Формационная теория К.Маркса

Таким образом, капитализм - это саморазрушающееся общество. Оно стоит последним в ряду антагонистических формаций. После нее наступает эра совсем другого уклада - коммунистического. Он, как и первобытнообщинный, лишен классов, эксплуатации, социального неравенства, угнетения человека, антагонистических отношений. Мировая история как бы завершает свой ход, вернувшись к своим истокам, но на качественно более высоком уровне. В обществе будущего, полагал Энгельс, государственный строй предполагает прежде всего самоопределение народа[96], его трудовой основой станет всеобщая ассоциация производителей[97].

К мысли о необходимости разрушения существующего строя Маркс пришел в 1844-1848 годах - в самом начале своей творческой деятельности, когда еще не имел развернутого эмпирического анализа этого строя. Обычно социологи поступают наоборот: сначала ставят диагноз реальности, а затем предлагают рецепт ее изменения. Уже в молодые годы Маркс определился со своим идеологическим выбором - защита классовых интересов пролетариата, низвержение капитализма и построение коммунистического общества. Такого рода целевая заданность, по всей видимости, сказалась на методологии исследования, содержании теоретических выводов и направленности практических рекомендаций.

Читая произведения Маркса, вас не покидает ощущение, что все его построения задумывались с одной единственной целью - подвести аргументы под необходимость революционного уничтожения капитализма. А революция это всегда кровь и миллионы невинных жертв. После этого социализм вряд ли покажется желанной целью. Так, к сожалению, и произошло на одной шестой части суши. Но так, между прочим, сам Маркс вовсе не требовал. Он писал о мирном и революционном путях перехода от капитализма к социализму. Мирный история отвергла, жители капиталистических стран не пожелали добровольно переходить к коммунизму. А революционный путь, экспериментально апробированный в нашей стране, не принес успеха. Он греет души только радикально настроенным юнцам, формирующим многочисленные псевдореволюцинные бандгруппировки.

Действительно, капитализм как высшая и последняя из существовавших формация выступал основным, доминирующим центром научных интересов у Маркса. Другие общественные формации изучались им не сами по себе, а постольку, поскольку сравнение с ними имело значение для исследования капиталистической экономики. Поэтому К. Маркс сравнивает общее и особенное у всех формаций с единственной целью - более глубоко понять природу капитализма, высветить все его стороны и в итоге показать его историческую обреченность. Изучение других, предшествующих капитализму, формаций, равно как и диалектики перехода от одной формации к другой, подчинено у Маркса исследованию капитализма как образующего собственным развитием необходимые предпосылки своего упразднения.

Интерес К. Маркса к изучению докапиталистических формаций был вызван, отмечает В. А. Вазюлин[98], не только внутренней логикой исследования капитализма, но и тем обстоятельством, что революционное рабочее движение все более выходило за пределы развитых капиталистических стран Западной Европы, прежде всего совершался переход к новому этапу революционного движения в России.

При описании капитализма и социализма у Маркса прослеживается известное противоречие. Характеризуя капитализм, он пытался дать как можно более конкретное и строго определение, напротив, социализм у него расплывчат и туманен. Для первого Маркс явно завышал уровень требовательности, добиваясь операционального, строго экономического анализа, для второго он занижал критерии, ограничиваясь абстрактными, причем не экономическими, а чисто социальными, критериями. В число признаков развитого капитализма у него входили: особый способ получения прибавочной стоимости, формирование мощного рынка наемного труда, превращение формального подчинения труда капиталу в реальное, диалектика меновой и потребительной стоимости и великое множество других, теоретически очень сложных для понимания неподготовленного читателя показателей. Зато будущее социалистическое общество Маркс описывал очень абстрактно и с большой любовью - фактически так же, как описывал идеальный капитализм Вебер. Социализм у него планомерная и рациональная организация общественного труда, в которой наконец-то ликвидированы непроизводительные затраты и члены общества получают то, что заработали. И специфический "дух социализма" у Маркса тоже присутствует. Только называется он духом коллективизма. Видимо, описывая один современный капитализм, а другой - будущий социализм, оба мыслителя исходили из одного методологического приема: идеализация и гипертрофирование одних черт, умаление и аннигиляция других, не подходящих под их модель.

Маркс и Дюркгейм. Между двумя выдающимися теориями общества - Маркса и Дюркгейма - можно провести определенную аналогию.

Механизмом исторического развития общества у Маркса и Дюркгейма служит разделение труда. Как и Э.Дюркгейм, Маркс отводил ему решающую роль и подчеркивал его прогрессивную функцию. Но Маркс иначе классифицировал этапы разделения труда и по-другому оценивал его аномальные функции, чем Дюркгейм. Первым этапом Маркс считал естественно сложившийся разделение труда между мужчиной и женщиной. Оно появилось в первобытной общине.

Вторым великим разделением труда послужило отделение земледелия от скотоводстве, положившее начало оседлой цивилизации. Третьим и самым главным было разделение между умственным и физическим трудом. В первобытной общине зарождается управленческая элита, монополизировавшая функции руководства (военного, религиозного, политического) и существующая благодаря эксплуатации чужого труда. Впервые в историй почётом и уважением стали пользоваться те, кто не трудился в обычном смысле слова. Управленческая элита конституируется в социальный класс, для защиты интересов которого создается репрессивный аппарат государства. Вслед за этим крупным разделением труда, последовали новые и менее значительные. К ним относятся отделение ремесла от земледелия, разделение города и деревни, зарождение профессионального разделения общества, появление цехового разделения труда и т.п.

Общая закономерность углубления разделения труда у Маркса та же, что и у Дюркгейма: общество эволюционирует от менее к более сложным формам специализации и кооперации труда. Вначале разделения труда почти не было, а в конце этого процессе оно становится таким глубоким, что вызывает крайне негативные явления в обществе. Если применить терминологию Дюркгейма, то общество у Маркса эволюционирует от механической солидарности (приоритет коллектива над личностью) к органической солидарности (приоритет личности над коллективом).

Различий между Марксом и Дюркгеймом заключается в той роли, какую они придавали аномальным функциям разделения труда (преступности, социальной дифференциации, безработице, отчуждению, эксплуатации и обнищанию). Дюркгейм считал их хотя и естественным, но вполне устранимым следствием индустриализации. Основной путь решения проблемы - реформы. Напротив, Маркс придал аномальным функциям фаталистический, неустранимый характер. Они раскалывают общество на два антагонистических класса - эксплуататоров и эксплуатируемых. Первые живут за счет безвозмездного присвоения продукта, созданного трудом вторых. Устранить антагонизм - несовместимость классовых интересов можно только через революционное низвержение старого общества и установление нового, более справедливого.

Почему Маркс драматизировал последствия разделения труда в отличие от Дюркгейма? Причина кроется в понимании сущности коллективизма. И для Дюркгейма, и для Маркса эта проблема была центральной. Правда, Дюркгейм сводил коллективизм к совокупности общих верований и символов, которые разделяются неким сообществом людей. Маркс же выводил коллективизм не из сознания, а из социального бытия и экономических отношений. Коллективизм для него - определенный тип отношения к собственности, форма социальной организации жизнедеятельности людей, совокупность ценностных ориентаций и социальных норм. У Дюркгейма коллективизм остался в прошлом, он преодолен развитием истории. Личность сбрасывает его путы и только благодаря этому всесторонне развивается.

Для Маркса история начинается и заканчивается коллективизмом. При этом он различают истинный и мнимый коллективизм. Истинный коллективизм предполагает непосредственно личные, доверительных отношения людей. Мнимый коллективизм основан на классовой солидарности. Это опосредованный социальными и экономическими ролями отношения людей внутри одного класса. Коллективизм рабов, крестьян или наемных рабочих - это коллективизм вынужденный. Он задан классовыми условиями существования. Рабочие солидарны как продавцы рабочей силы, они сплочены общими условиями труда, схожим образом жизни и самосознанием. Но это ложный коллективизм, так как рабочих еще и конкурируют друг с другом на рынке труда. Точно так же сплочены и конкурируют между собой капиталисты. Рабочих сплачивает вражда к буржуазии. а буржуазию - вражда к рабочим.

Классовый конфликт перерастает в классовую борьбу и становится неустранимым препятствием для прогресса общества. Никакие реформы свергнуть старый строй не могут, необходима социалистическая революция и диктатура пролетариата. Маркс отдавал себе отчет, к чему он призывает. Диктатура - всегда насилие. Но диктатура пролетариата оправдана тем, что, во-первых, пролетариат выражает интересы всех прогрессивных слоев общества и потому его интересы являются всеобщими интересами, во-вторых, она лишь восстанавливает историческую справедливость. У человечества отняли истинный коллективизм, настало время его вернуть. Зарождение государства - машины подавления, и классов - организованной формы социального неравенства, разложили истинный, но неразвитый первобытный коллективизм. Его отрицают три формации - рабовладельческая, феодальная и капиталистическая. Коммунистическая формация отрицает отрицание, восстанавливая положение, при котором личность не вопреки, а благодаря коллективизму получит свое полное и всестороннее развитие.

Таким образом, Маркс органично вплетает в исторический анализ гегелевскую диалектику и возводит ее на ту логическую ступеньку, дальше которой двигаться уже нельзя. Возводит то, что готово было вот-вот рухнуть. Как признавался Ф.Энгельс, они с Марксом были единственными, кто взялся спасти от полного разгрома гегелевскую диалектику. В том, видимо, и состоит философско-историческое значение марксизма. Если М.Вебер возвел в высшую степень социальной теории методологию Канта, то К.Маркс то же самое сделал с методологией Гегеля. Три закона диалектики - единство и борьба противоположностей, переход количества в качество, отрицание отрицания - Маркс распространил и на природу, и на общество.

Но если диалектический материализм остался мертворожденным ребенком, и с ним серьезно на Западе никто не считается, то исторический материализм оказался более плодотворной концепцией, с которой ожесточенно спорили и которую не менее ожесточенно защищали на протяжении 150 лет.

В методологии Маркса заметно но только противоречие между позитивизмом и интерпретационизмом, но также между критицизмом и конструктивизмом. Маркс гениален как социальный критик капиталистического общества, но он оказался неумелым строителем социалистического общества. Критика явно перевешивала конструктивность. Он оказался даже более жестким последователем доктрины утопического социализма, отрицая частную собственность, чем один из ее создателей Фурье, который допускал существование при социализме частной собственности. Вопрос о ней оказался решающим. Именно он предопределил реальную историю социализма.

Под социализмом Фурье и Маркс подразумевали планомерную организацию общественного труда, фундаментом которой выступают пропорциональное распределение рабочей силы по отраслям народного хозяйства, перемена труда, уравнительность в оплате труда (в зависимости от вложенного труда и размера семьи), регулируемое ценообразование. Уничтожение частной собственности, по Марксу, должно привести к уничтожению классов, стиранию различий между умственным и физическим трудом, между городом и деревней. Маркс иногда отождествлял социализм и коммунизм, а иногда говорил о первом как о подготовительной фазе второго.

Что же получается? Всемирная история как бы раскручиваются назад. Критериям прогресса до сих пор выступало углубление разделения труда: от этапа к этапу, от фазы к фазе нарастала специализация и профессионализм в труде. Но вот приходит время самому современному обществу - коммунистическому, и уничтожается третье и самое крупное разделение труда - между умственным и физическим. Автоматически исчезают и все другие формы - между городом и деревней, ремеслом и земледелием, внутри предприятия, межпрофессиональное. Ведь, согласно Марксову закону перемены труда, любой человек в течение дня побывает в роли архитектора, землепашца, руководителя и т.п.

Попытавшись сознательно спасти от разгрома гегелевскую диалектику, Маркс непредумышленно сохранил и гегелевский идеализм Материалистическое понимание истории только наполовину было таковым. На оставшуюся половину оно было утопически-идеалистическим. По существу, глобализм в подходе к истории Маркса ничем не отличается от глобализма в подходе к истории О.Конта. Только в основе универсальной исторической схемы Марксе лежит диалектика, а в основе такой же схемы Конта лежит метафизика.

Итак, К. Маркс не отрицал прогрессивной роли разделения труда, напротив, как и Э. Дюркгейм (но задолго до него), отводил ему роль механизма исторического генезиса общества. Однако в отличие от Дюркгейма он придавал аномальным функциям разделения труда (эксплуатации, безработице, обнищанию и т. д.) не случайный и преходящий характер а фаталистический, неустранимый. Разделение труда ведет не просто к зарождению социальной структуры общества, а расколу ее на два антагонистических класса - эксплуататоров и эксплуатируемых. Первые существуют за счет безвозмездного присвоения прибавочного продукта, созданного трудом вторых. Рабовладельческий строй и феодализм создают то, что капитализм доводит до своего логического конца - неустранимость антагонизма между трудом и капиталом, неизбежность революционной замены старого режима и установления нового, социально справедливого общества (коммунизма).