Гражданский процесс Англии и США: повышение ответственности сторон за свои объяснения и действия

141 

сторон, он не может  достичь этой цели».[17] Суд должен выкристаллизовать существенные для  дела обстоятельства, извлечь их из доступных средств доказывания, пускай даже тяжущиеся хотят их скрыть. 

Фактически, на наших глазах произошел сдвиг  в сторону усиления активности суда даже в таком оплоте состязательной системы правосудия, как Англия. Разбирательство по гражданским делам стало иным — стороны пытаются помогать суду разрешить дело справедливо либо не мешают это делать. Отметим, что новые положения закона налагают ббльшую ответственность и на правоприменителей. Как отметил лорд Вулф в своем выступлении на Всемирной конференции судей стран общего права, проходившей в Сиднее (Австралия) весной 2003 г., роль судьи меняется не только в направлении усиления его активности при разбирательстве конкретных гражданских дел. Общество ждет от него такого анализа существенных для дела фактов, при котором судья станет «прорицателем» в отношении действительных обстоятельств и найдет, где скрывается правда,[18] предоставит тяжущимся помощь и даст советы, если таковые необходимы. Представляется, что еще долго английских судей будет ожидать жесткий тренинг в правильном применении ПГС соответственно заложенным в них идеям. Добавим, что своеобразная переподготовка, в основном ментальная, требуется и адвокатам, привыкшим участвовать в разрешении споров при традиционном для стран общего права пассивном участии суда. В новом гражданском судопроизводстве теперь многое зависит не только от их желаний и договоренностей. 

Конечно, ряд  проблем остается нерешенным, в том числе, как сделать  более доступным, снизить издержки, предоставить юридическую помощь малообеспеченным слоям населения, оптимизировать оплату труда адвокатов и т. д.[19] Однако фундаментально направление избрано, на наш взгляд, верно. Да и многочисленные публикации и исследования, касающиеся работоспособности предложенных группой Вулфа новелл, в большинстве своем свидетельствуют об их эффективности.[20] Новый режим благоприятствует проведению рассмотрения дела в обстановке совместного сотрудничества, направлен на обмен необходимой информацией; итоговое решение становится результатом более прозрачной и потому прогнозируемой процедуры. Все это позволяет обоснованно надеяться на конечный успех описанных нами преобразований. 

142 

Что касается США, то и здесь на протяжении последних  десятилетий просматривается четкая тенденция совершенствования гражданского су­допроизводства в направлении  честного процесса. В литературе все  больше указывалось на значительное и постоянно растущее число ошибочных и несправедливых судебных решений, безупречных с точки зрения соблюдения процессуальных правил. Особую роль здесь сыграл американский правовед М. Фрэнкель. Его нельзя назвать единственным, кто затрагивал в своих трудах проблему соотношения ролей адвокатов и судей в adversary-системе, однако блестящая лекция в 1974 г., а в последующем и многократно переиздаваемое исследование «Partisan justice» M. Фрэнкеля стали зна­ковыми для современной полемики о пределах состязания в суде и до сих пор часто цитируются в американской юриспруденции. Будучи на момент начала дискуссии кадровым судьей, он обратил внимание на то, что истина (правда) стоит слишком низко в иерархии ценностей состязательной системы, чему есть множество причин. Так, в отличие от судей-европейцев, их американские и британские коллеги, как правило, приходят в профессию не из вспомогательного юридического персонала, а являются бывшими адвокатами (аналогично набору судей на спортивных состязаниях из числа экс-спортсменов). Отсюда снисходительное отношение к полувоенным методам достижения победы в судебном состязании, своеобразное олимпийское спокойствие, ностальгия по «старым добрым временам». Не способствует отысканию правды и позиционирование самоотверженной преданности представителей интересам клиента, которые нередко противоречат установлению действительных обстоятельств дела. М. Фрэнкель предложил реформировать процессуальное законодательство, исходя из того, что правда (истина) — это общая цель для всех участников процесса, судья — его руководитель, которому предоставлены полномочия, позволяющие в определенной степени вмешиваться в ход разбирательства дела, а коренным образом измененные положения кодексов профессиональной этики адвокатов — пределы осуществления защиты интересов клиента.[21] Основной упор предлагалось сделать на последний элемент — постулат, согласно которому украсить адвоката может только служение истине, а не шрамы, полученные в битве с противной стороной; причем, чтобы это не осталось пустой, наивной декларацией, были упомянуты и возможные законодательные новеллы (включая специфические санкции). 

Выступление М. Фрэнкеля не осталось незамеченным коллегами  и было встречено их значительной частью крайне недоброжелательно. Его  очевидная радикальность была трансформирована критиками в радикальную неверность. Идеи М. Фрэнкеля были названы непрактичными, нецелесообразными, идеалистичными, противоречащими основным заложенным в Конституцию США правам граждан, достоинство которых необходимо ценить куда выше эфемерного представления об истине; указывалось на смешение уголовно- и гражданско-процессуального методов регулирования 

143 

правоотношений.[22] Судья не должен тратить понапрасну себя и свое время на ненужные сторонам дополнительные исследования доказательств, да­вать повод усомниться в своей беспристрастности; он учтив, обходителен и потому величественен в своей высокой роли. 
 

Дискуссия была продолжена. М. Фрэнкель отметил, что  все корректные с точки зрения ведения научной полемики аргументы  его оппонентов в своей внешней глубине тривиальны и ничем, кроме факта своего произнесения, не доказываются, поскольку не решают конфликт между абстрактной теорией противоборства сторон и жесткой практикой судебного процесса. Представим, что судья оценивает доказательства, представленные только сторонами (причем по их выбору), с целью установить истину, тогда, если такая истина все же невыгодна истцу или ответчику, судья автоматически становится его противником, при этом неважно, какая истина имеется в виду — формальная или объективная.[23] Иными словами, во многих случаях по своей психологии состав участников состязания в суде можно исчерпать не двумя сторонами с противоположными интересами при пассивном судье, а следующим образом: 1) желающая выиграть дело сторона против 2) желающего того же противника, плюс 3) желающий найти истину судья, но уже не в нейтральной роли, а примкнувший к более убедительной позиции одного из тяжущихся. Судья в любом случае не может пойти на поводу сразу у обеих сторон, следовательно, в глазах одной из них он уже враг. В том числе и поэтому классическая структура взаимоотношений при adversary-системе не такая, какой обычно представляется. 

Нельзя не отметить и влияние подключившегося к  критике американской состязательности компаративиста Дж. Лангбайна. Он заявил о явных преимуществах некоторых аспектов европейской («инквизиционной») системы разбирательства дела над традиционно присущей странам общего права ввиду повышенной роли судьи, который руководит процессом и является гарантом действительного равенства его участников. По его мнению, немецкая схема сохраняет значительные состязательные элементы; вместе с тем она застрахована от многих изъянов противоборства сторон (например, от натренированных свидетелей или предвзятых экспертов).[24] 

Несмотря на значительное сопротивление, оказанное рядом правоведов предложениям Фрэнкеля (а впоследствии и Лангбайна), во многом благодаря этим авторам проблемы adversary-системы в данном контексте 

144 

вообще стали  обсуждать, и сделались возможными изменения в тексты законов.[25] В отличие от ситуации в Англии это происходило не путем полной замены нормативной базы, а постепенно. Дискуссии о проблемах состязательной системы не прекращались ни на секунду,[26] однако законодательство с небольшими интервалами времени подверглось значительной корректировке в нескольких направлениях. 

Во-первых, в  соответствии с отмеченной критикой изменилась судебная процедура. Несколько  групп поправок были внесены в  Федеральные правила гражданского судопроизводства (далее — ФПГС) в 1980, 1983, 1988 (Judicial Improvements and Access to Justice Act), 1990 (Civil Justice Reform Act), 1993 и 2000 гг. Кратко охарактеризовать их можно следующим образом: увеличилось число санкций за различные злоупотребления участников судопроизводства, а судьи получили более широкие полномочия по обеспечению чистоты разбирательства гражданских дел.[27] Особое внимание 

145 

законодатель  уделил регулированию процедур раскрытия  доказательств на стадии подготовки дела: суд активно руководит действиями сторон и пресекает попытки юристов затягивать процесс не относящимися к делу обстоятельствами; часть сведений и документы, подтверждающие таковые, подлежат обязательной передаче противной стороне без специального запроса об этом; снизилась роль адвокатов в определении очередности и времени представления доказательств; более четко регламентированы запросы о признании, и т. д. 

Во-вторых, несколько  нормализовалась совершенно неприемлемая ситуация, связанная с нарушением представителями сторон (в основном «Рэмбо-адвокатами») этических норм, превратившим судебный процесс в США в войну.[28] Причем основной проблемой здесь была успешность тактики, основанной на откровенном хамстве. Адвокаты, пытавшиеся соблюдать каноны поведения, оказались не готовы противостоять своим более свободным от моральных установок коллегам, проигрывая дела.[29] Решение было частично найдено комбинацией указанных выше поправок в законодательство с давлением на излишне агрессивных членов адвокатского сообщества и попытками подвергнуть «Рэмбо» общественному отчуждению через американские средства массовой информации.[30] В ряде штатов адвокатские ассоциации утвердили специальные программы, предусматривающие комплекс мер по борьбе с «Рэмбо». Наконец, суды медленно и довольно редко, но все же стали применять новые санкции к адвокатам и штрафовать их на серьезные суммы, доходившие до 50 000 дол.[31] В итоге 

146 

можно заметить, что к настоящему времени ситуация относительно нормализовалась, поскольку  у «Рэмбо» частично отобрали процессуальное оружие, да и на официальном уровне отношение к ним подчеркнуто отрицательное.[32] Все это позволяет говорить о том, что в американской юриспруденции «Рэмбо» рассматривается как временное явление, начинающее постепенно исчезать. 

В-третьих, целиком  оформилась подробная аргументированная система взаимосвязанных судебных прецедентов, касающихся необходимости жестко пресекать и наказывать стороны, свидетелей и экспертов за ложь в процессе.[33] Официальная доктрина говорит о том, что лжесвидетельство и попытки воспрепятствовать сбору доказательств не могут быть приемлемы с точки зрения порядка отправления правосудия ни при каких обстоятельствах, незави­симо от того, повлияли ли они на результат судебного процесса или нет. 

Верховный Суд  США высказался по данному вопросу  убедительно и однозначно: «Если конституционные основы судопроизводства защищают показания "свидетелей в широком смысле", лжесвидетельство не может существовать ни в какой форме. Ложные показания — это слишком очевидное и возмутительное оскорбление принципов судебной процедуры. Поэтому необходимы эффективные барьеры против такого вида вопиющих правонарушений».[34] Верховный Суд США также подчеркнул, что предательский результат лжесвитедетельства достигается независимо от того, по какому делу даны ложные показания (по гражданскому или уголовному), и от того, в каких обстоятельствах и процессуальном статусе лгущий находится. «Ложные показания недопустимы при любых обстоятельствах, предусматривающих ту или иную официальную формальную процедуру. Мы не можем ни прощать или освобождать от ответственности, ни тем более вознаграждать лгущего за такое оскорбление власти».[35] 

147 

Более того, в  своих решениях Верховный Суд  даже счел необходимым придерживаться доктрины объективной, а не формальной истины и понимать ложь как препятствие к поиску правды (truthseeking function of adversary proceedings), на которое направлено состязательное судопроизводство. 

Американская  правовая система считает лжесвидетельство (включая заведомо ложные объяснения сторон) серьезным преступлением. И  по степени общественной опасности оно является именно преступлением, поскольку ставит барьеры на пути к установлению действительных обстоятельств дела. Будучи сознательно использованным в своих интересах, данное противоправное поведение настолько несовместимо с элементарными требованиями правосудия, что может опорочить и лишить юридической силы судебное решение даже после его вступления в силу. Преднамеренная ложь может значительно повредить законным интересам обеих сторон или одной из них. В конечном счете, она затягивает процесс и ставит суд перед необходимостью выяснения фактов с помощью перекрестных допросов, дополнительных исследований доказательств и других лишних мер, без которых в случае правдивости лгущего вполне можно было бы обойтись.[36] 

Более того, как подчеркнул один из окружных апелляционных судов США, «мы категорически не признаем никакие доводы, что лжесвидетельство, совершенное при разбирательстве по гражданскому делу, менее серьезно, чем по уголовному. Независимо от вида процедуры, оно причиняет неисчислимый вред как функционированию и целостности правовой системы, так и отдельным гражданам».[37] 

Следуя позиции  Верховного Суда США, законодательные  органы внесли поправки в соответствующие  положения разд. 18 «Преступления  и уголовное судопроизводство» Свода Законов США. 13 сентября 1994 г. из трех параграфов, содержащихся в гл. 79 «Лжесвидетельство», были исключены верхние пределы уголовного штрафа за ложь под присягой.[38] Таким образом суды получили в свои руки инструмент влияния на недобросовестных участников процесса, не желающих соблюдать установленные законодателем условия состязания в судопроизводстве. 

148 

*** 

Подводя итог рассмотренным  проблемам, можно сделать несколько, на наш взгляд, существенных выводов  о каждой из упомянутых стран в  от­дельности. Как видно, в Англии и США были избраны разные способы  внесения изменений в процессуальное законодательство. Процессуалисты Англии произвели переворот, заменив все, что только было сочтено мешающим справедливому правосудию; американские правоведы предпочли вносить поправки постепенно и в значительно меньшем масштабе. Англичане отступили от классической идеологии стран общего права, концептуально введя для судьи функцию интенсивного управления делом; в США надеются остаться верными традиционным идеалам adversary-состязания, сбалансировав личное и общественное в действиях сторон и суда. Время покажет, какой путь более надежен и долговечен; думается, что английская реформа лучше американской или, по крайней мере, не так плоха, как выглядит в трудах ее противников. Полагаем излишним делать прогнозы или советовать что-либо российским процессуалистам, однако есть ряд мыслей общего характера, высказать которые было бы вполне уместно. 

Во-первых, в  научных диспутах о том, является ли та или иная система состязательной, в качестве ответа предлагаются не какие-либо абсолютные ценности, а скорее ярлыки, которые по совокупности критериев ученый-правовед наклеит. Анализ показал, что в целом законодательство Англии и США имеет тенденцию к сужению сферы влияния сторон на судьбу судебного разбирательства, т. е. состязательность ограничивается. Делается это в указанных странах неодинаково, поскольку какого-либо эталона ограничения состязательности в гражданском процессе просто не может существовать. Если мы допускаем возможность определенного вмешательства суда в противоборство сторон, то следует признать, что границы такого вмешательства могут быть самыми разными, все зависит от конкретной страны, ее системы законодательства, национальных особенностей и т. п. Особо отметим, что это не превращает состязательный процесс в следственный. Традиционная состязательная модель не упраздняется, но оптимизируется: стороны продолжают отстаивать свои интересы, а их представители (юристы, адвокаты) — исполнять свои функции, но с соблюдением условий и пределов, регулируемых судом.[39]