Этническая идентичность

Считая этническую идентичность составной  частью социальной идентичности, современные исследователи в то же время предпринимают попытки выделить присущие только ей особенности. Так, американский этнолог Ж. Девос рассматривает этническую идентичность как «форму идентичности, воплощенную в культурной традиции и обращенную в прошлое в отличие от других форм, ориентированных на настоящее или будущее» [8, с. 215]. Можно согласиться с Г. У. Солдатовой, что «еще одной особенностью этнической идентичности является мифологичность, так как ее главная опора – идея» [6, с. 299].

В настоящее время все большее  внимание исследователей привлекает также идея о том, что этническая идентичность содержит в себе, кроме поверхностного осознаваемого, более глубокий неосознаваемый слой. В структуре этнической идентичности обычно выделяют два основных компонента – когнитивный (знания, представления об особенностях собственной группы и осознание себя ее членом на основе этнодифференцирующих признаков) и аффективный (оценка качеств собственной группы, отношение к членству в ней, значимость этого членства).

Некоторые авторы, излишне расширяя понятие этнической идентичности, выделяют еще и ее поведенческий компонент, понимая его как реальный механизм не только осознания, но и проявления себя членом определенной группы, «построение системы отношений и действий в различных этноконтактных ситуациях» [6, с. 360].

В моделях, предложенных разными исследователями, используются самые разные термины для обозначения составных частей когнитивного компонента этнической идентичности – этнические ориентации, групповые концепции и др. Но самыми важными признаются, во-первых, этническая осведомленность, которая включает знания об этнических группах – своей и чужих, их истории, обычаях, особенностях культуры, и во-вторых, этническое самоназвание. На основе знаний о своей и чужих этнических группах формируется комплекс представлений, образующих систему этнодифференцирующих признаков.

«В качестве этнодифференцирующих могут выступать самые разные признаки: язык, ценности и нормы, историческая память, религия, представления о родной земле, миф об общих предках, национальный характер, народное и профессиональное искусство» [6, с. 296]. Среди них могут оказаться мелочи, например, некоторые элементы материальной культуры, которые считают значимыми для своей идентификации корейцы, проживающие в Средней Азии: особая терка для резки овощей, национальный маленький столик, удлиненные подушки, машинка для резки лапши. Значение и роль признаков в восприятии членов этноса меняются в зависимости от стадии консолидации этноса, от особенностей исторической ситуации, от специфики этнического окружения.

Первой формой этнической идентичности, возникшей у охотников  и собирателей «предэтнических общин», историки первобытного общества считают «сознание родства по крови и по браку». Эти два вида родства в ту эпоху не различались, фактическое родство не обособлялось от фиктивного, широко распространен был обычай адопции – не только детей, но и взрослых. Превалировали представления о единстве людей в настоящем времени, т.е. представления о горизонтальном родстве. Этническая идентичность была диффузной, этнические самоназвания не имели большого значения и могли время от времени меняться [7, с. 98].

С переходом к оседлости  и производящему хозяйству, появлением такой формы недвижимой собственности, как обработанная земля, общины стали все больше отличаться по образу жизни и уровню социально-экономического развития, что привело к их обособлению. В процессе межгруппового сравнения у некоторых племен просыпалась более четкая этническая идентичность. На смену представлений о горизонтальном родстве пришла вторая форма идентичности – осознание общности происхождения. Иными словами, формируется идея вертикального родства, которая проявляется:

а) в мифах о происхождении  народа в мифические времена от прародителей – культурных героев;

б) в культе предков  – духов умерших в реальные времена представителей племени.

Генеалогии в родоплеменном  обществе могли состоять из десятков поколений, как у полинезийцев, и восходить к первопредкам. Укрупнение общностей, развитие связей между ними приводят к появлению все новых этнодифференцирующих признаков. Например, разделение этносов на «мы»  «они» может в роли прародителей выступали как тотемические зооантропоморфные первопредки (радужный змей у австралийцев, сивый волк у монголов и т.п.). К XVIII веку сложилось этнолингвистическое и культурное единство многих европейских общностей, поэтому в Новое время важнейшими этнодифференцирующими признаками стали восприниматься родной язык и культура. В общественном сознании часто происходит фактическое отождествление языка и народа: так, по данным этносоциологических исследований в 70-е гг. ХХ века две трети русских определяли свою этническую идентичность по языку.

Язык действительно  является одним из важнейших этнодифференцирующих признаков. Но в последние десятилетия исследователи многих стран все больше внимания уделяют тому неоспоримому факту, что в некоторых исторических ситуациях этническая идентичность связана не столько с реальным использованием языка всеми членами этноса, сколько с его символической ролью в процессах формирования чувства родственности с общностью и межгрупповой дифференциации.

Этническая идентичность – это не только осознание своей тождественности с этнической общностью, но и ее оценка, значимость членства в ней, разделяемые этнические чувства [7, с. 99].

Радикальные изменения  в российском обществе вызвали трансформацию ценностей в сфере межэтнических отношений. В этом плане проблема этноидентичности представляет исключительный интерес как с точки зрения науки, так и с точки зрения практики. [8, с. 56].

Таким образом, «включенность» человека в этничность – проблема психологическая. Этничность формируется на основе витальных потребностей и простейших «предметных» ситуаций как закрепленная предшествующим опытом готовности к действию.

3. Специфика этнической идентичности в России

В связи со всем вышеизложенным требует внимания происходящее с нашим народом, этносами, населяющими территорию России. Значительный интерес в этом плане представляют этносы, проживающие в Сибирском федеральном округе. В настоящее время в округе проживает более ста этносов. Об этих национальностях мы зачастую имеет самое поверхностное представление.

Отдельные малочисленные  народы расселены дисперсно, сохраняют самобытный уклад жизни, являются неконкурентоспособными, обречены на вымирание. К их числу можно отнести кумандинцев, телеутов, шорцев и представителей ряда других народностей. Данная проблема является важной. Либо они исчезают как этнос, либо находят свое место в общем цивилизованном плане развития всех национальностей. Здесь как раз очень важно проанализировать факторы формирования этнической идентичности.

«Большинство людей воспитывалось, выросло в многонациональной среде теперь уже исторического государства. Все мы прекрасно уживались. У нас не было никаких особых проблем. Проблемы возникли позже. Что их породило? Их породил тот системный кризис всех сторон жизнедеятельности, который, по сути дела, привел к взрыву этничности. И в этом кризисе каждый попытался ухватиться за что-то, что могло бы его уберечь от падения. Что в этой ситуации могло быть? Здесь только два варианта: первый – это усилие социально-этнической общности, и второй – семья. Исторически так сложилось, что семью в России сохранить в общекультурном плане, видимо, не удалось. Известно, что американцы живут для себя, и в последние двадцать-тридцать лет у них просматривается тенденция ориентирования только на семью, на семейные ценности. Поэтому не случайно мы встречаем в западном варианте повсеместно культ семьи. У нас произошло несколько другое. Мы в свое время как бы начали утрачивать культ семьи, который все-таки существовал до семнадцатого года, возможно, и позже. И возродить этот культ представляется достаточно сложным. Поэтому в условиях кризиса все бросились в поиски этнической идентичности. Очевидно, данный процесс весьма сложен и требует решения целого ряда вопросов. Первый из них – это выявление сознательных и бессознательных устремлений народов. Мир иррационального скрыт, сложен. Если мы начинаем говорить о мире иррационального, то здесь этничность, по сути дела, проистекает из нашего прошлого» [4, с. 85].

Психологическая регуляция  большинства представителей различных этносов, как правило, формировалась на базе потребностей и ситуаций, которые закрепили готовность к определенному типу деятельности. Сформированные этноустановки обеспечивают включение индивида в систему этносов. Базовые этноустановки и общая направленность личности дают нам представление об этноидентичности. У индивида возникают вопросы: кто мы были, к какой национальности мы имеем отношение, какую культуру мы освоили? Этничность начинает представляться как мифологическая категория.

Миф о культуре, происхождении, истории каждого народа в той  или иной степени должен присутствовать в его представителях. И если этого нет, то возникает второй вопрос: опять-таки не о принадлежности к конкретному народу, а о наличии иной идентичности. То есть, в любом случае идентичность играет очень серьезную роль, и здесь бессознательное стремление народа необходимо учитывать.

Следующей проблемой  является в этой связи раскрытие  основ межэтнической конфронтации. В ходе системного кризиса каждый народ, идентифицируясь, пытается бессознательно найти первопричину этого кризиса. И находит – в рядом сидящем человеке, в рядом живущем народе. Это реалии. Восемьдесят процентов населения разделяют эту позицию. Очень интересная картина просматривается не только с малочисленными народами, но и с русским народом. О русском народе мы как-то мало говорим или говорим в несколько ином смысле. В настоящее время можно выделить этничность русских, проживающих на территории России, этничность русскоязычных, которые проживают на территории Балтии, Украины, Казахстана, и так далее. Здесь возникает вопрос: а везде ли эта идентичность русскоязычного населения является адекватной? Например, в Казахстане с приходом русских национальная элита была вытеснена. В скрытой форме она присутствовала, но официально Казахстан был представлен только русской элитой. В процессе становления Казахстана как самостоятельного государства наблюдается обратный процесс. Русские, не желая или не понимая всех этих процессов, не способны интегрироваться в новое общество. Начался мощный отток русскоязычного населения из Казахстана. На Украине просматривается совершенно иная структура. «Приход русских был связан не с оттеснением, а с интеграцией с местной элитой. И здесь произошла та интеграция, которая продолжает иметь место и в настоящее время. В этих условиях идентификация на Украине имеет биполярную направленность» [3,   с. 89]. Если взять Балтию, то там положение русского населения несколько иное. Национальная элита стран Балтии никогда не сдавала своих позиций и всегда присутствовала наряду с русской. Более того, в последующем, когда рухнул Советский Союз, русскоязычное население не получило какой-либо поддержки от России. В настоящее время русскоязычное население обречено реализовывать два варианта: либо частично ассимилироваться (этот процесс имеет место), либо выехать в Россию и Европу.

Обратим внимание на идентификацию, которая сформировалась в различных районах России, например, в Сибирском федеральном округе. Интересная ситуация складывается в ряде его регионов. Интересные данные получены из Республики Тува. Установлено, что этническая идентичность детей в русских смешанных браках ориентирована на титульную национальность. Более того, в одной семье в Туве, когда брак был разрушен, русский папа остался один, а дети считали себя тувинцами. Эти реалии имеют место. Изучение этноидентичности детей русских, состоящих в браке с представителями других народов (татарами, казахами и т.д.), проживающих в русскоязычной или смешанной среде, убеждает, что у них просматривается этнонигилизм, т.к. им безразлична принадлежность к той или иной национальности.

«События последних десятилетий проявили ряд аспектов функционирования идентичности – как консолидирующего фактора массовых социальных движений. Просматривается процесс мобилизации этноидентичности, интенсивной самоорганизации людей по этническому признаку. Данные исследований позволяют предположить, что в отдельных местах зреют очаги возможных межэтнических конфликтов» [2, с. 32].

Для того чтобы как-то решить эту проблему, необходимы эффективные средства: во-первых, получение надежной информации, во-вторых, работа, в том числе и средств массовой информации, понимание происходящих процессов. Если мы ведем речь о межэтнической напряженности, то в этом случае, безусловно, должны выделить некоторое поле этнической напряженности, которое включает ряд позиций: это система представлений каждого народа, этнические образы, какие-то имеющиеся национальные образования, ценностные ориентации, и т.д. Все это должно быть учтено. По сути, мы должны прийти, исходя из общекультурных ценностей, к единому пониманию, к единому развитию всех наций. Для преодоления возможных конфликтов необходимо наладить систему раннего прогнозирования.

Необходимо оперативное  решение наиболее острых вопросов и  проблем. Еще один момент, который должен присутствовать, – это налаживание продуктивного диалога. Диалог должен присутствовать в любом случае. Безусловно, одним из моментов должно быть определение механизма правового регулирования течения конфликта. Если право не работает, то говорить о том, что можно нейтрализовать конфликт, не представляется возможным. Безусловно, необходима организация взаимовыгодного предпринимательства. На примере малочисленных народов видно, что до 1917 года их просто обирали. После 1917 года им сказали: вам принесли новую культуру. В настоящее время малочисленные народы брошены на выживание.

В новой ситуации им необходимо создать условия для взаимовыгодного предпринимательства. И последнее – необходимо создание различного рода инфраструктур для духовного сотрудничества, развития.