Трудовая этика в России

4) гипертрофированное стремление  к наживе, выбор нечестных способов  достижения цели, характерные для  многих сегодняшних российских  предпринимателей.

Особые комментарии представляется необходимым дать по поводу последствий  роста ориентации молодых россиян на семейные ценности. С. Г. Климова, анализируя результаты исследования, выполненного в рамках проекта «Социальная идентификация личности», отмечает: «Общим для всех групп опрошенных стал рост значимости семьи. Семья как бы обнажилась под обломками разрушившихся институциональных структур. Сейчас тип человека, забывающего о семье ради работы, науки, политической или религиозной идеи, становится все менее понятным для обыденного сознания».

В этой тенденции некоторые ученые справедливо усматривают серьезные негативные стороны, что требует особого внимания. Так, А. Г. Здравомыслов сформулировал ряд вариантов развития событий в стране. Нашими данными косвенно подтверждается наличие того варианта, при котором «население будет находить все новые и новые способы приспособления к общей ухудшающейся ситуации. Наряду с разрушением производственных, экономических и социальных структур и связей, с возрастанием, неуправляемости во всех сферах общественной жизни будет интенсивно происходить включение механизмов самообеспечения и ухода в частную жизнь, люди будут самостоятельно на дачных и приусадебных участках обеспечивать себя продовольственными запасами и сводить концы с концами. Но это будет означать вместе с тем стагнацию политической и экономической жизни, депрофессионализацию общества и десоциализацию личности».

На опасности «ухода в семейную жизнь» как факторе развития профессионального универсализма и, следовательно, причине снижения узко понимаемого профессионализма, свойственного работникам западных стран с XVII века, указывали А. А. Сусоколов, отчасти Дж. Кейнс а также Л. Б. Косова, приходит к выводу, что «установка на семью как стержень жизненного проекта купирует все другие установки».

Интересно наблюдение Н. В. Черниной относительно того, что у бедных и безработных на первом месте среди основных жизненных ценностей находится семья. По нашему мнению, это может свидетельствовать об одном из двух: или сегодняшние россияне настолько бедны и не обеспечены работой, что тянутся к семье как спасительной соломинке, или установка на семью формирует своеобразный «синдром бедности» со всеми вытекающими экономическими результатами.

Показательны результаты сравнения  ассоциаций, возникающих у американских и российских студентов по поводу понятия «успех». У американцев с ним чаще всего ассоциируются деньги, материальное благополучие, власть, персональные достижения. У русских — счастье, любовь, радость, удовлетворение жизнью, благополучие в жизни.

Преимущества трудовой пропаганды советского периода.

Советская идеология  на основе традиционных для России нерыночных принципов (жертвенность, преданность государству, коллективизм) создавала более высокие трудовые мотивации. Положительными результатами влияния моделей официальных персонифицированных идеалов советского времени можно назвать следующие.

1. Терпеливость  россиян. Ориентация на эталоны  высоких достижений — желаемый образ будущего — помогала переносить текущие, временные лишения, которые становились малозначимыми в сопоставлении с желаемым образом будущего.

2. Высокие спортивные  достижения. Наличие большого числа высоких спортивных достижений в советский период являлось следствием установки на реализацию эталона физических сверхдостижений, возникшей на базе взаимосвязи потребностей личности в достижении достойного социального статуса и социальной среды, институционально закрепившей данный эталон.

3. Престижность  науки и образования — как  следствие действия модели интеллектуального  сверхдостижения. 

4. Снижение в  годы советской власти влияния  православия, его трудовой этики, в морально-этических модусах которой успешная экономическая деятельность становилась мало реальной.

5. Наличие в  официальной советской трудовой  этике некоторых элементов протестантской трудовой этики: широко распространенные лозунги о труде как первой жизненной потребности, призывы к активному, качественному и дисциплинированному труду.

Вынесение православия на периферию общественной жизни сделало возможным, на наш взгляд, определенные экономические достижения советского периода.

Трудовые модели-идеалы в литературных произведениях

Тексты литературных произведений, изучаемых в конце 1990-х г.г. в  средней школе и взятых из учебников  и хрестоматий по литературе с 1 по 11 класс (причем отдельно обычных и элитных школ) было основой еще одного исследования. Ведь именно из этих источников (среди тех, которые можно подвергнуть систематическому анализу) информация усваивается наибольшим числом носителей русского языка.

Оказалось, что в обычных школах литературу и сейчас преподают фактически по тем учебникам, что и в советское время. Для литературных произведений характерна все та же модель положительного героя — нерефлексирующий, уверенный в своих действиях, физически сильный, волевой, целеустремленный (реже интеллектуальный) «супермен»-патриот. Для такого героя в любой ситуации не существует проблемы нравственного выбора. Он всегда прав, всегда уверен: надо делать именно так, а не иначе. Герой действует по заданной схеме, не переосмысливая ее, подчиняясь ей безоговорочно. Текст не допускает критического анализа действий таких герое: авторы неоднократно подчеркивают «положительность» своих героев, активно предлагают их в качестве образцов для подражания. Отсутствие рефлексии делает «супермена» неуязвимым для самого себя, патриотичность — неподсудным для других. Воспевание самопожертвования, героической смерти в борьбе с врагом, за идею также являются очень распространенным в данных текстах.

В так называемых элитных школах (лицеях, гимназиях) программа обучения во много иная, особенно в средних и старших классах. Контент-анализ произведений художественной литературы позволил сделать вывод о том, что внушение моделей супергероев имеет «кастовую» природу и разные «ступени воспитания». В стандартной средней школе чаще всего речь идет о серии подвигов  (преимущественно военных, иногда творческих), труде в экстремальных условиях и героической смерти. А в элитной — о серии подвигов (в большинстве своем невоенных, профессионально соотнесенных: для математиков — Софья Ковалевская, для физиков — Галилео Галилей), о жизни-подвиге (посвящение себя высоко результативной научной деятельности), и лишь затем о героической смерти (очень узко, специфично, например, Джордано Бруно).

Образы «труд», «собственность», «богатство», «бедность»

 в сибирском фольклоре

Для выяснения  степени однородности социально-психологического контекста современного экономического реформирования в плане трудовой этики методом контент-анализа были изучены образы труда, собственности, богатства, бедности в произведениях фольклора (преданиях, легендах, сказках, частушках и страшилках — наиболее «влиятельных» фольклорных жанрах).

Эмпирическая  база.

Для анализа  были взяты фольклорные тексты, собранные  на территории Красноярского региона фольклорными экспедициями филологического факультета Красноярского государственного от носителей фольклора в возрасте от 16 до 22 лет университета за последние 15 лет.

Метод изучения был контент-анализ. В качестве смысловых  единиц анализа брались слова  «труд», «собственность», «добро» и  т.д., исследовалась их смысловая сочетаемость в малых фольклорных жанрах (частушки, дразнилки, страшилки) и содержание тех же понятий в биографиях фольклорных героев (преданий, легенд, сказок и т.д.). Достоверность контент-анализа таких документов, как биографии, основывается, как известно, на предположении, что для интересующие исследователей аудитории (в данном случае объектом являлась молодежь в целом и различные ее группы, выделяемые по поло-возростным, образовательным и профориентационным признакам) слова и фразы имеют одинаковый смысл. Поэтому после первоначального отбора текстов, имеющих анализируемые слова, произведенного автором данной статьи, для контроля на обоснованность содержания взятых для анализа смысловых единиц были использованы эксперты, представляющие все типы молодежи по полу, возрасту и образованию.

Необходимо  отметить, что приходилось не прибегать  столько к формально-логическим процедурам анализа, сколько к качественному изучению и описанию синтетических образов. Анализ фольклорных материалов дал следующие результаты

Типология ситуаций в различных  жанрах.

В таких малых  фольклорных жанрах, как частушки и песни образы труда встречались крайне редко, большая часть текстов посвящена любовно-семейной проблематике. Собранные фольклорные ситуации можно разделить на следующие типы.

1. Повседневный  труд — «разлучник», нечто,  отвлекающее от приятного любовно-семейного  времяпровождения («посылала меня мать яровое жито жать, а я жито не жала, всё Ванюшку ждала» или «не пряди ты, жена, не старайся, на печи ты со мной поваляйся»).

2. Повседневный  труд — «мука», где мучителем  выступает либо абстрактная сила, причем в основном для юношей  — «распроклятый завод», «армия-злодейка»,  «тайга», например, «в казарме мы живем, хлеб с водой жуем, с работы убежим, под кустом лежим»; либо конкретное лицо «хозяин», «командир», «председатель», отец, которые сами почти не работают, а только «водку пьянствуют»; для девушек — муж, мать или свекровь, например, «младая жена, впрягайся сама, да в лес по дрова».

3. Труд «на  заработках» (исключительно мужской вариант): на «лесовале», в «городе», «Питере», «Москве» — можно «денежек скопить», но потратить специфически (исключительно мужские варианты): «накоплю я денег много, отнесу их в кабачок» или «накоплю я денег много, красным девушкам отдам».

В страшилках (более «женском» виде малых фольклорных форм) «трудовые» ситуации в изученных материалах отсутствовали. Но, наш взгляд, следует отметить одну важную деталь: страшные вещи происходили с детьми (чаще девочками), как правило, после того, как их родители уходили на работу или уезжали по делу, а дети оставались в доме или лесу одни. По сюжету страшилок ситуация нормализуется только после того, как один из родителей перестает уходить из дома (то есть отказывается от работы). В этом жанре проблема ставится достаточно категорично: или работа вне дома (особенно для матери) или благополучие семьи. Таким образом, семейное благополучие напрямую связывается с нахождением матери (реже обоих родителей) в семье.

В преданиях и легендах встречаются ситуации двух следующих типов:

1) «народный  заступник» (солдат, бедняк, казак) купца  (барина, графа, коммерсанта) —  «богача и кровопийцу», наживающегося  на людском горе, «честно ограбит», половину денег народу отдаст, половину пропьет, прогуляет (явное  отсутствие деньгисберегающей идеи);

2) природа наказывает  людей (строителей, браконьеров), которые  строят дом (ГЭС, завод) или  рубят слишком много леса, разрушая  ее (идеи языческого плана: природа  — живое существо, она мстит  человеку за его хозяйственную  деятельность).

Первый тип  преданий несколько чаще рассказывается представителями мужского пола, второй — женского.

Особое внимание в нашем исследовании отводилось анализу текстов сказок, поскольку именно в них образ «труда», «богатства» и т. д. присутствовали значительно чаще, чем в других фольклорных жанрах. К тому же сказки, существуя как медленно меняющийся элемент культуры, являются хранителями и трансляторами прошедших длительную эволюцию и отбор различных запретов, разрешений, этических стандартов, «житейской философии».

Анализ материалов показал, что в памяти молодых  носителей фольклора находятся  «осколки» сказок, фрагментарные  из эпизоды или интерпретации. Тем  не менее по ним можно судить об образе действия героев. Кроме этого, направление модификации сказки рассказиком, специфика тех новообразований, которыми он/она насыщает текст, могут дать дополнительную информацию о ценностных ориентирах. Остановимся на этом подробнее.

Половозростная специфика в  пересказе сюжета сказки.

 Рассказчиков  можно разделить на четыре группы.

1. Девушки 16-18 лет;
2. Девушки 19-22 лет;
3. Юноши 16-18 лет;
4. Юноши 20-22 лет (в 18-20 он служат в армии).

Девушки 16-18 лет  чаще всего предпочитают рассказывать волшебные сказки (сказки, в которых  происходят чудеса и действуют царевны  и царевичи) с главным героям женского пола. Нередко они переносят героинь своих сказок в свой социум, передают им свой социальный статус (Златовласка становится пастушкой, ее родители — бедными крестьянами). Героиня — «простая», «работящая», в нее влюбляется «принц», «царевич», «купец», все заканчивается счастливой свадьбой, и работать ей больше не приходится. Если перемещения героини в «крестьянский» мир не происходит, то классический женский персонаж (например, Василиса Прекрасная) кроме традиционных для нее волшебных качеств наделяется набором положительных умений и навыков, характерных для человека сельского труда. При этом главный женской образ пассивен и статичен. Героиня «ждет». А поскольку главный мужской персонаж весьма прагматично ищет себе жену именно с этим «набором»,  то все заканчивается ко всеобщему удовольствию. Таким образом, по нашему мнению, для рассказчиц данной возрастной группы характерна явная ориентация на ожидание позитивных изменений жизненной ситуации посредством «внешнего источника», «чуда» без активного личного в ней участия.

Если для  рассказчиц первой группы сказка заканчивается  свадьбой, то для второй группы (девушки 18-22 лет) после факта свадьбы продолжается не менее двух третей сказочной фабулы, которая по большой части повествует о злоключениях молодой жены. Прежде всего она работает за мужа или свекровь (труд — «мука»), может пойти за него в армию и даже дослужиться до полковника, а потом еще «взять на поруки» разорившегося без нее бывшего богатого мужа — ныне нищего странника. Какие-либо виды деятельности, за исключением выяснения отношений с мужем, его «дружками» и его родственниками героиню практически не занимают. Идет постоянное противостояние жена-муж. Мужья непрестанно обижают жен незаслуженными попреками и беспочвенными подозрениями, наивно верят любому наговору, не могут вовремя оценить. Жены становятся жертвами злого наговора. Характер сказки для этих рассказчиц меняется с волшебного на бытовой, а сами рассказчицы пытаются высказать заочно претензии представителям другого пола. Незначительную часть в общем количестве сказок этой группы (5%) составляют тексты, в которых героиня не выходит за сказочного героя (Ивана-царевича) до тех пор, пока он ремеслу какому-нибудь не выучится («Сегодня ты царевич, а завтра — нет, а какое ремесло знаешь?»). И в конце сказки оказывается, что если бы он не знал ремесла, «не помогло бы ему царское имя».