. Материалом для такого совершенствования может быть толкование слов и словосочетаний: кодекс, договор, ликвидация, охрана труда и прочие. Как уже отмечалось, законодатель должен придерживаться строгого недопущения сведения к одному слову терминов-словосочетаний во избежание неточных толкований.

Законодатель, как уже отмечалось, выработал некоторые требования, которым должны отвечать юридические термины, однако они не совсем соответствуют общим требованиям, предъявляемым к терминам, да и сама юридическая терминология грешит неточностью, что создает необходимость более пристального внимания со стороны филологов к законопроектам, чтобы новые термины были удачными и соответствовали требованиям и правилам русского языка.

Данные изменения диспозиции уголовно-правовой и уголовно-процессуальных норм уменьшат, на мой взгляд, возможности правоприменителей в произвольной оценке и принятии решений о прекращении уголовных дел.

Фактически элементы правовой нормы (гипотеза, диспозиция, санкция) могут располагаться в различных статьях одного и того же нормативно-правового акта. А иногда и в статьях различных нормативно-правовых актов. Это обусловлено тем, что нормы имеют неодинаковые формы, способы своего выражения, но при этом они сохраняют свою логическую структуру. Ведь норма права — это единое общеобязательное правило поведения, которое исходит от государства и находится под его защитой.

Что такое статья нормативно-правового акта? Это форма выражения, способ изложения правовой нормы.

Существуют следующие основные способы изложения правовых норм в статьях нормативно-правовых актов:

1. Прямой способ  изложения. Суть этого способа  состоит в том, что в статье нормативно-правового акта излагаются все три элемента правовой нормы (гипотеза, диспозиция и санкция). Здесь логическая структура нормы права совпадает со структурой статьи нормативно-правового акта. Можно найти множество примеров такого построения нормативного материала, когда бы оно идеально соответствовало трехчленной структуре нормы права. В действующих нормативных актах такое совпадение бывает не всегда. Главное состоит в том, чтобы лица, применяющие норму права, смогли бы обнаружить в статьях нормативно-правового акта или актов все структурные элементы, так как только при их наличии норма может обеспечить государственно-властное регулирование общественных отношений.

2. Отсылочный  способ изложения. При такой форме  изложения правовой нормы в  статьях нормативно-правовых актов содержатся не все ее структурные элементы, но имеется отсылка к другим родственным статьям этого же нормативно-правового акта, где находятся недостающие сведения.

3. Бланкетный  способ изложения. При таком способе  в статье нормативно-правового акта устанавливается лишь ответственность за нарушение определенных правил. Однако самих правил, которые нарушены, в ней не содержится и нет прямой отсылки к другой статье этого же закона. В таких статьях содержатся гипотеза и санкция, диспозиция же только называется, содержание ее не раскрывается. Так, статья 252 Уголовного кодекса России гласит: «Нарушение правил вождения или эксплуатации боевой, специальной или транспортной машины, повлекшее несчастные случаи с людьми или другие тяжкие последствия, — наказывается лишением свободы на срок от 2 до 10 лет». В этой статье гипотеза подразумевается, четко излагается санкция, а сами правила (диспозиция), которые нарушены, только называются. Для того чтобы применить данную норму в каждом конкретном случае, следует выяснить, какие же правила вождения или эксплуатации машины нарушены. Для этого следователю, судье, эксперту необходимо обратиться к специальному правовому акту, где закреплены правила вождения или эксплуатации машины.

Таким образом, норма права не тождественна статье закона. Норма права — это логически завершенное правило поведения, а статья закона — это форма его изложения. В статье закона, как видно, может содержаться часть нормы или даже часть ее элемента. Норма права поэтому может излагаться в ряде статей одного или даже нескольких нормативно-правовых актов. Данное обстоятельство необходимо иметь всем, кто пользуется правовыми нормами или применяет их в юридической практике. 
Заключение