Брежневская эпоха: достижения, застой, противоречия: оценка

 

 

 

 

 

Реферат

 

на тему «Брежневская эпоха: достижения, застой, противоречия: оценка»

 

студентки гр. II-09-4

 

Безрук Анастасии

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

«Эпоха Брежнева»  глазами Генсека. Рабочие записи Леонида Ильича как исторический источник

 

В течение двух последних десятилетий  объединёнными усилиями российских и зарубежных историков в научный  оборот был введён огромный массив документальных источников по советской  истории, что позволило историографии  серьёзно продвинуться в изучении советского государства и общества. Одним  из результатов архивной революции  стало смещение центра тяжести «закрытости» архивов и секретности документальных источников от ленинско-сталинского  периода к другим, более поздним  эпохам советской истории. Не будет  преувеличением утверждать, что сегодня  в роли «самого секретного» периода  советской истории, хуже других обеспеченного  архивными документами, выступает  брежневская эпоха. Поэтому введение в научный оборот такого уникального  исторического источника, как дневники, а точнее — рабочие записи Брежнева, которые он регулярно вёл начиная с 1957 года вплоть до своей смерти, приобретает огромное научное значение.

 

Интерес к дневникам политических деятелей традиционно высок. Казалось бы, можно ожидать, что публикация записей Брежнева, единственного  из советских «вождей», оставившего  после себя подобие дневника, «обречена  на успех». Но брежневские записи весьма специфичны: это массив разрозненных, отрывочных и преимущественно коротких заметок, которые иногда разделяют  лакуны в несколько дней, недель или месяцев. Зачастую это только перечни фамилий или обрывки  мыслей генсека, которые с трудом поддаются дешифровке.

 

Помимо этого, записи генсека могут  быть использованы для верификации  огромного массива свидетельств, воспоминаний и мемуаров. В свою очередь, данные о том, где и какое  время находился Брежнев, чем  он был занят, с кем и когда  встречался или говорил по телефону и так далее, позволяют дать ответ  на множество вопросов, в том числе  о его здоровье и работоспособности, круге общения, интересах и пристрастиях. Содержание этого своеобразного  источника можно подразделить на два больших проблемных блока: «Брежнев-политик» и «Брежнев-человек», хотя эти «сосуды», без сомнения, окажутся сообщающимися.

 

Наибольшее внимание генсек уделяет  внешней политике. Записи именно такого рода превалируют по объёму среди  остальных, причём зачастую складывается впечатление, что этот объём образуется оттого, что Брежнев собственной  рукой записывает речи своих политических визави, фактически дублируя секретаря  или стенографиста. Из всех советских  вождей Брежнев был идеологом  в наименьшей степени, вместе с тем  он, без сомнения, ощущал себя преемником и продолжателем дела построения коммунизма во всемирном масштабе, а как лидер одной из двух враждовавших супердержав он должен был неизбежно  уделять большое внимание внешней  политике. Помимо этого, сфера внешней  политики была областью его общепризнанного  успеха как одного из «отцов» детанта. Возможно, именно осознание меры ответственности  заставляло Брежнева воспроизводить речи собеседников. В этом заключалась  его «политическая кухня»: в процессе собственноручной записи происходило  осмысление услышанного и зафиксированного, так ему было комфортнее думать. Не зря 16 марта 1973 года Брежнев с  подкупающей искренностью занёс  в свой дневник: «Много сложного — приходится думать и сидеть».

 

Результаты брежневских раздумий, как правило, носят на себе отпечаток  двойственности, свойственной внешней  политике советского государства на всём протяжении его существования, когда геополитические интересы СССР как державы вступали в конфликт с интересами коммунистической власти или мирового коммунистического движения. Так, в октябре 1972 года на даче в Завидово Брежнев делает примечательную запись: «Как бы Указ о евреях не отменять, а де факта не применять», — задавая этой мыслю своеобразную линию поведения властей в ходе советско-американского конфликта по вопросу еврейской эмиграции, закончившегося принятием конгрессом США поправки Джексона-Вэника. Брежнев стремился смягчить этот дуализм за счёт свойственной ему осторожности и приверженности тактике «золотой середины». Например, размышляя в феврале 1973 года о возможностях поставки Египту ракет класса «Земля-Земля», Брежнев отмечал: «ведь США дадут Израилю тоже такие ракеты, и что из этого получится, никто не знает».

 

Даже самые, казалось бы, незначительные брежневские записи могут помочь исследователям опровергнуть или подтвердить  сложившиеся в историографии  точки зрения. Так, существует версия, что в 1982 году Брежнев практически  отстранился от дел, а верховная  власть сконцентрировалась в руках  «всесильного» Андропова. Однако факт назначения на пост главы КГБ СССР бывшего председателя КГБ Украины  Виталия Федорчука — человека, не входившего в «команду» Андропова — вызывает сомнение в этой версии. До 21 мая 1982 года фамилия Федорчука ни разу не фигурирует в брежневских записях. Вместе с тем мы находим в дневнике сведения о том, что уже спустя неделю после назначения Федорчука главой Лубянки, Брежнев лично хлопочет о предоставлении украинскому чекисту московской квартиры. Такое внимание генсека свидетельствует о прямом участии и заинтересованности Брежнева в этой ключевой кадровой перестановке.

 

Традиционным направлением внутренней политики большевиков всегда были хлебозаготовки, трансформировавшиеся в брежневские  времена в «битвы за урожай». Генсек методично, из года в год, фиксирует  в дневниках результаты своих  телефонных разговоров с первыми  секретарями ЦК компартий республик, крайкомов и обкомов. Основные вопросы, которые Брежнев регулярно обсуждал с региональной партийной элитой на протяжении всех 18-ти летнего правления, весьма однотипны — погодные условия, ход уборочных работ, настроения низов, проблемы на местах:

 

Ещё одно из направлений внутренней политики, занимающее значительное место  в дневниковых записях Брежнева, можно было бы охарактеризовать как  отправление ритуалов власти. Здесь  речь идёт об устройстве различных  праздников и юбилеев, об официальных  посещениях республик и городов  СССР, награждениях, подарках и поощрениях различного рода. Так, в своих рабочих  записях — ближе к концу  жизни — Брежнев скрупулёзно  фиксирует факты награждения  своего ближайшего окружения и свои собственные награды. Вот лишь несколько  записей из его дневника за 1982 год:

Дневник для Брежнева очень редко  выступает собеседником: как правило, это его референт и помощник. Вместе с тем именно такой ракурс его  общения с текстом позволяет  нам глубже заглянуть в «миры» генерального секретаря, связанные  с бытовой стороной его жизни, рисуя нам в первую очередь  образы Брежнева-потребителя и Брежнева-пациента.

 

Дневниковые записи свидетельствуют, что даже лидер великой державы  в своей повседневной жизни сталкивался  с дефицитами советской экономики  и разрешал их довольно типичным для  рядового советского человека способом — «достать по знакомству, по блату».

 

Дневниковые записи позволяют реконструировать ещё одну важную сторону быта первого  лица советского государства — отношение  генсека к деньгам. Брежнев, который, так же как и Сталин, находился на полном государственном обеспечении и, следовательно, в деньгах практически не нуждался, в отличие от «вождя всех народов», знал счёт своим личным сбережениям. Он регулярно умножал их по мере сил: обменивал валюту на рубли, клал деньги под проценты в сберкассу, фиксировал свои «гонорары» и «военные выплаты». «Любовь» Брежнева к деньгам, их накопление, были весьма важными элементами в его жизни и в бытовом укладе всей его семьи. Регулярные денежные переводы на имя близких родственников свидетельствуют не только о проявляемой Брежневым заботе о своих ближних, но и о том, что генеральный секретарь ЦК КПСС был реалистом и не верил в скорый приход коммунизма.

 

Значимой составляющей дневников  выступают многочисленные записи, касающиеся здоровья генсека. Они позволяют  реконструировать кривую брежневского самочувствия и, соответственно, его  работоспособности, при этом освещая  особенности мировоззрения и  характера Брежнева.

 

С начала 1970-ху Леонида Ильича проявляются  первые серьёзные проблемы с зубными  протезами, особо усилившиеся к 1975 году, о чём он неоднократно пишет  в своих дневниках. Стоматологам удалось внушить Брежневу, что  регулярное курение раздражает слизистую  оболочку рта, а следовательно — мешает правильному креплению зубного протеза. Желание справиться с приобретённым дефектом было у него настолько велико, что в 1975-м он, заядлый курильщик, полностью отказался от табака. Последствия не заставили себя долго ждать: Брежнев пристрастился к снотворным препаратам. В дневнике имеются неоднократные «закамуфлированные» свидетельства передачи лекарственных средств генсеку первым заместителем председателя КГБ СССР С. К. Цвигуном, а также Черненко, Андроповым и другими. Брежнев тщательно фиксирует всё, что связано со снотворным и прибытием «пакетов» с таблетками вплоть до последних дней своей жизни: «Переговорил с Андроповым Ю. В. — получил»; «Говорил с С. К. Цвигуном — 4 штуки»; «Цвигун С. К. — 19-го пакет»; «Получил жёлтенькие по 28 включительно. Цвигун Сем. Кузьмич»; «Получил от Ю. В. — жёлтенькие».

 

Эти записи являются бесспорным свидетельством личной трагедии Брежнева. Заняв практически  пожизненно пост главы государства  и лидера общественно-политического  строя (фактически не имевшего механизмов легальной смены власти, кроме  как в случае смерти предшественника), больной и дряхлеющий Брежнев  был вынужден оставаться «вождём» вплоть до своего конца — в том числе  и ценой медикаментозной зависимости...

 

У брежневских дневников как  исторического источника и объекта  профессионального исследования —  большое будущее. Совершенно очевидно, что значение рабочих записей  Брежнева, несмотря на всю свойственную им специфику, будет только увеличиваться  по мере введения в научный оборот других источников из сфер высших органов  партии и государства. Первоочередная задача исследования состоит в том, чтобы поместить дневники Брежнева в более широкий источниковый, а тем самым — и исторический контекст.

 

«Брежневская  эпоха» в литературе

 

Серьезный анализ развития советского общества во второй половине 60-х - первой половине 80-х гг. был начат в начале 90-х гг. В 1990 г. Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС опубликовал коллективную монографию «На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и обществе». В книге показаны различные аспекты состояния и эволюции общества в период застоя, значительное место было уделено анализу не¬ативных факторов в экономике, социальной сфере и т. д. Через год издательство «Прогресс» выпустило сборник статей «Погружение в трясину: (Анатомия застоя)», содержащий более резкие оценки периода конца 60-х - первой половины 80-х гг. Авторы (В. Тихонов, В. Попов, Н. Шмелев, А. Гуров, Г. Померанц и др.) оценивают эпоху «застоя» как закономерное наследие массового насилия над народом, неудачных попыток реформировать общество, исчерпание его моральных ресурсов.

 

Два десятилетия «застоя» остаются в историографии наиболее загадочным историческим периодом. Каждый гражданин  Украины старшего и среднего возраста прекрасно помнит события этого  периода, поскольку с ними связана  его собственная биография. Однако исторических исследований, в которых  освещались бы основные аспекты этого  периода, ученые еще не имеют.

 

Казалось бы, на роль такой работы могли бы претендовать последние  два тома фундаментальной «Истории Украинской ССР» (отв. редактор А Лихолат), которые были опубликованы в первой половине 80-х годов Однако все недостатки советской историографии больше сказывались на периоде современной истории. Эти два тома, посвященные послевоенному периоду, имеют клеймо брежневско-сусловского официального примитивизма, углубленного провинциальной робостью.

 

На Западе современная история  Украины оставалась на периферии  интересов того совсем небольшого круга  ученых, которые имели желание  и способность отделить УССР от Советского Союза. В основном это были ученые из украинской диаспоры.

 

Среди работ, изданных на Западе, привлекает внимание книга «Украина в 70-х годах», подготовленная к изданию Г. текущим (Оуквиль, 1975). Это были материалы научной конференции, состоявшейся в октябре 1974 г. и привлекла внимание ученых, занимавшихся проблемами политической истории А. Белинского, Б. Левицкого, И. Майстренко, Я. Пеленского, К. Фармера и др.. Участники конференции анализировали события начала 70-х годов преимущественно под углом зрения национально-освободительной борьбы

 

Б. Левицкий издал на английском языке  монографию «Политика и общество в Советской Украине 1953-1980» (Эдмонтон, 1984). Построенная на печатных источниках, эта книга представляла собой обзор основных событий политической истории за четверть века после смерти Сталина Основное внимание уделялось проблеме П. Шелеста, который оставался для западных исследователей достаточно загадочной фигурой.

 

В современной Украине появилось  только две научные работы, в которых  сделана попытка дать комплексный  анализ двух десятилетий «застоя». Одна из них принадлежит перу В. Барана - «Украина после Сталина Очерк  истории 1953-1985 гг» (Львов, 1992) В коротком, но насыщенном очерке представлена ​​оригинальная авторская трактовка многих событий постхрущовськои суток. Автор равное внимание уделил политическим событиям, экономической жизни, культурным проблемам и освободительной борьбе. Хотя с момента написания этой работы прошло почти десятилетие, оценки не потеряли точности и остроты.

 

В монографии В. Барана и В. Даниленко  «Украина в условиях системного кризиса (1946-1980 гг), которая входит в серийного издания« Украина сквозь века »и вышла в свет в 1999 г., исследуемом периода посвящена треть объема Авторы поставили на первый план события политической и культурной жизни. Немало места уделено и экономическим проблемам, хотя выводы авторов здесь трудно назвать убедительными. Сказывается то, что наши экономисты до сих пор не проанализировали особенностей хозяйственного развития (точнее - стагнации) Украины во времена «застоя».

 

Наиболее исследованной проблемой  эпохи «застоя» остается национально-освободительное  движение во всех его аспектах. На первом месте, безусловно, стоит труд И. Дзюбы «Интернационализм или русификация?" Она была представлена ​​автором в декабре 1965 г. в форме рукописи первому секретарю ЦК Компартии Украины П. Шелеста и председателю Совета министров Украины В. Щербицкому. Автор сосредоточил внимание на чрезвычайно болезненной проблеме русификации, которая тогда особенно волновала украинскую интеллигенцию Пикантность ситуации заключалась в том, что П. Шелест и Брежнев расходились между собой в вопросе о применении украинского языка в различных сферах общественной жизни.