Языческие верования славян

новая вера была встречена открытым возмущением и что для подавления последнего потребовались и были употреблены самые энергические меры. Непонятно, как оказались вне поля зрения такого осведомленного историка, каким был Е.Е. Голубинский, имеющиеся фактические данные о насильственной христианизации Новгорода, но его "догадка" на основании "пословицы" была правильной. Историк XVIII в. В. Н. Татищев имел возможность использовать не дошедшую до нашего времени Иоакимовскую летопись, в которой христианизация Новгорода была описана в весьма драматических красках.

С новым деликатным поручением Владимир послал в Новгород опять своего дядю Добрыню вместе с епископом Иоанном. Новгородцы на вече решили не пускать в город ни Добрыню, ни епископа и организовали вооруженное сопротивление. Уличные бои продолжались до тех пор, пока киевляне не подожгли кварталы, в которых жили основные массы повстанцев. Те бросились тушить свои дома, и это позволило дружине Добрыни одержать верх. Деревянные боги были сожжены, а каменные брошены в Волхов. Всем новгородцам приказали креститься, а уклоняющихся приволокли к реке силой.

Сопротивление христианизации на севере государства было упорнее и ожесточеннее, чем на юге, ибо север больше тяготел к Новгороду, чем к Киеву.

В течение XI в. в разных пунктах  Киевской Руси имели место акты сопротивления народа христианизации.

В 1024г., как свидетельствует "Повесть временных лет", вспыхнуло восстание в Суздале.

В 1071 г. произошло крупное восстание  и в Новгороде. Через 80 лет после  того, как Добрыня окрестил новгородцев, они не испытывали симпатий к христианству и все стали на сторону апологета старой, языческой веры!

2. ХРИСТИАНСТВО В ПЕРИОД ФЕОДАЛЬНОЙ РАЗДРОБЛЕННОСТИ XI-XII ВВ.

Несмотря на то, что значение "крестителя Руси" и прозвание нового равноапостольного Константина приписывается князю Владимиру, действительным основателем русской церкви был его преемник Ярослав Мудрый (1015-1054). Его роль в этом отношении так охарактеризована летописцем: "При нем начала вера христианская плодиться и распространяться, и черноризцы стали множиться, и монастыри появляться... Как бывает, что один землю распашет, другой же засеет, а третьи пожинают и едят пищу неоскудевающую, так и здесь". Дальше аналогия разъясняется таким образом, что Владимир землю вспахал и размягчил, а Ярослав ее засеял.

Шел к концу дофеодальный период, и доживала последние десятилетия огромная "империя Рюриковичей". При жизни Ярослава она сохраняла свое единство, но уже давали себя знать те центробежные тенденции, основой которых является феодальная раздробленность. Ярослав понимал, что церковь может оказать ему большую помощь в деле сохранения единства государства и реальной мощи центральной власти в нем. Сама собой церковь возникнуть не могла, ее должна была создавать княжеская власть, причем в сложившихся условиях она вынуждена была пользоваться помощью и руководством Византии.

В 1037 г. Русь получила из Византии первого  митрополита – грека Феопемпта. Киевская митрополия являлась богатейшей в составе Византийской патриархии, так что последней приходилось ею особенно дорожить. Через назначаемых и поставляемых ею митрополитов патриархия могла оказывать известное влияние и на политические отношения в древнерусском государстве, на взаимоотношения между князьями, на ход и исход борьбы между ними за владения и столы.

Отсюда вытекало настороженное отношение князей, в том числе и Ярослава, к Византийской патриархии. Ярослав делал все, чтобы избавиться в церковном отношении от установившейся вначале зависимости. Он даже воспользовался удобным случаем и собственной властью в 1047 г. поставил митрополитом русского священника Иллариона, человека, кстати сказать, выдающихся дарований и большой по тому времени образованности. Ярослав понимал, что фундаментом церкви являются кадры низшего духовенства – приходские священники, и считал своей задачей подготовку возможно большего их количества из русских людей.

Уже Ярослав основал  два первых на Руси монастыря, мужской  и женский: святого Георгия и  святой Ирины. Оба они были воздвигнуты  поблизости от княжеского дворца и  являлись по существу придворными духовными учреждениями. В ХI в. возник еще ряд монастырей, в том числе знаменитый Киево-Печерский, сыгравший в дальнейшем большую роль как в церковной, так и в общекультурной жизни страны.

Вскоре после своего возникновения русская церковь  превратилась в мощный хозяйственный организм. Источники ее доходов были многообразны. Здесь и десятина от всех доходов населения, и пожалования от князей и бояр – землями "с челядью" и со всякими угодьями, золотом и серебром, целыми селами и даже городами. Известную роль в обогащении духовенства играла и плата за требы. Церковь умела извлекать доход даже из такого источника, как безнравственность населения и совершаемые кем бы то ни было преступления.

Вместе с христианством  из Византии на Русь пришла идея божественного происхождения власти. Пропаганда этой идеи занимала во всей церковной проповеди еще большее место, чем популяризация основных догматических истин христианства.

В своих проповедях и  публицистических выступлениях церковные  идеологи активно пропагандировали ее. Примером может служить знаменитое "Слово о законе и благодати", принадлежащее первому русскому митрополиту Иллариону. Он безудержно превозносит, в частности, князя Владимира и возводит его, чуть ли не в божественное достоинство. Митрополит ставит Владимира в один ряд с императором Константином. Вскоре киевскому князю было и официально присвоено то же звание равноапостольного, которое раболепная Византийская церковь преподнесла своему императору. Не только Владимира, но и Ольгу русская церковь возвела во святые.

Вся церковная проповедь  рассматриваемого периода была направлена на то, чтобы окружить княжескую  власть в глазах верующих ореолом  святости и божественности.

Пока государство было единым, церковная пропаганда направляла верноподданнические чувства верующих в адрес той центральной инстанции, которая его возглавляла; божественным происхождением наделялся киевский великий князь. Но в период феодальной раздробленности церковь оказалась в довольно сложном положении. Она должна была поспевать за жизнью и, конечно, не могла оставаться на старой позиции, выделявшей единовластного князя из всей массы феодальных властителей. Если такая позиция могла быть в какой-то степени мыслима для митрополита, то епископы, находившиеся в непосредственной связи со своими князьями и даже в прямой зависимости от них, должны были поддерживать их притязания на власть и даже на божественность.

В этот период каждый из епископов был религиозно-идеологическим гарантом власти своего князя. В церковной  литературе появился новый пропагандистский мотив – о необходимости для каждого мирянина и священнослужителя подчиняться своему князю. Это является центральной идеей такого документа, как "Слово похвальное на перенесение мощей святых Бориса и Глеба", относящегося к ХII в. Религиозным долгом каждого христианина там признается служба князю головой и мечом, а переход к другому князю считается нарушением божественных предписаний. Вместе с тем церковь претендовала и на роль своего рода регулятора междукняжеских отношений. В причудливой кутерьме этих взаимоотношений, в междоусобиях, войнах, мирных договорах, актах вероломства и братоубийства, заполнявших историю удельной Руси, церковь проявляла полную терпимость не только к тому, что могло в какой-то мере способствовать единству государства, но и к тому, что это единство подрывало и разлагало.

Основной юридической  формой, в которой закреплялось любое  соглашение между князьями, было крестоцелование, т. е. клятва в верности заключенному соглашению, скрепленная апелляцией к высшему религиозному символу христианства – кресту. Принимавший участие в этой церемонии как бы говорил: так же как я верен христианской религии и Иисусу Христу, я буду верен и данному мною слову. Духовенство выступало в этом случае как арбитр между договаривающимися сторонами. Казалось бы, именно здесь религия и должна была играть роль стабилизирующего фактора, улучшающего нравы, укрепляющего значение данного человеком слова. Ничего этого, однако, не было, ибо крестоцелование нарушалось в значительно большем количестве случаев, чем соблюдалось.

3. ЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА И ЦЕРКОВЬ

По мере того, как центр тяжести политической силы и власти перемещался на Руси с юго-запада на северо-восток, где возникали новые сильные государственные образования – княжества Костромское, Тверское, Московское, Рязанское и другие, верхушка русской церкви также все больше начинала в географическом плане ориентироваться в этом направлении. В 1299 г. киевский митрополит Максим перенес свою резиденцию во Владимир, причем в дальнейшем митрополия еще продолжала именоваться киевской в течение более полутора столетий. Во Владимире ее центр оставался недолго. После смерти Максима в 1305 г. началась борьба за митрополичью кафедру между ставленником тверского князя Михаила Геронтием и кандидатом, которого выдвинул на этот пост галицкий князь Юрий Львович, – Петром. Оба претендента отправились за утверждением своих кандидатур в Константинополь. Патриарх отдал предпочтение Петру, но когда тот явился во Владимир, то тверской князь, во владениях которого находился город, встретил нового митрополита враждебно. Этим воспользовался хитроумный московский князь Иван Калита и предложил митрополиту обосноваться у него.

К этому времени Москва приобретала все большее значение потенциального центра Русского государства. Установление в 1326 г. митрополичьей кафедры в Москве придало московскому княжеству значение духовного центра Руси и сильно подкрепило притязания ее князей на главенство над всей Русью. Уже через два года после перенесения в Москву кафедры митрополита Иван Калита присвоил себе титул великого князя.

За годы княжения Дмитрия  Донского (1362-1389) митрополиты сменялись  несколько раз – он назначал и  прогонял их, как любого своего подчиненного. Явившись из Константинополя с патриаршим постановлением, Пимен был прогнан великим князем, позвавшим на московскую кафедру литовского митрополита Киприана. Затем, когда Киприан во время набега на Москву Тохтамыша бежал из города, Дмитрий сместил его и сделал митрополитом Пимена. Потом и Пимен навлек на себя великокняжескую немилость, и был призван Дионисий, но по дороге в Москву он был захвачен в Киеве сторонниками Киприана и, вероятно, отравлен, во всяком случае там он скоро умер; митрополитом наконец стал Киприан, который теперь уже сидел на престоле до смерти в 1408 г.

По мере укрепления и централизации Московского государства церковь все более лишалась возможности играть на противоречиях между удельными князьями. Епископы местных епархий в ходе централизации так же теряли свою самостоятельность в отношении к митрополиту, как удельные князья – в отношении к великому князю московскому. Митрополиты именно поэтому были особенно заинтересованы в укреплении единства страны. Отсюда понятна поддержка, которую оказывала верхушка церкви делу объединения государства, и, наоборот, оппозиция ей со стороны некоторых местных епископов.

Сложность картины обусловлена тем, что различные группы церковников действовали, исходя из своих интересов, которые в разное время и в разных условиях диктовали им поддержку либо централизаторских, либо сепаратистских тенденций. Но конечно, когда победа первых стала бесспорной, церковь начала поддерживать центральную власть.

4. ЦЕРКОВЬ В ПЕРИОД ЗАВЕРШЕНИЯ ЦЕНТРАЛИЗАЦИИ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА (XVI - НАЧАЛО ХVII В.)

Великие князья московские Иван III и Василий III сделали, кажется, все, чтобы полностью подчинить церковь сформировавшемуся самодержавному государству. Но после смерти Василия III борьба боярских группировок в детские годы Ивана IV создала для правящей верхушки церкви сложные проблемы и вместе с тем новые возможности влияния на государство.

Именно Макарий провел в 1547 г. церемонию венчания на царство  молодого Ивана IV по специально составленному им же сценарию ("чину"), копировавшему в общих чертах церемониал коронации византийских императоров. Впервые великий князь московский официально получил статус "царя и великого князя всея Руси", что было узаконено и освящено церковью, непрестанно подчеркивавшей божественное происхождение царской власти. Одним из элементов чина венчания было Поучение митрополита царю; его главным мотивом было то, что царь должен помнить о божественной сущности своей власти. "Се отныне,– вещал митрополит,–от бога поставлен еси князь великий и боговенчанный царь правити хоругви и содержати скипетр... и венчан еси сим царским венцем по благодати св. духа и по милости пресвятыя богородицы... Слышите, царие, и разумейте, яко от бога дана бысть держава вам и сила от вышнего; вас бо господь бог в себе место избра на земли, и на свой престол вознес посади". В соответствии с "Просветителем" Иосифа Волоцкого фактически получалось признание царей не кем иным, как земными богами.

Следует все же сказать, что, когда развернулась во всей своей  исступленной жестокости репрессивная деятельность Ивана Грозного, она встретила сопротивление со стороны высшего звена церковной иерархии. Из митрополитов, кажется, один лишь Макарий покрывал царский террор. Митрополит Филипп II за свою оппозицию подвергся преследованию, заточению в монастырь и, наконец, по приказанию царя был задушен Малютой Скуратовым. Нельзя отказать этому церковному иерарху в последовательности поведения и в личном мужестве – он бескомпромиссно обличал Грозного в совершаемых им злодеяниях.

К началу ХVI в. русская церковь насчитывала 22 святых, почитавшихся в общегосударственном масштабе; было еще около 45 "местно чтимых" угодников. Для державы с такими претензиями, которые предъявлялись царем Иваном IV, этого было, конечно, обидно мало. Царь указал на это митрополиту Макарию, и тот развернул активную деятельность по канонизации новых святых.