Гражданский процесс Англии и США: повышение ответственности сторон за свои объяснения и действия

Гражданский процесс  Англии и США: повышение ответственности  сторон за свои объяснения и действия.

Медведев, И. Р. 

Гражданский процесс  Англии и США: повышение ответственности  сторон за свои объяснения и действия 

И. Р. Медведев[*] 

...Для судьи  единственная цель разбирательства дела — достижение правды и справедливого результата. В своих мыслях об итоговой победе в процессе адвокату никогда не следует упускать это из виду. Сосредоточившись исключительно на выигрыше, он может обнаружить, что судья участвует в другой игре... К сожалению, подобная концепция не разделяется всеми адвокатами и судьями. Взамен обоюдного взаимодействия для достижения общей цели, они склонны противопоставлять свои роли и исполнять полярно различные функции: судья — инертен, безучастен, нейтрален; юрист — активный партизан... 

Дэвид Пек (судья  Верховного Суда штата Нью-Йорк)[1] 

Проблематика  гражданского судопроизводства всегда считалась весьма обширной, включающей в себя множество вопросов различной  степени важности. На разных этапах становления общества и государства ученые старались заострять свое внимание практически на каждом из этих вопросов, однако некоторые из них можно считать ключевыми, основополагающими для становления данной отрасли. К таковым с уверенностью можно отнести «вечно молодую» проблему, связанную с действием принципов диспозитивности и состязательности. Хотя последние достаточно подробно исследованы в отечественной процессуальной литературе,[2] вместе с тем, как правило, их понимание основывается на переписывании трудов отечественных же ученых, что не может радовать, поскольку развитие и совершенствование всей системы в целом возможно только исходя из информации, полученной извне. На наш взгляд, особенно полезным здесь должен оказаться опыт стран англо-американской правовой семьи. 

Данный вывод  ничуть не парадоксален. Действительно, опыт Германии, Франции и Италии (civil-law countries) традиционно считался для  России определяющим. Наша модель гражданского судопроизводства в значительной мере заимствована из положений их процессуального законодательства, в основу которого легла так называемая инквизиционная система правосудия, когда суд во время разбирательства дела активен: осуществляет контроль за поведением сторон и всем ходом слушания, направляет допрос свидетелей, иным образом влияет на состав доказательственного материала, фокусируя внимание участников процесса на существенных для дела обстоятельствах, и т. д.[3] Однако далеко не все проблемы можно 

136 

решить, ориентируясь лишь на романо-германскую правовую семью. Современный гражданский процесс во всем мире «гибридообразен» — его можно характеризовать как «квазиинквизиционный», или «квазисостязательный», с одинаковыми проблемами и критикой этих проблем; более того, он постоянно меняется. В связи с этим опыт Англии и Америки (вкупе со знаниями о правосудии в романо-германской правовой семье) позволяет выделить общую тенденцию развития гражданского судопроизводства в мировом масштабе. 

Настоящая работа посвящена особенно актуальному  сегодня вопросу состязательности. Сформулировать его мы можем так: каким образом в законодательстве и его толковании практикой должен быть распределен баланс ответственности за исход процесса между его участниками и судом? Правильный ответ на данный вопрос позволяет «конфигурировать» стройную систему процессуальных правоотношений, которая направлена на защиту подлинно существующих прав независимо от того, настроены ли на это заинтересованные в исходе дела лица или даже сам суд. 

Тенденции развития англо-американского судопроизводства сегодня таковы, что выделить однозначную оценку современной модели разбирательства гражданских дел в зарубежной доктрине, на первый взгляд, нельзя: для кого-то она совершенна, некоторым, напротив, абсолютно не импонирует.[4] Нередко ученые считают, что процесс нужно трактовать как разновидность азартной игры, дуэли или военной стычки, результаты которой никоим образом не зависят от государства, а лишь юридически им оформляются. По их мнению, необходимо предоставить течение процесса на полное усмотрение сторон. В настоящее время большинство споров стараются решать правовыми способами, а в условиях, когда стороны обладают равными правами, все зависит только от их знаний, умений и подготовки к конкретному делу. Следовательно, возможность интервенций судьи в процесс представления и исследования доказательств сторонами должна рассматриваться только как присущая странам романо-германской правовой семьи, а потому совершенно чужеродная государствам общего права. Судья абсолютно беспристрастен в том смысле, что заявляет о себе только в прямо предписанных законом случаях и не мешает участвующим в деле лицам демонстрировать свои профессиональные качества. Многие патриотически настроенные правоведы искренне верят в то, что данная система является высшей ступенью развития правосудия, наилучшей возможностью для индивида реализовать себя и отстоять (самому!) свои права.[5] Закон только устанавливает довольно широкие общие рамки, которые дозволяют делать множество неблаговидных этически, но легально действительных, поступков (концепция вознаграждения адвокатов «eat what you kill» — «все, что добыл, — твое»). Соответственно, конфликт между 

137 

потребностями клиента, всецело поглощенного инстинктом победы, и установлением действительных обстоятельств дела должен решаться в пользу первых. 

Однако в подобной схеме ряд вопросов остается неурегулированным. Это относится и к невозможности  обосновать подобное состязание этически, и тем более к возможности  защитить принадлежащие лицу по закону права. Несложно заметить, что общей  проблемой стали многочисленные злоупотребления, допускаемые тяжущимися. Представители сторон, знающие различные способы достижения нужного им исхода дела, изобретают все новые и новые методики, позволяющие им наилучшим образом удовлетворить интересы доверителя, в то время как суд связан установкой на свободу частных лиц в частных же правоотношениях, равно как и в спорах, возникших из таковых. 

Реакцией на данную ситуацию стала иная тенденция  в науке. Анализируя работы зарубежных ученых, а также положения измененных в конце прошлого века процессуальных законов, мы можем выделить ряд воззрений, из которых следует недопустимость указанной выше модели. Некоторые правоведы, в частности Джудит Резник, еще в начале 1980-х гг. отмечали, что изменившаяся социальная обстановка диктует постепенный отход от классической adversary-модели. Помимо прочего, на это повлияли такие факторы, как: частые случаи сложнейших споров с большой доказательственной базой, в которых суд должен координировать своевременность и достаточность представления сторонами документов и вызова необходимых свидетелей, содействовать в этом при возникновении трудностей; общее увеличение обращающихся в суд лиц, а следовательно, решение проблемы четкого соблюдения процессуальных сроков;[6] институт «классовых исков», объединяющих на одной стороне несколько тысяч человек, где судье следует принимать активное участие в вопросах исполнения решения; возросшее число обслуживающих корпорации юристов и их заработков; наконец, более масштабное осознание гражданами принадлежащих им прав вкупе с обжалованием нарушающих таковые действий должностных лиц. 

Основной задачей  изменений в законодательстве на данном этапе стала модификация  общей культуры состязания в суде — движение в сторону сотрудничества всех субъектов процессуальных правоотношений, их искренности и стремления найти истину[7] совместными усилиями. Действия обращающихся в суд лиц должны быть поставлены в рамки разумного регулирования: их ответственность должна быть резко повышена, а роль суда в обеспечении чистоты разбирательства дела усилена; суду следует быть активным, когда ему это дозволяет закон, и осуществлять общее 

138 

руководство процедурой.[8] При этом новые положения закона не трансформируют состязательное судебное разбирательство в следственное. Не­обходимо добиться такого сочетания элементов двух систем, которое при сохранении состязательности и равноправия сторон дало бы «на выходе» новую «систему-гибрид». Фундаментальные гарантии прав остаются теми же; однако органы власти напоминают о том, что желающий использовать механизм правосудия за государственный счет должен иметь определенные обязанности перед обществом, по меньшей мере, не дискредитировать разрешение спора в суде. Именно на такой результат нацелен начавшийся в последние годы процесс реформирования английской и американской регламентации отправления правосудия по гражданским делам, некоторые итоги анализа которого мы и представляем. 

В процессе работы научных кругов Великобритании по переосмыслению роли суда в английском процессе, предшествовавшей и сопровождавшей разработку и принятие новых Правил гражданского судопроизводства, широкую известность приобрел лорд X. К. Вулф.[9] С марта 1994 г. он возглавил деятельность по ревизии некоторых практических инструкций для Высшего суда правосудия и судов графств, однако уже к лету того же года задача изменилась на более всеобъемлющую — полную переработку всего гражданского процессуального законодательства. Были образованы рабочие группы общей численностью более 100 человек, итогом труда которых стала подготовка двух докладов.[10] Первый — промежуточный (Interim Report) — был представлен лорд-канцлеру в июне 1995 г.; второй — доработанный вариант — в следующем году. Более трех сотен содержащихся в них рекомендаций сохраняют значительный интерес по сей день, поскольку в них дается подробное описание недостатков ранее существовавшего английского судопроизводства и предлагаются развернутые варианты их исправления.[11] 

139 

Главная тема доклада: необходимо поставить неконтролируемые особенности состязательной системы в рамки соответствующей дисциплины, сохранив при этом все хорошее, что в ней было, поскольку без эффективного судебного контроля состязание сторон вырождается в поле боя без правил. Полнокровное захватывающее состязание, безусловно, удобно для адвокатов, но гражданский процесс существует не для них. 

Деятельность  группы Вулфа широко освещалась европейской  прессой и научными изданиями. Реакция, безусловно, была неодинаковой. Кто-то, поддержав концепцию реформ в  целом, обращал внимание на необходимость тщательного и осторожного подхода к подготовке конкретных правовых норм.[12] Нашлись и ярые противники. Представители адвокатского сообщества Британии, побоявшись, правда, выступить с критикой в открытой печати, и дуайен гражданского процесса Англии М. Зэндер[13] осыпали проклятиями «инквизиционные» предложения законодательных новелл; как и все сторонники резко состязательной модели правосудия, они опасались, помимо всего прочего, чрезмерного (с их точки зрения) расширения полномочий судьи, что непременно приведет к противоречивым и непоследовательным решениям судов и сделает прецедентную практику английских правоприменителей неустойчивой. Кроме приведенной аргументации, выдвигалась и следующая теория: стороны (так, например, считает М. Зэндер) гораздо лучше (!) судьи разберутся между собой в вопросах предварительной подготовки дела, а также сами определят время на его движение по стадиям в рамках общих процессуальных сроков. Это предпочтительнее, нежели ситуация, когда судья в условиях значительного числа одновременно находящихся в производстве дел будет принимать небрежные и скоропалительные решения, способные повредить надлежащей готовности дела к разбирательству. 

Впрочем, все  это, включая последнюю, на наш взгляд уникальную по своей сомнительности, концепцию, реформу не остановило. Неэффективность и безрезультатность старой системы рассмотрения дел привели к тому, что ббльшая часть академической науки, судейского корпуса и юристов все же благосклонно приняла доклад Вулфа. Детали можно и нужно было обсуждать, но в целом его предложения были одобрены, поскольку необходимость перемен назрела. Приблизительно до мая 1997 г. шло оформление всех материалов в новые Правила гражданского судопроизводства (далее — ПГС) Англии. Окончательное одобрение реформа получила после 

140 

публикации доклада  П. Миддлтона, положительно оценившего соотношение расходов на реализацию предложений Вулфа с ожидаемыми от нее выгодами.[14] 

Основой новых  ПГС от 17 декабря 1998 г. стала идея-ориентир группы Вулфа для всех участников судопроизводства, прежде всего для суда, при рассмотрении конкретных споров, помещенная в п. 1 ст. 1.1: «Настоящие Правила являются новым процессуальным кодексом, который имеет главную цель: обеспечить суду возможность разрешать дела справедливо». Суд обязан учитывать такую цель, когда он осуществляет любое из предо­ставленных ему законом полномочий, а также при толковании норм права (ст. 1.2). В свою очередь стороны обязаны способствовать суду в достижении этой цели (ст. 1.3).[15] Стали более детализированными конкретные правила, появились и соответствующие санкции за их нарушение. Участникам нового гражданского процесса пришлось сдать значительную часть состязательного оружия. Как писал судья Высокого суда правосудия, входящего в состав Верховного Суда Великобритании, Г. Лайтмэн, дореформенная система разбирательства дел в Англии была похожа на крикет: скучна, медленна и раздражала всех, кроме навострившихся в нее играть; им же (адвокатам) она и была выгодна.[16]  считалось свершившимся, если суд принял решение по представленным сторонами доказательствам (принцип судебной истины) при внешнем соблюдении общих процессуальных правил. 

Новая же система  задумана как справедливая, причем с многих позиций: прав и обязанностей сторон; распределения судебных расходов; быстрого и компетентного рассмотрения дела; использования судом своих полномочий в случаях, когда процесс отклоняется от указанной цели; «индивидуально справедливого» подхода к нетипичным ситуациям, в которых требуется принятие решения по усмотрению судьи. 

Наконец, если до доклада Вулфа сама идея ограничения возможности сторон играть с доказательственным материалом, как им заблагорассудится, казалась посягательством на нечто священное, то теперь она закреплена в законе. Как указывал задолго до реформы экс-председатель Апелляционного суда Дж. Ф. Дональдсон, «в судебном разбирательстве мы исходим из того, что стороны "играют в открытую". Некоторые люди считают это чем-то непостижимым. "Почему, — спрашивают они, — я должен давать своему оппоненту возможность нанести мне поражение?!" Ответ, безусловно, может быть только таким: тяжба — это не боевые действия и не игра. Способ судебной защиты прав разработан для осуществления подлинного справедливого правосудия, и если у суда нет полной картины взаимоотношений