Чудесное и волшебное в романе «Сто лет одиночества», как отражение мистического реализма творчества Габриэля Гарсиа Маркеса

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 27 Января 2015 в 15:28, курсовая работа

Описание работы

Маркес родился в небольшом провинциальном городке, расположенном в бассейне р. Магдалены, недалеко от побережья Атлантического океана и Колумбии. Его отец — Габриэль Гарсиа, был телеграфистом, но на формирование Маркеса как писателя оказали влияние бабушка Транкилина, на которой держался весь дом, и дед Маркеса, полковник, участник гражданской войны 1899-1903 гг. Сам писатель считает, что третьим фактором, определившим его судьбу, является атмосфера дома, в котором он провел детство, быт городка, где тесно переплетались фантастика и реальность.

Содержание работы

Введение
Основная часть
Грани нового мира, открытого в романе «Сто лет одиночества»;
Мокондо – деревня, превращенная во Вселенную;
Мифические и фольклорные мотивы, присутствующие в романе;
Одиночество и дом – неотъемлемые части одного целого;
Лубочный мир «Ста лет одиночества»;
Таинственные и не очень таинственные персонажи романа;
Притча о муравьях – последний аккорд романа.
Заключение
Примечания
Список использованной литературы

Файлы: 1 файл

Курсовая работа.doc

— 1.34 Мб (Скачать файл)

Московский Государственный Университет Печати

Кафедра зарубежной литературы

 

 

 

 

 

 

Курсовая работа

на тему:

 

Чудесное и волшебное в романе

 «Сто лет одиночества»,

как отражение мистического реализма

 творчества Габриэля Гарсиа  Маркеса

 

 

 

 

Выполнил

Студент  Григорьева Е.В.

1 курс ФИДиЖ

Заочная форма обучения

Группа 3Кир1

Проверил доцент

Шевякова Э.Н.

 

 

 

 

Москва

2009 

План 


  1. Введение
  2. Основная часть
    1. Грани нового мира, открытого в романе «Сто лет одиночества»;
    2. Мокондо – деревня, превращенная во Вселенную;
    3. Мифические и фольклорные мотивы, присутствующие в романе;
    4. Одиночество и дом – неотъемлемые части одного целого;
    5. Лубочный мир «Ста лет одиночества»;
    6. Таинственные и не очень таинственные персонажи романа;
    7. Притча о муравьях – последний аккорд романа.
  3. Заключение
  4. Примечания
  5. Список использованной литературы
 

Введение


Произведения, основанные на вымысле, должны быть доступны пониманию читателей, их надлежит писать так, чтобы, упрощая невероятности, сглаживая преувеличения и приковывая внимание, они изумляли, захватывали, восхищали

 и развлекали…

Сервантес, “Дон Кихот”, гл. XLVII

 

Габриэль ГАРСИА МАРКЕС (Gabriel GARCIA MARQUEZ — род. 6.III.1928, в Аракатаке, Колумбия) — выдающийся колумбийский писатель, автор романов, повестей, новелл.

Маркес родился в небольшом провинциальном городке, расположенном в бассейне р. Магдалены, недалеко от побережья Атлантического океана и Колумбии. Его отец — Габриэль Гарсиа, был телеграфистом, но на формирование Маркеса как писателя оказали влияние бабушка Транкилина, на которой держался весь дом, и дед Маркеса, полковник, участник гражданской войны 1899-1903 гг. Сам писатель считает, что третьим фактором, определившим его судьбу, является атмосфера дома, в котором он провел детство, быт городка, где тесно переплетались фантастика и реальность.

В январе 1965 г. Маркес почувствовал, что может «начать диктовать машинистке первую главу слово за словом». На 18 месяцев писатель уходит в добровольное заточение. Оно закончилось появлением романа, к которому автор шел 20 лет. Роман «Сто лет одиночества» увидел свет в 1967 г. в Буэнос-Айресе. Успех был ошеломляющим, тираж составил за три с половиной года более полумиллиона экземпляров, что является сенсационным для Латинской Америки, а в мире заговорили о новой эпохе в истории романа и реализма. На страницах многочисленных литературоведческих работ замелькал термин «магический реализм». Именно так определяли повествовательную манеру, присущую роману Маркеса и произведениям многих латиноамериканских писателей.

«Магический реализм» характеризуется неограниченной свободой, с которой писатели Латинской Америки сращивают сферу заземленности быта и сферу сокровенных глубин сознания.

Роман «Сто лет одиночества» — многоплановая книга, в которой на примере шести поколений рода Буэндиа прослеживается история Латинской Америки, а также отразившаяся в ней история буржуазной цивилизации. Но это и история мировой литературы от античного эпоса до семейного романа. На примере семьи Буэндия Маркес исследует эпоху эволюции человеческого сознания, прошедшую под знаком индивидуализма от истоков, у которых стоит пытливый и предприимчивый человек Ренессанса, до итога, воплощенного в образе полковника Аурелиано Буэндиа, индивида, ставшего жертвой пронизавшего все сферы процесса отчуждения, столь характерного для XX в. Роман «Сто лет одиночества» стал прощанием с Макондо и его жителями, тема одиночества, получившая столь блестящее завершение, отступила на второй план в последующих произведениях Маркеса.

Среди множества неожиданностей, встречающихся при чтении романа «Сто лет одиночества», одна из самых привлекательных — это пристальное внимание, которое уделяется волшебному и чудесному. Магический мир жил в элементах народного творчества, которые были перенесены в современную литературу и сохранены до наших дней. Колдовство, чудеса, волшебные чары составляют часть народной культуры, уходящей своими корнями в средневековье, которая испытала влияние инквизиции, просвещения XVIII века и, наконец, научного позитивизма. Интерес к темному миру магии заметно растет в испанской литературе, из которой, в соединении с индейскими мифами, появилась смешанная латиноамериканская культура. Современные романисты используют систему повествования, в которой недостаточно места волшебному миру. Алехо Карпентьер, Мигель Анхель Астуриас, тот же Хорхе Луис Борхес и многие другие пытаются восстановить его в своих произведениях. Кортасар также уделяет должное внимание магическому, но с точки зрения городского сознания. Но Гарсия Маркес воссоздает его совершенно по-новому и достигает потрясающих результатов.

Именно аспектам чудесного и волшебного в романе «Сто лет одиночества» хочется посвятить данную курсовую работу, раскрыть отражение мистического реализма, которое так присуще повествованию автора, попытаться проникнуть в глубину мысли латиноамериканского народа, замечательным представителем которого и является Габриэль Гарсиа Маркес.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Основная часть


«Выход в свет романа Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» представляет собой литературное событие исключительного значения: своим блистательным появлением эта книга, имеющая необычайные достоинства, традиционная и современная одновременно, американская и универсальная, рассеивает мрачные предсказания, что роман как жанр истощился и находится на пути к исчезновению…» - писал о романе Марио Варгос Льоса в своей статье журнала «Амару» в 1967 году

Не говоря о том, что Гарсиа Маркес написал восхитительную книгу неумышленно, возможно, сам того не зная, он сумел восстановить повествовательную традицию, прерванную века тому назад, сумел воскресить широкий, благородный и великолепный литературный реализм, который был у зачинателей романа как жанра в средние века.

«Сто лет одиночества» — это целостное литературное свидетельство всего, что так или иначе затрагивало меня в детстве. В каждом герое романа есть частица меня самого», — признавался Гарсиа Маркес. Еще, пожалуй, существеннее, что в воспоминаниях детства — истоки правдоподобной фантастике писателя, его удивительной способности рассказывать невероятные вещи с естественным выражением лица. В высшей степени красноречивы воспоминания Гарсиа Маркеса об одной из его тетушек: «Это была необыкновенная женщина. Она же — прототип героини другой странной истории. Однажды она вышивала на галерее, и тут пришла девушка с очень необычным куриным яйцом, на котором был нарост. Уж не знаю почему, этот дом был в селении своего рода консультацией по всем загадочным делам. Всякий раз, когда случалось что-то, чего никто не мог объяснить, шли к нам и спрашивали, и, как правило, у тети всегда находился ответ. Меня восхищала та естественность, с которой она решала подобные проблемы. Возвращаюсь к девушке с яйцом, которая спросила: «Посмотрите, отчего у этого яйца такой нарост?» Тогда тетя взглянула на нее и ответила: «Потому что это яйцо василиска. Разведите во дворе костер». Костер развели и сожгли это яйцо. Думаю, эта естественность дала мне ключ к роману «Сто лет одиночества», где рассказываются вещи самые ужасающие, самые необыкновенные, с тем же каменным выражением лица, с каким тетя приказала сжечь во дворе яйцо василиска, которого она себе не могла даже вообразить»(*1).

На вопрос, заданный в 1979 году в редакции журнала «Латинская Америка»: «Во что вы верите: в магический реализм или в магию литературы?», — Гарсиа Маркес ответил: «Я верю в магию реальной жизни». Ответ абсолютно точный, одновременно сближающий писателя с его современниками и единомышленниками, создателями магического реализма или заклинателями слов, чародеями вымысла, и показывающий его уникальное место в общем потоке. Реальная жизнь магии реальной жизни — по-видимому, так могла бы быть определена задача, которую писатель перед собой поставил. Однако начинал он в ранних рассказах сборника «Глаза голубой собаки» с чистой магии, которую вскоре сменила ориентация в повестях «Палая листва», «Полковнику никто не пишет» и «Недобрый час» на реальную жизнь без каких бы то ни было писательских ухищрений.

Эпоха диктует писателю свои законы — идеологические, эстетические, тематические, жанровые. Однако не только незнание законов не избавляет от наказания за их нарушение, но и знание этих законов вовсе не обязывает, коль скоро речь идет о великом писателе, к неукоснительному их соблюдению. Становление Гарсиа Маркеса как писателя совпало с эпохой виоленсии (насилия) в истории его страны, долгих лет полицейского разгула, столь типичного для диктаторских, военных режимов Латинской Америки. Сказывалось и наследие банановой лихорадки, хищнической деятельности в Колумбии, да и в других странах Карибского бассейна американской Юнайтед фрут компани. Банановая лихорадка нагнала в такие городки, как родная писателю Аракатака — Макондо его книг — «палую листву», отребье, человеческую гниль. Насилие и беззакония — питательная среда всеобщей озлобленности, которая постепенно сливалась в единый «хор озлобленных людей», как применительно к повести «Недобрый час» писал Марио Бенедетти. Между тем Гарсиа Маркес не раз подчеркивал, что его интересует не «становление инвентаря мертвецов и описание методов насилия», а «корни этого насилия, причины этого насилия и прежде всего последствия насилия для тех, кто выжил». Природа его таланта такова, что он отразил не столько сами беззакония, сколько этот единый хор недоброго сознания, раз и навсегда вошедший в его творчество.

Роман «Сто лет одиночества» делает просторнее и чудеснее воображаемый мир, возведенный Гарсиа Маркесом в первых четырех книгах; он также означает качественное изменение той неласковой, суровой и удушающей реальности, на фоне которой разворачиваются истории, рассказанные в книгах «Палая листва», «Полковнику никто не пишет», «Недобрый час» и «Похороны Мамы Гранде».

Этот мир, несмотря на свою сцементированность, жизненность и символичность, страдал, однако, недостатками, которые мы сегодня, оглядываясь назад, обнаруживаем благодаря роману «Сто лет одиночества»: он был непритязателен и скоротечен. Все в нем билось за право расти и развиваться: люди, вещи, чувства и мечты означали больше, чем казалось на первый взгляд, потому что словесная смирительная рубашка сковывала их движения, отмеряла число их появлений, опутывала в тот самый момент, когда они готовы были выйти из себя и взорваться в неуправляемой, головокружительной фантасмагории.

Критики (с полным основанием) превозносили точность, сжатость и законченность прозы Гарсиа Маркеса, в которой не было ни одного лишнего слова, где все было сказано с предельной, страшной простотой; они хвалили ясное, экономное построение его историй, удивительную способность писателя к синтезу, спокойный лаконизм его диалогов, дьявольскую легкость, с которой он выстраивает трагедию на одном восклицании, расправляется с героем одной фразой, развязывает ситуацию одним простым прилагательным.

Все это было правдой, и восхищало, и говорило о незаурядности писателя, отлично владевшего своими средствами выразительности, который приручил своих демонов и правил ими по своему желанию. Что же могло побудить Гарсиа Маркеса в тот уже далекий вечер, где-то между Акапулько и Мехико, открыть шкатулку с этими демонами и вручить им себя, с тем чтобы они вовлекли его в одну из самых безумных, отчаянных авантюр нашего времени - создание романа «Сто лет одиночества»?

Творчество всегда загадка, и истоки его теряются в темном мире человеческого я, куда нам не проникнуть с помощью строгого разума. Нам никогда не узнать, что за таинственная сила, какое тайное желание толкнули Гарсиа Маркеса на это гигантское и рискованное предприятие, целью которого было преобразовать ограниченную в пространстве, конкретную деревню Макондо во вселенную, в Броселандию нескончаемых чудес. Нам, однако, известно, как победила его немыслимая затея, и этого достаточно.

У любого писателя творческая родина всегда — малая. А он уже наделяет ее вселенским масштабом, дает ей вселенское измерение, видит в ней модель мироздания. Даже у Хорхе Луиса Борхеса, обосновавшегося в мировой культуре всех времен и народов, с его космополитическим размахом — это окраины Буэнос-Айреса. Гарсиа Маркес наделяет вселенским масштабом свою малую родину — городок Аракатаку, в котором он родился, городки и селения различных провинций Колумбии, которые он, будучи репортером, исколесил вдоль и поперек, Карибское средиземноморье, неотъемлемой частью которого она являлась, и наконец, это — Латинская Америка, непременный и единый духовный ориентир для любого из творцов нового латиноамериканского романа, в каком бы медвежьем углу ее они ни родились. Между тем для нас, читателей, этой малой родиной Гарсиа Маркеса стало Макондо, вымышленный городок, в котором обитают герои писателя. Макондо, согласно Марио Бенедетти, соконтинентному собрату по перу Гарсиа Маркеса, пресловутое Макондо, находящееся в Колумбии, — это, в конечном счете, что-то вроде необъятной и в то же время предельно сжатой латиноамериканской земли, где в яркой и самодвижущейся метафоре Гарсиа Маркес конструирует почти континентальное по масштабам состояние человеческой души.

«Фолкнер научил меня описывать Америку», — признавался Гарсиа Маркес. Мир Йокнапатофы и мир Макондо во многом сходны, не в последнюю очередь потому, что Йокнапатофа, согласно Гарсиа Маркесу, — неотъемлемая часть Карибского средиземноморья и вообще Карибского мира, что, кстати говоря, вполне доказуемо с географической точки зрения. У созданного воображением Фолкнера округа Йокнапатофа, расположенного на юге США, есть, утверждает Гарсиа Маркес, выход к Карибскому морю.

Если верить Гарсиа Маркесу, «Сто лет одиночества» были первой книгой, которую он задумал в семнадцать лет, но тогда не осилил, хотя и написал первый абзац — тот самый, которым начинается роман. Уже там речь идет о Макондо, городке, к которому он будет возвращаться снова и снова, как бы измеряя его мерой своего творческого роста, доверяя ему свои замыслы. «Упорная повторяемость образов, — пишет В. Б. Земсков, — странно выглядевшая со стороны, была сигналом продолжавшейся работы над всеохватным романом, где возник бы законченный и исчерпывающий образ — образ своего клочка земли, величиной с почтовую марку и равного всему миру»(*2).

Не модель ли будущих «Ста лет одиночества» видна в двух столь полярных — от первых дней творения до последних — описаниях городка, обнаруживаемых в повести «Палая листва»: «Макондо было для моих родителей обетованной землей, миром и благоденствием»; «Как будто Бог объявил, что Макондо больше не нужно, и бросил его в угол, где валяются города и села, переставшие приносить пользу вселенной». Однако уже в этих, ранних приближениях, заложена отгадка рока, преследующего городок и его обитателей: отчужденность, озлобленность, душевная черствость, нравственная гангрена, недоброе сознание, пронизывающее собой все и вся там, где никто никого не любит. Оставалось лишь доказать, что, если не преодолеть этой отчужденности, рок будет преследовать людей, несмотря ни на что, вопреки логике и невзирая на самые неожиданные сочетания чувств, самые восхитительные порывы и самые невиданные дарования.

В романе «Сто лет одиночества» мы сталкиваемся, прежде всего с чудесным богатством. Математическая, сдержанная и функциональная проза превратилась в стиль вулканической силы, в могучую искрящуюся реку, способную сообщить движение, изящество, жизнь самым смелым созданиям воображения. Макондо, таким образом, расширяет свои географические, исторические и фантастические пределы до такой степени, какую трудно было предвидеть, читая прежние книги Гарсиа Маркеса; одновременно духовно и символически достигаются глубина, сложность, разнообразие оттенков и значений, которые превращают Макондо в один из самых обширных и прочных литературных миров среди созданных творцами нашего времени.

Информация о работе Чудесное и волшебное в романе «Сто лет одиночества», как отражение мистического реализма творчества Габриэля Гарсиа Маркеса