Власть и контроль

1.Как автор описывает возникновение современного человека?

«Прежде всего люди были трех полов, а не двух, как ныне, — мужского и женского — ибо существовал еще третий пол, который соединял в себе признаки этих обоих; сам он исчез, и от него сохранилось только имя, ставшее бранным, — андрогины, и из него видно, что они сочетали в себе вид и наименование обоих полов — мужского и женского. Кроме того, тело у всех было округлое, спина не отличалась от груди, рук было четыре, ног столько же, сколько рук, и у каждого на круглой шее два лица, совершенно одинаковых; голова же у двух этих лиц, глядевшие в противоположные стороны, была общая, ушей имелось две пары, срамных частей две, а прочее можно представить себе по всему, что уже сказано. Передвигался такой человек либо прямо, во весь рост, так же как мы теперь, но любой из двух сторон вперед, либо, если торопился, шел колесом, занося ноги вверх и перекатываясь на восьми конечностях, что позволяло ему быстро бежать вперед. Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы и посягали даже на власть богов, и то, что Гомер говорит об Эфиальте и Оте, относится к ним: это они пытались совершить восхождение на небо, чтобы напасть на богов.

И вот Зевс и прочие боги стали совещаться, как поступить  с ними, и не знали, как быть: убить  их, поразив род людской громом, как когда-то гигантов, — тогда  боги лишатся почестей и приношений от людей; но и мириться с таким  бесчинством тоже нельзя было. Наконец  Зевс, насилу кое-что придумав, говорит:

 Кажется, я нашел  способ сохранить людей и положить  конец их буйству, уменьшив  их силу. Я разрежу каждого  из них пополам, и тогда они,  во-первых, станут слабее, а во-вторых, полезней для нас, потому что  число их увеличится. И ходить  они будут прямо, на двух  ногах. А если они и после  этого не угомонятся и начнут  буйствовать, я, сказал он, рассеку  их пополам снова, и они запрыгают  у меня на одной ножке.

Сказав это, он стал разрезать  людей пополам, как разрезают  перед засолкой ягоды рябины или  как режут яйцо волоском. И каждому, кого он разрезал, Аполлон, по приказу  Зевса, должен был повернуть в  сторону разреза лицо и половину шеи, чтобы, глядя на свое увечье, человек  становился скромней, а все остальное  велено было залечить. И Аполлон  поворачивал лица и, стянув отовсюду кожу, как стягивают мешок, к одному месту, именуемому теперь животом, завязывал  получавшееся посреди живота отверстие  — оно и носит ныне название пупка. Разгладив складки и придав груди четкие очертания, — для  этого ему служило орудие вроде  того, каким сапожники сглаживают на колодке складки кожи, — возле  пупка на животе Аполлон оставлял немного морщин, на память о прежнем  состоянии.

2.Как автор связывает любовь и природу человека?

И вот когда тела были таким образом рассечены пополам, каждая половина с вожделением устремлялась к другой своей половине, они обнимались, сплетались и, страстно желая срастись, умирали от голода и вообще от бездействия, потому что ничего не хотели делать порознь. И если одна половина умирала, то оставшаяся в живых выискивала себе любую другую половину и сплеталась с ней, независимо от того, попадалась ли ей половина прежней женщины, то есть то, что мы теперь называем женщиной, или прежнего мужчины. Так они и погибали. Тут Зевс, пожалев их, придумывает другое устройство: он переставляет вперед срамные их части, которые до того были у них обращены в ту же стороны, что прежде лицо, так что семя они изливали не друг в друга, а в землю, как цикады. Переместил же он их срамные части, установив тем самым оплодотворение женщин мужчинами, для того чтобы при совокуплении мужчины с женщиной рождались дети и продолжался род, а когда мужчина сойдется с мужчиной — достигалось все же удовлетворение от соития, после чего они могли бы передохнуть, взяться за дела и позаботиться о других своих нуждах. Вот с каких давних пор свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно и тем самым исцелить человеческую природу.

3.Какие представления об Эроте сталкиваются в диалоге?

Ведь Эрот — самый человеколюбивый  бог, он помогает людям и врачует  недуги, исцеление от которых было бы для рода человеческого величайшим счастьем.

Эрот — это великий бог, это любовь к прекрасному.

— Но ведь насчет Эрота ты признал, что, не отличаясь ни добротою, ни красотой, он вожделеет к тому, чего у него нет.

— Да, я это признал.

— Так как же он может  быть богом, если обделен добротою и  красотой?

— Кажется, он и впрямь не может им быть.

— Вот видишь, — сказала  она, — ты тоже не считаешь Эрота  богом.

— Так что же такое  Эрот? — спросил я, — Смертный?

— Нет, никоим образом.

— А кто же?

— Как мы уже выяснили, нечто среднее между бессмертным  и смертным.