Художественная функция цитат и реминисценций в романе Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание"

Доклад

«Художественная функция цитат и реминисценций в романе Ф.М. Достоевского

"Преступление  и наказание"»

 

 

Реминисценция (лат. reminiscentia - воспоминание) – это воспроизведение автором в своем произведении образов или ритмико-синтаксических ходов в поэтическом тексте, отсылающее читателя к другому, известному ему произведению. Иначе реминисценция - это косвенная отсылка к чужому произведению или к произведению того же автора. Как сознательный прием реминисценция рассчитана на память и ассоциативное восприятие читателя (П. Кошель).

Реминисценция – это отражение влияния чьего-нибудь творчества в художественном произведении, отголосок, смутное воспоминание (Ахматова А. Лирика. М., 1989 г.). Как отмечал В.А. Жуковский: "У меня почти все или чужое, или по поводу чужого, и все, однако, мое". Способ реминисценции носит творческий и интеллектуальный характер, именно этим он и отличается от компиляции и плагиата. Реминисценция всегда вторична; это мысленное сравнение, сопоставление, взгляд назад, в прошлое.

Реминисценции различаются не только по своей природе, но и по функции:

1. Реминисценция может указывать на отношение произведения к той или иной литературной традиции (литературная) (например, к традиции классического романа);

2. Она может, напротив, подчеркнуть новаторство произведения, его отличие от чужого текста.

В трактовке этого понятия существуют две точки зрения. Одни исследователи (В.Е. Хализев, В.П.Руднев и др.) определяют реминисценцию как родовое понятие, а цитату как её вид. Осип Мандельштам писал: «Цитата – не есть выписка. Цитата есть цикада – неумолкаемость ей свойственна». Другие под реминисценцией понимают «небуквальное» воспроизведение, невольное или намеренное, чужих структур, слов, которое наводит на воспоминание о другом произведении. Подобными отзвуками, отголосками богаты романы Ф.М.Достоевского.

Если говорить подробнее о первой точке зрения на реминисценцию, то нужно отметить, что под этим термином понимаются "присутствующие в художественных текстах "отсылки" к предшествующим литературным фактам, отдельным произведениям или их группам, напоминания о них (В.Е. Хализев). Реминисценции, говоря иначе, - это образы литературы в литературе. Наиболее распространенной формой реминисценции является цитата, точная или неточная, "закавыченная" или остающаяся неявной, подтекстовой. Реминисценции могут включаться в произведения сознательно и целеустремленно либо возникать независимо от воли автора, непроизвольно ("литературное припоминание") (В. Е. Хализев. Теория литературы).

Реминисценция бывает 2 видов: эксплицитной (рассчитанной на узнавание) и имплицитной (скрытой). Часто грань между реминисценцией эксплицитной и имплицитной трудно уловима.

 

Заглавие романа возвращает нас не только к названию знаменитого трактата итальянского юриста-просветителя Ч. Беккариа «Dei delitti е deile pene» (1764), но и к журналу «Время», где в 1863 г. среди других материалов, посвященных уголовной хронике, появилась статья В. Попова «Преступления и наказания (эскизы из истории уголовного права)»

Главной  проблемой романа Достоевского "Преступление и наказание" является объяснение причин преступления Раскольникова. Почему же образованный, добрый и совестливый, явно с душой и сердцем молодой человек совершил зверское убийство старухи-процентщицы и ее сестры Лизаветы? Причем даже на каторге не испытывает раскаяния, хотя и явился с повинной. Однако ответ очень прост. Причину поступка Раскольникова  Достоевский видит в том, что бывший студент не верит в Бога, поэтому и убил. Конечно, такой формулировки этого ответа в тексте романа нет, но весь художественный строй этого произведения, считающегося самым совершенным творением Достоевского, многочисленные цитаты из Священного Писания, скрытые евангельские образы - все это утверждает именно эту неожиданно простую и незамысловатую истину. Ведь Бог - это не только мифический владыка небесный. Бог обозначает наличие в голове, а главное, в сердце человека непреложного закона любви, добра и красоты. Раскольников, как мы знаем, атеист. В этом смысл фамилии героя: он от бога и божьего мира откололся.

Христианское в романе "Преступление и наказание" Ф. М. Достоевского усиливается от многочисленных аналогий и ассоциаций с библейскими сюжетами. Из Ветхого завета в романе присутствует притча о Каине, из Нового — притча о мытаре и фарисее, притча о блуднице: «если кто не греховен, пусть первым бросит в нее камень» (эксплицитная реминисценция), притча о Марфе — женщине, всю жизнь нацеленной на суету и пропускающей самое главное. Марфа Петровна, жена Свидригайлова, всю жизнь суетится, лишенная основного начала (имплицитная реминисценция).

Много цитат взято Достоевским из Евангелия:

 «Се человек!» — слова Понтия Пилата о Христе из Евангелия от Иоанна (гл. 19, ст. 5).

«Прощаются же и теперь грехи твои мнози...» — это измененная цитата из Евангелия от Луки (гл. 7, ст. 47—48): «А потому сказываю тебе: прощаются грехи ея многие за то, что она возлюбила много...».

«...всё тайное становится явным...» — выражение, восходящее к Евангелию от Матфея (гл. 10, ст. 26—27): «Нет ничего сокровенного, что бы не открылось, и тайного, что бы не было узнано...» (эксплицитная реминисценция).

«Так вы все-таки верите же в Новый Иерусалим?» — это выражение «Новый Иерусалим» восходит к Апокалипсису (ср.: «И я, Иоанн, увидел святой град, Иерусалим Новый, сходящий от бога с неба» (Откровение святого Иоанна, гл. 21, ст. 1—3)). В книге Нового завета, принадлежавшей Достоевскому, это место отмечено карандашом. По учению сенсимонистов, вера в Новый Иерусалим означала веру в наступление будущего «золотого века».

«Был же болен некто Лазарь, из Вифании...» — это начало гл. 11 Евангелия от Иоанна (до стиха 46). В Евангелии, принадлежавшем Достоевскому, текст этой главы размечен его рукой, цитируемые отрывки помечены римскими цифрами: II, III, IV, V. Текст Евангелия здесь и далее Достоевский цитирует неточно.

«И многие из иудеев пришли к Марфе и Марии ~ даст тебе бог». — Евангелие от Иоанна, гл. 11, ст. 19—22. В принадлежавшем Достоевскому экземпляре Евангелия эта цитата подчёркнута им черными чернилами.

 Присутствует эксплицитная реминисценция из Библии о Лазаре, притча, которую Соня читает Раскольникову на четвертый день после преступления. При этом Лазарь из этой притчи воскрес именно на четвертый день. То есть Раскольников эти четыре дня духовно мертв и, по сути, лежит в гробу («гроб» — каморка героя), а Соня пришла, чтобы спасти его.

 «Иисус говорит ей ~ сын божий, грядущий в мир». — Евангелие от Иоанна, гл. 11, ст. 23—28. Стих «Я есмь воскресение и жизнь» подчеркнут Достоевским в его экземпляре Евангелия карандашом и выделен особо в тексте романа. Стих «Веришь ли сему?» отчеркнут Достоевским черными чернилами, стихи 25—27 отмечены знаком NB. С. 308—309.

 «Иисус же, опять скорбя ~ ибо четыре дни, как он во гробе». Стихи 38—40. В Евангелии, принадлежавшем писателю, подчеркнуты слова: «как он во гробе». Весь текст от стиха 38 до 41 отмечен римской цифрой IV; дальнейший текст, от слов «Иисус же возвел очи...» (ст. 42—44), — римской цифрой V и на полях отмечен знаком NB.

Слова «четыре дни» в рассказе о мертвом Лазаре, подчеркнутые Достоевским, символизируют также и состояние Раскольникова: чтение Евангелия происходит на четвертый день после убийства ростовщицы. Но надо отметить и другое: Достоевский, вспоминая о годах каторги, писал: «Те четыре года считаю я за время, в которое я был похоронен живой и закрыт в гробу» (письмо к M. M. Достоевскому, 6 ноября 1854 г.). Нравственное воскресение, подобное воскресению Лазаря из мертвых, должно совершиться и с Раскольниковым.

  «Сих есть царствие божие» — цитата из Евангелия от Матфея (гл. 19, ст. 14).

 

Как уже отмечалось, реминисценции могут либо вступать в полемику с той или иной литературной традицией, либо, напротив, указывать на прямое отношение к ней:

В главе VI первой части «Преступления и наказания» описано видение Раскольникова: «…всего чаще представлялось ему, что он где-то в Африке, в Египте, в каком-то оазисе. Караван отдыхает, смирно лежат верблюды; кругом пальмы растут целым кругом; все обедают. Он же все пьет воду прямо из ручья, который тут же, у бока, течет и журчит. И прохладно так, и чудесная-чудесная такая голубая вода, холодная, бежит по разноцветным камням и по такому чистому с золотыми блестками песка.…  Вдруг он ясно услышал, что бьют часы». [9].

Детали и настроение этой картины — из «Трех пальм» М. Ю. Лермонтова («Родник между ними из почвы бесплодной, || Журча, пробивался волною холодной»). И оба цветовых эпитета — из того же стихотворения («в дали голубой» — «песок золотой»). В «Трех пальмах» за начальной идиллией мы читаем:

Но только что сумрак на землю упал,

По корням упругим топор застучал…

У Лермонтова после идиллии происходит убийство, у Достоевского — тоже. "Спора" с традицией, через отсылку прозаического текста к поэтическому, не происходит. [1]

Переделанные стихи из водевиля актера и популярного водевилиста П. И. Григорьева 1-го (1806—1871): «По Гороховой я шел И гороху не нашел», у Достоевского: «По Подьяческой пошел, Свою прежнюю нашел...»

 

«Он бежит подле лошадки ~ он видит, как ее секут по глазам..» — эти строки перекликаются со стихами Некрасова на ту же тему (имплицитная реминисценция): «и по плачущим, кротким глазам» (из цикла «О погоде», ч. II — «До сумерек», 1859).

В этих словах можно видеть эксплицитную реминисценцию на «Пиковую даму» А. С. Пушкина: «...о графине ничего не было сказано».

 «Несу, дескать, кирпичик на всеобщее счастие...» — это ироническая перефразировка (имплицитная реминисценция) призыва, встречающегося в произведениях последователя Ш. Фурье В. Консидерана (1808—1893) и других французских социалистов-утопистов 30—40-х годов: «Apportez sa pierre à l'édifice nouveau» (принесите свои камень для здания Нового мира).

Идеи Консидерана были хорошо знакомы молодому Достоевскому (см. в «Записках из подполья»: «...отсохни у меня рука, коль я хоть один кирпичик на такой капитальный дом принесу» — наст. изд. Т. 4. С. 478).

«...О, как я понимаю «пророка» ~ Велит Аллах, и повинуйся, «дрожащая» тварь!» (Ср. с. 397— Тварь ли я дрожащая...) Выражение «дрожащая тварь» восходит к Корану и стихам Пушкина из цикла «Подражания Корану» (1824):

Мужайся ж, презирай обман, 
Стезею правды бодро следуй, 
Люби сирот и мой Коран 
Дрожащей твари проповедуй...

В Библиотеке Достоевского был экземпляр Корана на французском языке (Le Koran/ Traduction nouvelle... par M. Kasimirski. Paris, 1847). С этого французского перевода сделан был русский перевод К. Николаева, дважды выходивший в 1864—1865 гг. (Коран Магомета/ Переведенный с арабского на французский переводчиком французского посольства в Персии Казимирским. С примечаниями и жизнеописанием Магомета).

«...и я человек, есмь et nihil humanum...» — имплицитная реминисценция  известных слов из комедии римского драматурга Теренция (II в. до н. э.) «Самоистязатель»: «Homo sum, et nihil humanum a me alienum puto» («Я человек и ничто человеческое мне не чуждо»).

«Всё, что полезно человечеству, то и благородно! Я понимаю только одно слово: полезное!» — эти слова представляют собой также имплицитную реминисценцию на высказывания Писарева, а отчасти и Чернышевского, писавшего в работе «Антропологический принцип в философии» (1860): «Только то, что полезно для человека вообще, признается за истинное добро» (Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.: В 15 т. М., 1950. Т. 7. С. 288)

«...займемся рогами! ~ Это скверное, гусарское, пушкинское выражение...» — здесь имеются в виду строки из «Евгения Онегина»:

И рогоносец величавый,  
Всегда довольный сам собой,  
Своим обедом и женой. (гл. 1, XII)

«Не «Гусара же на саблю опираясь» петь... — «Гусар, на саблю опираясь» — цитата из песни на слова стихотворения К. Н. Батюшкова «Разлука». Музыка приписывается М. Ю. Виельгорскому.

Du hast Diamanten und Perlen... (Ты вся в жемчугах и в алмазах...) — цитата из стихотворения Г. Гейне, входящего в цикл «Опять на родине» («Книга песен»). Романс Ф. Шуберта Достоевский, по свидетельству мемуариста, услышал этот романс в Люблине летом 1866 г. во время работы над пятой частью романа и позднее часто его напевал.

«В полдневный жар, в долине Дагестана...» — цитата из романса на слова М. Ю. Лермонтова «Сон» (1841), музыка К. Н. Пауфлера (1854) или А. В. Толстой (1864).

«Дым, туман, струна звенит в тумане. — это неточная цитата из «Записок сумасшедшего» Н. В. Гоголя (у Гоголя: «...сизый туман стелется под ногами; струна звенит в тумане...»). Достоевский упоминает эти строки в письме к И. С. Тургеневу от 23 декабря 1863 г., характеризуя основной тон его повести «Призраки» и определяя роль фантастического в искусстве: «...в „Призраках“ слишком много реального. Это реальное есть тоска развитого и сознающего существа, живущего в наше время, уловленная тоска. Этой тоской наполнены все „Призраки“. Это „струна звенит в тумане“».

«...Параша, черноокая Параша...» — это эксплицитная реминисценция первых строк стихотворения Г. Р. Державина «Параша» («Параше»): «Белокурая Параша, Сребророзова лицом...»

 

Таким образом, приём реминисценции - очень сложное и многогранное явление, которое ярко прослеживается на стыке веков (18-19, серебряный век, постмодернизм). Представители разных литературных эпох понимают реминисценцию по-разному, отражая в своём творчестве своё видение мира, переосмысляя то, что было сказано ранее. В романе «Преступление и наказание» Достоевский также использует очень много цитат. В своем стремлении создать что-то новое писатель обращается к тому, что уже придумали до него, поэтому включает реминисценции и цитаты в текст своего романа.