Язык и этнос

Если преодолеть «лингвистическую монополию» в вопросах, свя занных с сущностью человеческого сознания, и обратиться к данным, полученным специалистами в области логики, психологии, физиоло гии и психолингвистики, то абсолютная «языковость» мышления ста новится мифом. Результаты научных наблюдений в перечисленных выше областях приводят к важнейшему выводу: мышление пред ставляет собой МНОГОУРОВНЕВУЮ сущность, оно осуществля ется на РАЗНЫХ уровнях, и исключительно в формах языка оно осуществляется только на высоких уровнях абстракции (но не самых выс ших, как, например, в теоретической физике, где очень часто научная идея сначала воплощается лишь в виде формул и лишь затем мучи тельно пытается обрести словесное выражение, которое может так никогда и не стать до конца адекватным самой идее).

В специальной литературе существование  внеязыковых форм мышления и многоуровневость мышления, как правило, доказываются с помощью материалов наблюдений следующих явлений:

• практика воспитания и обучения глухонемых (и слепоглухонемых) детей;
• клинические наблюдения над больными частичной или тотальной афазией (поражение участков мозга, отвечающих за понимание речи и ее производство);
• обучение здоровых детей «доязыкового» возраста;
• изучение особенностей мышления людей заведомо «невербальных» профессий: художников, математиков, композиторов, шахматистов;
• изучение редуцированной внутренней речи здоровых взрослых людей.

«Чистая» лингвистика может  игнорировать эти факты, но они крас норечиво опровергают языковую монополию на человеческое мыш ление и сознание. А. И. Мещеряков, обобщив многолетний уникаль ный опыт воспитания слепоглухонемых детей в интернате города Сергиев Посад, убедительно, с помощью экспериментальных данных, опроверг идею о том, что человеческая психика рождается не иначе как вместе с усвоением языка (см.: Мещеряков, 1974). Больные афа зией, будучи лишенными языка (он у них в мозгу как бы «стирает ся»), тем не менее сохраняют сознание, сохраняют способность ре шать разного рода тесты и задачи, т. е. они продолжают мыслить. Глухонемые от рождения дети еще до обучения языку ведут себя в обществе вполне адекватно, нет никаких оснований отрицать, что они разумны, что они мыслят. А если все это так, то вывод однозначен: они мыслят не словами, не на языке, а как-то иначе. «Результаты научных наблюдений врачей, психологов, физиологов, логиков и язы коведов показывают, что мышление осуществляется не только в абстрактно-логической сфере, но и в ходе чувственного познания - материалом образов, памяти и воображения» (Русский язык. Энциклопедия, 1979, с. 412). Различные формы отражения действительнос ти соответствуют разным уровням мышления. «В зависимости от этих уровней мы можем говорить, например, об элементарном, простейшем уровне (человекообразном, у шимпанзе), о детском, о мышлении подростка, о мышлении взрослого человека, о мышлении человека выдающихся способностей, о мышлении гениального человека... Особый уровень абстрактного мышления достигается ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО с по мощью овладения человеком языком его среды. Здесь-то и пролегает самая четкая граница между уровнями мышления, между возможнос тями развивать сам мыслительный уровень: есть язык — может быть (в принципе) достигнут высокий уровень абстрактного мышления, нет — нет такой возможности» (Горелов, Седов, 1997, с. 13).

Следует отметить, что дифференциация мышления не несет в себе оценочного компонента: образное мышление художника не хуже и не лучше логического (но не языкового) мышления шахматиста или математика, а мышление последнего не хуже и не лучше абстрактно- языкового мышления философа, оратора или писателя. Это суть раз ные формы (типы) человеческого мышления.

Тип мышления и уровень мышления — это тоже разные катего рии. Первая из них характеризует ФОРМУ отражения действитель ности (образ, силлогизм, пропозиция, эмоциональное состояние), вторая — степень сложности этого отражения. Одинаковые типы мыш ления могут находиться на разных уровнях: образное мышление маленького ребенка находится на элементарном уровне, на уровне предметно-действенного мышления, то же самое образное мышление художника или композитора находится на высочайшем уровне художественного обобщения, зрительной абстракции; малограмотный человек, владеющий лишь примитивной разговорной речью, способен к логико- абстрактному мышлению равно как и философ-интеллектуал, но уровни их абстракций различны, сложность и глубина их абстрактно-логи ческих построений несопоставимы.

Выделение в человеческом мышлении различных типов и уров ней — операция необходимая для того, чтобы отказаться от упрощен ной привязки мышления к языку, чтобы понять, что они не тожде ственны друг другу. «Расчленение» мышления на составляющие не отрицает в конечном счете целостности человеческого мышления, которое представляет собой совокупность различных типов мысли тельной деятельности, протекающих на разных уровнях, постоянно сме няющих и дополняющих друг друга в зависимости от ситуации, в которой находится человек, и в зависимости от имеющихся у него в данный момент интенций. Например, когда А. Вознесенский говорит: «Публика сегодня состоит наполовину из людей совсем молодых. Но это другие молодые. Они начитанны, у них ВИЗУАЛЬНОЕ МЫШЛЕ НИЕ...» (Известия №47, 1998), мы понимаем, что он не имеет в виду отсутствие у современной молодежи логического или абстрактно- вербального мышления, а лишь подчеркивает возросший УРОВЕНЬ оп ределенного ТИПА мышления в сравнении с их сверстниками в прошлом, хочет сказать о развитии образного мышления до уровня худо жественного осмысления мира.

Снятие с языка «ответственности»  за все человеческое сознание и оставление за ним статуса лишь одного из типов  мышления (само го основного) отнюдь не умаляет его роли в формировании мировос приятия человека. Наоборот, в такой ситуации универсальность че ловеческого мышления обеспечивается единой логико-понятийной базой мышления, имеющей надъязыковой характер, а языки получают «моральное право» быть настолько разными, что создаваемые ими интерпретации мира вполне заслуживают статуса целостных НЯКМ.

При таком подходе возможно смещение акцентов: язык не только форма мысли  и орудие получения знания, но и  средство ОФОРМЛЕ НИЯ полученного знания, КАТЕГОРИЗАТОР ВНЕВЕРБАЛЬНОГО ЗНА НИЯ. «...Язык определенным образом организует знания человека об объективном мире, расчленяет их и закрепляет в человечес ком сознании. В этом состоит вторая основная (после коммуника тивной) функция языка — функция отражения действительности, т. е. формирование категорий мысли и, шире, сознания» (Русский язык. Энциклопедия, 1979, с. 413).

Очень важно отметить, что язык в качестве отражателя действи тельности стремится фиксировать и невербальные формы сознания. Не участвуя в самом процессе чувственного восприятия и в процессе эмоционально-образного закрепления почувствованного в сознании, язык потом уже своими средствами стремится передать полученную инфор мацию. «Обращение к языку рассматривается сегодня как наиболее простой доступ к сознанию не потому, что все структуры сознания изначально вербализованы, но потому, что все объяснения о любых объектах выступают для человека в форме вербального их описания» (Кубрякова, 1992, с. 11). В результате появляются словесные описания звуков, мелодий, тактильных ощущений, запахов, зрительных образов, эмоциональных состояний и т. п. Эта сфера внелогического восприятия действительности по-разному воспроизводится каждым из нацио нальных языков, а будучи воспроизведенной и зафиксированной, она становится социально наследуемой всеми последующими поколениями людей, говорящих на этом языке. В итоге на человека всегда воздей ствует и непосредственно-чувственное восприятие мира, его рефлексия во внеязыковых формах, и языковая «сетка координат», матрицы языка, задающие априори определенную вербальную интерпретацию того же внешнего мира. Первый фактор способствует одинаковости восприятия мира, второй — особенностям этого восприятия.

На существование в сознании человека двух отличных друг от друга, но взаимодействующих языков — языка  мысли и языка вербаль ного — указывал выдающийся ученый Л. С. Выготский (Выготский, 1996). Развивая идеи Выготского об особом языке мысли, отечествен ный психолог Н. И. Жинкин предложил гипотезу существования в со знании любого здорового человека универсально-предметного кода (УПК), своего рода особого языка интеллекта, составляющего базу мыш ления. Этот гипотетический код невербален и представляет собой не кую систему «знаков», в основе которых лежит чувственное отражение действительности в человеческом сознании. УПК — это набор образов, логических схем, двигательно-осязательных, обонятельных и т. п. ОТПЕЧАТКОВ реальности в сознании. Именно- на этом мысли тельном языке, по мнению автора гипотезы, происходит формирование личностного смысла, на нем же происходит так называемая внутрен няя речь, и лишь потом происходит перекодирование на вербальный язык. В процессе перехода с мыслительного языка образов и схем на язык вербальный НЕИЗБЕЖНО ИСКАЖЕНИЕ личностного замысла. Мысль, отлитая в языковую форму, уже не стопроцентно адекватна самой себе до вербализации. Известный афоризм о том, что «мысль изреченная есть ложь», по сути своей лишь утрированная констата ция именно этого факта. Вспомните, как часто в повседневной жизни нам приходится говорить: «Как бы это сказать..., я не это имел в виду..., я не совсем точно выразился...» и т. п. Все эти «муки творчества» порождения речи — отражение «сопротивления» форм языка личнос тному замыслу. Когда мы не можем точно выразить какое-либо свое состояние или идею, то это совсем не обязательно говорит об изъяне нашей мысли («Кто ясно мыслит — тот ясно излагает»), это может быть лишь свидетельством отсутствия в языке необходимых средств для выражения того, что мы хотим сказать. Язык, кодируя ментальные состояния и процессы, не всегда оказывается в состоянии сделать это без искажения, поэтому «мысль, существуя в пределах возможностей универсально-предметного кода, в ходе ее вербализации способна транс формироваться, обрастать значениями, которые несут в себе едини цы конкретного национального языка» (Горелов, Седов, 1997, с. 75); «способ, каким язык представляет мир, является расширением и реализацией способа, посредством которого сознание представляет мир» (Клике, 1983, с. 13). Подчеркнутое нами в обеих цитатах — это и есть подтверждение идеи о том, что оязыковленная мысль не равна той же мысли до ее вербализации. Обрастание значениями языка, расши рение или сужение первоначальной невербализованной идеи — вот та печать, которую язык накладывает на мышление. Соот ветственно, различие языков обусловливает различие налагаемых ими печатей.

Цели настоящей работы не предполагают более глубокого погру жения в проблему взаимоотношений языка, мышления, знания. Пол ное изложение всего спектра подходов к целому комплексу проблем, связанных с вышеизложенным, и библиографию по этому вопросу можно найти в сборнике научно-аналитических обзоров под общим названием «Язык и структуры представления знаний» (М., 1992). Для данной работы сделанного отступления в область психологии и ког- нитологии вполне достаточно, чтобы аргументировать собственную позицию по вопросу о степени влияния языка на мировоззрение.

Наша позиция, как уже было сказано, компромиссная и в обобщен  ном виде может быть сформулирована следующим образом: ядро со держательной структуры языка составляет единая логико-понятийная база, совокупность ментальных универсалий, универсально-предметный код (по терминологии Н. И. Жинкина). Эта совокупность ментальных универсалий является базовым компонентом мышления, этот компонент мышления интернационален и не зависит от национальных язы ков и культур. Именно наличие этого всеобщего мыслительного кода делает принципиально возможным понимание друг друга людьми, при надлежащими разным культурам и разным языковым коллективам, делает возможной принципиальную переводимость с любого языка на любой другой язык. Но... одинакова лишь база, основа. Развитие же, детализация и конкретизация универсальной логико-понятийной осно вы каждым этносом осуществляется по-своему. Мышление носителей разных языков схоже лишь в своей основе, а все то, что выходит за рамки универсально-предметного кода, все то, что можно условно на звать периферией логико-понятийного каркаса миропорядка, все это национально обусловлено, специфично. Сказанное касается логического осмысления мира, область же внелогического отражения мира вооб ще, как нам представляется, не предполагает какого-либо единства. Например, позитивное/негативное отношение к каким-либо реалиям внешнего мира — это понятийная универсалия, поскольку в сознании носителя любого языка есть представление об оценке чего бы то ни было. А вот конкретная реализация этой понятийной универсалии применительно к конкретным фактам объективной действительности уже не имеет и следа той всеобщности, которая характеризует саму категорию оценки. Представители разных языкообразующих социумов ощущают, созерцают, оценивают и переживают по-разному. Справедли вости ради нужно заметить, что эти различия вызваны не только неодинаковостью языкового сознания, но им — в первую очередь. Непов торимость мироосмысления, мирочувствования и мирооценки конкрет ным этносом предопределена прежде всего сферой внелогического восприятия действительности: эмоции и оценки, их характер и глубина, факторы, их определяющие,— все это своеобразно, неповторимо, и все это отражено в языке.

Интересен вопрос о первичности  и вторичности национального  языка и особенностей национального  менталитета и национального  характера: то ли национальный характер обусловливает особенности языка, то ли наоборот — язык «навязывает» своим носителям те или иные черты  ментальности и характера? В известном  смысле такая постановка вопроса  напоминает спор о первичности курицы или яйца. Тем не менее мы постараемся ответить на этот вопрос. В несколько схематизированном виде последовательность взаимного влияния, по нашему мнению, может быть представлена таким образом: сначала внешние условия существования языкообразующего сообщества (кли мат, природа), культурно-бытовые традиции и физиолого-антропологи- ческие особенности формируют специфические качества, которые образуют основу национального характера, темперамента и националь ной ментальности. Затем специфические черты национального харак тера и менталитета проникают в национальный язык, точнее — находят в нем свое отражение, фиксируются им. В дальнейшем эти спе цифические черты передаются последующим поколениям носителей языка в уже готовом вербализованном виде, т. е. становятся социально наследуемыми. Язык на этапе своего становления — это «яйцо», порождаемое «курицей», т. е. особенностями национального характера, обусловленными, в свою очередь, конкретными материальными услови ями существования этноса. На более поздних этапах исторического бытования этноса внешние условия могут измениться, могут исчезнуть многие из причин, породивших специфику национального характера, но сами черты национального характера и особенности национальной ментальности все равно продолжают воспроизводиться в каждом из последующих поколений. Почему? Видимо, потому, что «яйцо», каковым был язык на этапе своего становления, превращается в «курицу» и начинает порождать собственные «яйца», т. е. предлагать новым поко лениям носителей языка уже сформированную и запечатленную в формах языка специфику национального мировосприятия и мирооцен- ки в готовом виде. Язык начинает делать то, что на раннем этапе развития этноса делала сама внешняя среда его обитания и его генети- ко-антропологическая природа. Схематично это можно изобразить следующим образом:

отражается и фиксируется