Джованни Бокаччо

Сицилийского, и его избранницы (IV, 4). Об Изабетте, умирающей от любви  после того, как братья убили ее любовника, повествует новелла 5. Смерть от любви завершает новеллу 8. В  новелле 9, восходящей к жизнеописаниям трубадуров, мессер Гвильельмо Россильоне угощает свою жену сердцем мессера

Гвильельмо Гвардастаньо, которого она любила. Узнав об этом, она выбрасывается из окна, разбивается  насмерть, и ее хоронят рядом с  ее возлюбленным.

Но ведь подобные новеллы  только подтверждают силу любви. Для  героев

Боккаччо без сильной  любви нет подлинной жизни  на земле. При этом среди причин, ведущих к трагической развязке, особое место в "Декамероне" занимает сословное и имущественное неравенство. Уже в ранних своих произведениях  Боккаччо чисто человеческие достоинства  ставил выше сословных преимуществ. В "Декамероне" он относится к  последним с очевидным осуждением.

Почему принц Салернский Танкред убил Гвискардо, возлюбленного  своей дочери

Гисмонды? Лишь потому, что  Гвискардо был простым слугой, человеком, "в низкой доле рожденным" а то, что он "по достоинствам своей  души и по поведению был благороднее  всякого другого", не имело для  надменного феодала никакого значения. Оправдывая свой выбор, Гисмонда сказала  разгневанному отцу: "Обрати внимание на устройство вещей - и ты увидишь, что плоть у всех у нас одинакова  и что один и тот же творец наделил  наши души одними и теми же свойствами, качествами и особенностями. Мы и  прежде рождались и ныне рождаемся  существами одинаковыми - меж нами впервые  внесла различие добродетель, и кто  был добродетельнее кто ревностнее высказывал свою добродетель на деле, те и были названы благородными, прочие же - неблагородными. И хотя впоследствии это установление было вытеснен вытеснено  прямо противоположным, со всем тем  оно еще не вовсе искоренено как  из природы человеческой, так равно  и из общественного благонравия. Вот почему кто совершает добродетельный поступок, тот доказывает, что он человек благородный; если кто же его называет иначе, то вина за это  ложится не на называемого, а на называющего. Окинь взором своих вельмож, понаблюдай, какую ведут они жизнь, присмотрись  к нравам их и обычаям, а затем  переведи взгляд на Гвискардо, и вот, если ты будешь судить беспристрастно, то его ты назовешь человеком благороднейшим, тех же, кого почитают за благородных, - смердами" (IV, 1).

С годами эти взгляды Боккаччо заметно усилились. Он и друга  своего Петрарку укорял за то, что он принимал покровительство тиранов  Северной Италии. В

"Декамероне" Боккаччо  не упустил возможность сурово  обличить могущественных венценосцев  за их кровавые затеи. Устами  мудрого Натана он утверждает:

"Всевластные императоры  и могущественные короли почти  исключительно ценой убийства... великого множества людей, - ценою  выжигания целых стран и разрушения  городов добились расширения  владений своих, а следственно,  и распространения своей славы" (Х, 3). В новеллах последнего дня,  прославляющих щедрость и великодушие,  Пампинея решительно заявляет, что

"почти все нынешние  государи - жестокие тираны" (Х, 7).

Наряду с любовью в "Декамероне" почетное место отводится  человеческой энергии. Если в средневековом  рыцарском романе на первый план выдвигалась  физическая сила, сопряженная с воинскими  навыками, то в новеллах Боккаччо, как  и в городских новеллах более  раннего периода, особенно высоко ценится  сила ума, сообразительность, изобретательность. О божественном провидении в

"Декамероне" почти  не вспоминают. Зато не раз  упомянутая Фортуна олицетворяет  мир в движении, в неожиданных  поворотах, в многообразии.

Фортуна не дает миру застынуть  в квиетизме. И если "Природа  примудра", то

"Фотруна тысячеока,  хотя глупцы и изображают ее  слепой" (VI, 2). Она укрепляет дух  человека, закаляет его силы.

В этом отношении примечательна  новелла о превратной судьбе Ландольфо

Руффоло. Богатый купец, потерпев неудачу в торговле, становится пиратом.

Вновь разбогатев, он подвергается нападению алчных генуэзцев, а затем  буря на море лишает его всего достояния. И все же Ландольфо не теряет присутствия  духа. Выброшенный волной на берег  острова Корфу, он находит в ящике, который спас его от гибели, несметные  сокровища. После всех этих приключений, "не захотев больше торговать, он честно прожил остаток своей жизни" (II, 4).

Жизнь в "Декамероне" кипит  и бьет через край. Автор не случайно любит истории с приключениями. Их много в новеллах второго дня, повествующих "о том, как для  людей, подвергшихся многоразличным испытаниям, в конце концов, сверх всякого  ожидания, все хорошо кончалось". Так, много приключений пережила прекрасная дочь султана Вавилонского (II, 7). Удивительна история флорентийского купца Алессандро, ставшего мужем  английской принцессы, а затем занявшего  шотландский престол (II, 3). К числу  лучших новелл

"Декамерона" принадлежит  новелла о похождениях в Неаполе  Андреуччо из

Перуджи, который, попав в  логово злоумышленников, лишается денег, а затем, подвергнувшись новым опасностям, возвращается домой владельцем драгоценного рубина (II, 5).

Конечно, в многоцветной панораме жизни немалую роль играет благоприятный или неблагоприятный  случай. Но в самые яркие краски жизнь окрашивается тогда, когда  воля человека, его находчивость и  ум одерживают верх над обстоятельствами. В новелле о Джилетте из Нарбоны  героиня ее, дочь врача, добивается того, что король выдает ее замуж  за любимого ею графа Бельтрана.

И хотя граф не желает быть мужем  простолюдинки, умная и находчивая Джилетта умело добивается своей  цели (III, 9). Эта новелла, которую У.Шекспир  положил в основу комедии "Конец - делу венец", входит в состав новелл третьего дня, повествующих "о том, как люди благодаря хитроумию  своему добивались того, о чем они  страстно мечтали, или же вновь обретали утраченное".

Мир хитроумия в "Декамероне" обширен и многообразен. Находчивость и изобретательность - его характерные  черты, вполне соответствовавшие духу нового времени, неудержимо пробивавшемуся сквозь толщу сословно- корпоративных  ограничений. Читатель узнает, как сообразительный  конюх обошел короля (III, 2), как ловкий монах использует унылое благочестие  богача Пуччо, чтобы позабавиться с  его женой (III, 4), как худородный хотя и богатый молодой человек, за склонность к нарядным одеждам прозванный

"Щегольком", наставляет  рога скупому дворянину (III, 5) и  т.д.

Зачастую хитроумие в  корыстных целях проявляют всякого  рода ловкачи и шарлатаны, например, брат Лука (VI, 10), извлекающий немалую  пользу из фальшивых реликвий. Он заведомый  обманщик, ловко эксплуатирующий  народное легковерие. Но когда в  ловушку попадает он сам, то с каким  остроумием выбирается из нее, что читателю остается только восхититься его  великолепной находчивостью.

Подчас хитроумие выступает  в виде веселой шутки, изобретательной  забавы.

Таковы, например, новеллы  о проделках веселых художников Бруно и

Буффальмако, появляющиеся среди новелл восьмого и девятого дней. То они подтрунивают над легковерным  художником Каландрино, разыскивающим  драгоценные камни, делающие человека невидимым (VIII, 3); или стремятся уверить  его в том, что он сам у себя украл свинью (VIII, 6). Другой раз они  позабавились над глупым болонским  врачом, пожелавшим быть корсаром (VIII,

9). В новеллах девятого  дня вновь появляется легковерный  Каландрино.

Веселые друзья доказывают ему, что он забеременел (IX, 3), а затем  принимают участие в любовной интрижке Каландрино, снабдив его "магическим" приворотным талисманом (IX, 5).

Проказы Бруно и Буффальмакко – это, своего рода, игра умных с  дураками, своего рода, мирской театр, на подмостках которого разыгрывается  занимательная пьеса. Ренессансный девиз "Мир - это театр", хорошо известный во времена Шекспира, уже  начал обрисовываться в "Декамероне". Пред лицом близкой смерти, не заботясь о загробном возмездии, в искусного  лицедея превращается мессер Чеппарелло (I, 1). Таким образом, уже в первой, вводной новелле "Декамерона" жизнь превращалась в театр, в  яркое лицедейство, и за театром  оставалось последнее слово.

К этому следует добавить, что в новеллах Боккаччо то и дело возникают переодевания, узнавания  и неузнавания, резкие сюжетные повороты и прочие приемы и мотивы, позднее  широко использовавшиеся в итальянской  ученой комедии. Многие из этих мотивов (в том числе бури на море, нападения  пиратов, экзотические страны) восходят к позднегреческому роману, привлекавшему  внимание Боккаччо еще в более  ранний период. Встречаются в

"Декамероне" отзвуки  Овидия и Апулея. Зато к благочестивым  легендам средних веков автор  интереса не проявляет. Правда, в одной из новелл появляется  выходец с того света, но  вся эта новелла окрашена в  шутливые тона (VII,

10), Выходцы с того света  появляются также в новелле  о Настаджио дельи

Онести (V, 8), который становится свидетелем справедливого возмездия  за пренебрежение любовью. Даже призраки утверждают в "Декамероне" права  земных чувств и страстей.

Вслед за античными философами и поэтами Боккаччо в природе  видел главного наставника, и природа, т.е. реальная земная жизнь, являлась надежным объектом его новеллистики. В своих  острых зарисовках Боккаччо обычно очень  конкретен. Но конкретность эта проявляется  не только в живописных деталях.

Она обладает социальной и  исторической глубиной. Можно сказать, что в

"Декамероне" закладывались  прочные основы европейского  ренессансного реализма.

По страницам "Декамерона" бродят влюбленные и скупцы, прелюбодеи и весельчаки, мошенники и острословы, но это не те плоские фигуры вне  времени и пространства, которые  часто появлялись в занимательной  литературе средних веков. Читатели "Декамерона" узнавали в них  своих современников или людей, память о которых была жива еще  в Италии времен Боккаччо.

Вот, например, вышеупомянутые художники Бруно и Буффальмакко. Это вполне реальные люди. О них  сообщает Дж. Вазари в своих "Жизнеописаниях наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих" (1550).

Еще одному художнику уделил Боккаччо место "Декамероне". На этот раз -

Джотто (1226 или 1267-1337), крупнейшему  представителю итальянского

Проторенессанса. С огромным уважением пишет он (рассказ ведет  Панфило) о новой живописной манере Джотто, который "благодаря несравненному  своему дару все, что только природа, создательница и мать всего сущего, ни производит на свет под вечно  вращающимся небосводом, изображал... карандашом, пером или даже кистью до того похоже, что казалось, будто  это не изображение, а сам предмет... Он возродил искусство, которое на протяжении столетий затаптывали по своему неразумию  те, что старались не столько угодить  вкусу знатоков, сколько увеселить  взор невежд, и за это по праву  может быть назван красою и гордостью  Флоренции" (VI, 5).

Похвальное слово реалистическим исканиям Джотто, произносимое Панфило, не случайно, конечно, заняло свое место  в "Декамероне". В Джотто Боккаччо видел не только достойного собрата, но и союзника по искусству поднимавшегося Возрождения. Со страниц "Декамерона" на читателя глядела живая Италия, многоликая и многоцветная. В средневековых  рыцарских романах ареной событий  обычно являлись суровые феодальные замки и дремучие леса, в новеллах Боккаччо им на смену пришли города и проезжие дороги. Из городов