Ханс Кристиан Андерсен

Звукоподражание органически слито с другой особенностью андерсеновской речи — разговорным характером ее, специфически присущим жанру сказки, которую сказывают. Рассказчик в слове передает все, даже звучание предметов в их действии, в движении. То булькает льющаяся вода, то утята проклевываются через яичную скорлупу, и мы слышим, как она потрескивает, то с шипеньем вспыхивает спичка.    

Реальный мир  в сказках Андерсена предстает  таким, каков он в действительности, то есть красочным, объемным, звучным  и, что очень важно, находящимся  в движении.

Динамичность  повествования — одно из характернейших свойств стиля Андерсена-сказочника. «Шел солдат по дороге: раз-два, раз-два! Ранец за спиной, сабля на боку. Он шел домой с войны. На дороге встретилась ему старая ведьма...

— Здорово, служивый! — сказала она. — Какая у тебя славная сабля и большой ранец. Вот бравый солдат! Сейчас ты получишь денег, сколько твоей душе угодно».

Это написано энергично, ясно, коротко. Несколькими строками обрисованы место действия и герой  и намечена основная сюжетная линия.

У Андерсена  нет бездейственных, украшающих деталей: все в повествовании подчинено единой цели. Вот увидел солдат собаку, у которой глаза ни дать ни взять — две «круглые башни» и к тому же «вертелись, точно колеса». Что же сделал герой? «Мое почтение!» — сказал солдат и взял под козырек. Такой собаки он еще не видывал».

Этот маленький  эпизод весьма существенен для понимания  стиля Андерсена-сказочника: писатель дает здесь реалистическую характеристику бравого солдата. Ведь действительно  бывалый солдат и не мог поступить  иначе: он привык ничему не удивляться, ничего не бояться.

Здесь мы подходим к чрезвычайно важному вопросу  — о характерности сказочного героя. В отличие от других литературных жанров — романа, рассказа, драмы  и т. д., где требуется полнота  и многогранность раскрытия героя, где в сочетании различных черт характера и выражается его подлинная сущность, герой сказки оказывается исчерпывающе обрисованным, если в нем проявлена лишь основная черта характера. В сказке достаточно сказать, что жил-был «скупой или жадный крестьянин, злой царь или хитрая лиса, и это уже вполне определит героя.

Сказочный герой  — это как бы образное, персонифицированное  воплощение одной определенной идеи: скупости, жадности, мещанства, уродства или, наоборот, доброты, красоты, трудолюбия, честности и т. д.: Целиком заполняющая образ героя идейная его сущность подчас у писателей меньшего художественного дарования, чем Андерсен, превращает сказку в олеографические аллегории, условные и надуманные.

Мы знаем, что  даже сам Андерсен в своих религиозно-сентиментальных  сказках отдал известную дань аллегоричности. Однако все те произведения, которые и составили славу художника, дают образцы подлинного искусства сказочника. Мастерское умение сочетать реальное и фантастическое проявляется у Андерсена и в использовании психологической детали. Как бы ни был сказочен его герой, он думает и действует в соответствии с конкретными реальными условиями своего бытия. Вспомним, например, сказку «Оле-Лукойе». Вот в ящике стола, где лежат учебные принадлежности Яльмара, мальчугана, не отличающегося прилежанием, раздаются ужасные стоны. «Что там такое!» — сказал Оле-Лукойе, пошел и выдвинул ящик.

«Оказалось, что  это рвала и метала аспидная доска: в решение написанной на ней задачи вкралась ошибка, и все вычисления готовы были распасться; грифель скакал и прыгал на своей веревочке, точно собачка; он очень желал помочь делу, да не мог. Громко стонала и тетрадь Яльмара; просто ужас брал, слушая ее!» Вся эта сценка окрашена теплым андерсеновским юмором. Он-то и делает сказочными реальные факты, когда художник вводит хотя и фантастические, но психологически верные, очень точные переживания аспидной доски и грифеля, вынужденных находиться в руках нерадивого ученика. Умение встать на точку зрения героя — существенная особенность андерсеновского мастерства.

Столь же точны психологические детали и в сказке «Бутылочное горлышко». Ее герои — кролик и бутылка — готовятся к полету на воздушном шаре. «Бедняжка кролик был совсем расстроен, он знал, что его спустят вниз на парашюте! Бутылка же и не знала, куда они полетят—вверх или вниз...» И дальше: «А как-то странно лететь по воздуху! —подумала бутылка. — Вот новый способ плавания! Тут, по крайней мере, не наткнешься на камень!»

Характерной чертой андерсеновской сказки и является глубокая правдивость в описаниях переживаний сказочных персонажей. Действительно, кролик должен испытывать страх перед предстоящим спуском на парашюте. А бутылке все равно — лететь вверх ли, вниз ли; основное, чего она должна опасаться — ведь она стеклянная!—это чтобы не разбиться. Здесь писатель нашел не столько точные слова, сколько точные мысли, точные психологические переживания³.

Значение реалистической детали у Андерсена не в занимательности, а в способности спаять в единое целое сказочное и реальное. Часто  эта деталь как бы «заземляет»  фантастического героя или целую сцену.

«—Войдите! —  сказал старик король, когда Иван постучал в дверь.   

Иван отворил  дверь, и старый король встретил его  одетый в халат; на ногах у него были вышитые туфли, на голове —  корона, в одной руке — скипетр, в другой — держава.

— Постой! —  сказал он и взял державу под мышку, чтобы протянуть Ивану руку» («Дорожный  товарищ») . 

В описании того, как старик король здоровается с  Иваном, применен прием «снижения», к которому Андерсен прибегает, чтобы  сказочное и фантастическое перевести в план реального, обыденного, Вот поэтому-то старику королю «пряники были не по зубам, а в другой раз «старик король разоделся в новое . платье; корона и скипетр его были вычищены на славу...»

Датский художник в своих сказочных персонажах — королях, феях, троллях — всегда и прежде всего видит человека, с тем или иным присущим ему характером, чертами положительными или отрицательными. Реалистические детали наполняют условный сказочный образ конкретным жизненным содержанием и превращают его в живое существо. «Старый тролль был в короне из ледяных сосулек и полированных еловых шишек, в медвежьей шубе и меховых сапогах,— пишет Андерсен в сказке «Лесной холм» (1845). —А сыновья его, здоровенные малые, ходили, напротив, нараспашку, с голыми шеями и без подтяжек». Читая это, так и видишь эту сказочную семейку, в которой все просто, по-домашнему, и, как обычно, старику, по слабости и старости, больше приходится работать умом, а молодым, здоровым парням, его детям, — руками.

Даже в таком  традиционном для сказки эпизоде, как выдача принцессы замуж за победителя в трудном соревновании, Андерсен одной фразой «привязывает» сказочное к реальному: «Я выдам свою дочку за того, кто прыгнет выше всех! — сказал король.— Обидно было бы таким молодцам прыгать задаром!» («Прыгуны», 1845).

Юмор позволяет  Андерсену делать фантастическое простым  и обыденным. Чудесные калоши приносят счастье каждому, у кого они окажутся на ногах. Их появление в разных уголках  города, однако, не имеет ничего необычного. Вот полицейский писарь по ошибке сменял свои старые калоши, на волшебные. Он просто надел их на ноги, сунув одни бумаги в  карман, а другие — под мышку (ему нужно было кое-что перечитать и переписать дома), и вышел на улицу. День был воскресный, стояла чудесная погода. С добродушной усмешкой Андерсен замечает: «Что ж, полиция тоже иногда ошибается».

С какой простотой  и естественностью рисует Андерсен своих героев, как жизненны их поступки! Каждое движение героя, его слова  художник дает именно в характере  того, о ком идет речь.

Вот сказка рисует судьбу елки: ее срубили, увезли из родного  леса, потом она, разукрашенная, стояла в комнате, а затем после рождественских праздников слуги вытащили ее из комнаты, поволокли по лестнице и сунули в  самый темный угол чердака. Несколькими  выразительными словами Андерсен определяет положение своей героини: «...она прислонилась к стене и все думала, думала...» («Ель», 1844, 1846). Да, бедная елка уже была не та, что на воле, в лесу.

А вот мышата разговаривают с нею: «Расскажи  нам, где самое лучшее место на земле? Ты была там?» И, поставив этот вопрос, художник рисует идеал своего героя, мышонка: «Была ты когда-нибудь в кладовой, где на полках лежат сыры, а под потолком, висят окорока и где можно плясать на сальных свечках? Войдешь туда тощим, а выйдешь толстым».

В сказках датского художника два лагеря противостоят друг другу. С одной стороны, это  персонажи, подвергаемые сатирическому  разоблачению: короли, их министры, придворные с кочнами капусты вместо голов, жадные богачи, глупая утка, навозный жук, свинья, улитка, травяные вши; с другой стороны, пользующиеся любовью автора положительные герои — садовник, студент, поэт, солдат, ласточка, соловей, жаворонок, стойкий оловянный солдатик, Дюймовочка, русалочка, лен, ромашка, ель, гречишное зернышко...

Одно это  перечисление говорит о том, что  художник тщательно отбирал своих  героев, что миру зла, глупости и  невежества он противопоставил мир  добра, поэзии, мудрости, миру уродства — мир красоты⁴.

Герои сказки «Пастушка  и трубочист» (1845) — всего только две фарфоровые статуэтки, стоящие на подзеркальном столике. Но они заслуживают самого серьезного внимания, и ничего, что один из героев только прозаический трубочист, ведь все дело в фарфоре. «...мастер точно так же мог бы сделать из него принца, — все равно!»—говорит писатель.

Герои любят  друг друга, но любви их грозит опасность: украшение старинного шкафа —  обер-унтер-генерал-комиссар-сержант  Козлоног хочет взять пастушку в  жены. Трубочист готов бежать с  ней.

«— А хватит ли у тебя мужества идти за мною повсюду? — спросил ее трубочист...

— Да, да! — отвечала она».

Но их путь на волю оказался отнюдь не простым, как  на то надеялась изнеженная маленькая  пастушка:

ведь дорога трубочиста всегда «идет через дымовую  трубу»! И как бы шутливо, но на самом  деле очень и очень серьезно, Андерсен говорит о том, что надо быть подлинно стойким и мужественным человеком, чтобы пройти в жизни честным трудовым путем. И не всякий это одолеет. Зато какая великая награда ждет героев сказки впереди:

«...они все  лезли и лезли, выше да выше! Дорога была ужасная! Но трубочист поддерживал пастушку и указывал, куда ей удобнее и лучше ставить фарфоровые ножки. Наконец они достигли края трубы и уселись на нее — они очень устали, и было от чего!

Небо, усеянное звездами, было над ними, а все домовые крыши — под ними. С этой высоты глазам их открывалось огромное пространство. Бедная пастушка никак не думала, чтобы свет был так велик. Она склонилась головкою к плечу трубочистика и заплакала; слезы катились ей на грудь и разом смыли всю позолоту с ее пояса».

Нет, не выдержать  подобных испытаний пастушке — ведь она так привыкла к беззаботной  жизни на подзеркальнике! Из-за ее малодушия, когда перед беглецами уже  расстилался весь «белый свет», они  возвращаются назад и так и  остаются всего-навсего лишь двумя статуэтками в барском доме.

В изящном фарфоре  андерсеновской сказки отлита огромная тема подлинных человеческих судеб. Как благороден маленький трубочист, который приучен трудом не бояться  высоты! И как слаба маленькая  пастушка, все богатство жизни для которой воплощено в золотом поясе и золоченых туфельках, в которых она красуется на подзеркальном столике.

Тема эта  — трагической любви — по плечу  большому художнику в романе, поэме, и вот с какой ясностью -она  воплощена в маленькой сказке Андерсена, тем и великого, что он умел большое раскрывать на примере малого!    

Прямой противоположностью неудачной любви трубочиста и  пастушки служит торжествующая любовь стойкого оловянного солдатика и  танцовщицы.

Чего только не испытал стойкий оловянный  солдатик! Полет из окна, плавание в утлой лодке, нападение крысы... Но ничто не могло сломить его волю: «Он держался стойко — ружье на плече, голова прямо, грудь вперед!» И когда он погибает, ни тени страха нет в его душе: «Он подумал о своей красавице: не видать ему ее больше. В ушах у него звучало: «Вперед стремись, о воин, и смерть спокойно встреть!..»

Столь же стойка и верна маленькая танцовщица. Нет, это не пастушка в золоченых  туфельках. Когда герой оказывается  в огне, она смело следует за ним, и любовь их побеждает даже смерть.

Тема творческого  подвига как основы человеческого  счастья развивается в сказках  датского писателя на протяжении многих десятилетий его поэтической  деятельности.

В сказке «Лен»  Андерсен с большим лиризмом говорит  о жизненной стойкости и высоком долге труженика⁵.

Колья в изгороди жалобно скрипят: «Оглянуться не успеешь, как уж песенке конец!»  — «Вовсе не конец!» — отвечает лен. Он растет, цветет и полон радости  жизни. Но вот пришли люди, схватили его «за макушку и вырвали  с корнем». Нет, не думай, читатель, что жизнь проста и легка: «Было больно!» Потом лен мочили, «будто собирались утопить, а после того держали над огнем, будто хотели изжарить. Ужас что такое!» Но лен не унывает. «Не вечно же жить в свое удовольствие! — сказал лен. — Приходится и испытать кое-что». Его мнут, теребят, чешут, сучат, ткут, и вот «весь лен до последнего стебелька... пошел на кусок чудеснейшего  холста!»   «Вот   счастье-то! — говорит лен. — Да если мне и пришлось пострадать немножко, то зато теперь из меня и вышло кое-что. Нет, я счастливей всех на свете! Какой я теперь крепкий, мягкий, белый и длинный! Это небось получше, чем просто расти или даже цвести в поле!»