Эмоции и мышление

Механизм  возникновения эмоций.

Рассуждая о  механизме возникновения эмоций, большинство физиологов, как правило, определяют эмоцию с точки зрения эффекта, произведенного сопоставлением, неправомерно вынося само сопоставление за скобки эмоционального процесса. Между тем “аксиологическое сопоставление”, то есть оценивание действительности с точки зрения потребностей, планов индивидуумов, составляет самую суть его. Иногда задаются вопросом (П. В. Симонов): почему, собственно, возникли эмоции, почему природа “не могла обойтись” одним разумом, мышлением? Да потому, что древние эмоции и были пред формой мышления, выполнявшей самые простые и самые жизненно необходимые его функции. Эмоция “заинтересованно”, “пристрастно” оценивает действительность и доводит свою оценку до сведения организма на языке переживаний. Поэтому она открывает возможность своеобразных умозаключений о том, как следует себя вести, уже для животных, у которых нет собственно интеллектуальной деятельности.

Проанализируем, например, такое наблюдение этологов. Самец небольшой рыбки колюшки  одевается во время брачного сезона в яркий наряд; при этом брюшко у него становится ярко-красного цвета. В это время он вступает в драку с каждым самцом своего вида, оказавшимся на его территории. Как же он воспринимает другого самца? Простые и изящные опыты показали, что самец реагирует на продолговатый предмет, красный снизу. “Достаточно кусочка пластилина, напоминающего по форме веретено и окрашенного в красный цвет снизу, чтобы вызвать свирепое нападение”.

Это типичный пример реакции животного на так называемый “релизер”, или ключевой раздражитель, поведение, в котором нет ни грана интеллектуальности. Тем не менее по своей структуре оно изоморфно логической дедукции: “Все продолговатые предметы красные снизу — мои враги” (большая посылка). “Этот предмет продолговат и красен снизу” (малая посылка). “Следовательно, он мой враг” (умозаключение).

Эмоции, подобно  мышлению, в своих сопоставлениях нередко опираются на продукты своего прежнего функционирования. Если мышление создает понятия, то пережитые эмоции ведут к возникновению эмоциональных  обобщений. Общий эмоциональный  элемент может некоторым образом заменить логическую общность”. В этом случае общность заключается “не в каком-то неизменном или повторяющемся признаке... а скорее в окраске или, если угодно, в тональности, общей определенным представлениям и воспринимающейся субъектом как нечто присущее всем этим представлениям”.

В связи со сказанным  может возникнуть вопрос: если эмоции и мышление одинаково основаны на сопоставлениях, то в чем тогда  их различие? Оно, на наш взгляд, состоит  в том, что при словесно-логическом мышлении сопоставляются либо одни образы объективной действительности и понятия о ней, либо (при аксиологическом подходе) те же образы и понятия, с одной стороны, и “идея потребности” — с другой. Так что процесс в этом случае развертывается главным образом на уровне корковых связей, преимущественно второсигнальных. Эмоциональный же процесс всегда в большой мере вовлекает в сферу своего действия и подкорку, “нижние этажи” мозга. “Те же древние струны, — пишет по этому поводу С. Л. Рубинштейн, — которые вибрировали в связи с примитивными инстинктами животного, продолжают вибрировать и звучать резонируя в самых глубинах организма, под воздействием подлинно человеческих потребностей и интересов”

Достаточным для того, чтобы, признав сходство процессов мышления и эмоций, не ставить между ними знака равенства. Следует, однако, отметить, что любое противопоставление мышления эмоциям вообще имеет смысл лишь постольку, поскольку мы выделяем в мышлении исключительно его рациональный, преимущественно словесно-логический механизм. Мышление же, взятое в целом со всеми его не только осознаваемыми, но и неосознаваемыми компонентами, противопоставить эмоциям вообще невозможно. В. И. Ленин писал: “...без “человеческих эмоций” никогда не бывало, нет и быть не может человеческого искания истины”. Понимание этого ленинского положения в советской психологии долгое время ограничивалось представлениями об участии эмоций в мотивации мыслительной деятельности. На самом деле, однако, эмоции, как это показали интереснейшие исследования О. К. Тихомирова, не только активизируют мыслительные процессы, но, входя в их структуру, выполняют роль эвристик.

 

Так, при решении  испытуемыми шахматных задач  ходы, открывающие путь к правильному  решению, как бы эмоционально притягивали  к себе решающего, возвращали его  внимание к себе вновь и вновь даже тогда, когда расчет вариантов долго отбрасывал их как негодные. Эмоции, по образному сравнению исследователя, в процессе поиска правильного решения выполняли ту же роль, что слова “тепло” и “холодно” в известной детской игре на поиск спрятанного предмета1. Данные других авторов, преимущественно математиков, указывают на первостепенную эвристическую роль эстетических эмоций. При этом есть основания думать, что эстетическая эмоциональная оценка зиждется на интуитивном постижении человеком степени объективной целесообразности соотношения элементов воспринимаемого объекта, соответствия его формы его назначению.

Проанализировав целый ряд других подобных фактов, тот же автор в заключение пишет: “Происходит на первый взгляд парадоксальное явление... Законы передачи усилий, законы распределения сил и напряжений являются объектом изучения “физики”. Вместе с тем... они становятся объектом эмоционально-эстетического познания... Очевидно, где-то в глубинах человеческой психики, на каком-то определенном уровне возникает сложное “наложение”, слияние логически воспринятой информации о тектонических закономерностях... и тех эмоциональных переживаний, которые формируют критерий прекрасного”

В этом высказывании неудачна только ссылка на логически  воспринятую информацию: ведь сам автор выше показал, что как раз осознанно учитывать тектонические закономерности древние греки не могли. Речь, очевидно, должна идти о другом, а именно, что эталоны прекрасного, отражающие объективные . тектонические закономерности, могли непроизвольно сформироваться у людей в процессе их предшествующей многовековой созидательной деятельности, подобно тому как, по словам В. И. Ленина, в практической деятельности сформировались фигуры силлогизма, запечатлелись аксиомы. На основании изложенного можно высказать предположение, что эстетическое оценивание как бы осуществляет гносеологический акт посредством аксиологического: специфическим, субъективно переживаемым “добром” (красотой) благодаря ему оказывается такое сочетание элементов какой-либо системы, которое лучше всего соответствует объективным закономерностям целесообразного.

Эстетическое  чувство, говоря словами С. Л. Рубинштейна, “уже не просто вызывается предметом, оно не только направляется на него, оно по-своему познает его собственную сущность”. Возможно, именно на уровне “первобытных” эстетических чувств единый “ствол” эмоционально-оценочной деятельности древнего прачеловека постепенно выбросил из себя мощную ветвь рационального мышления, продолжая в то же время и сам расти ввысь. Как бы там ни было, но эмоции и мышление современного человека — это, образно говоря, два ответвления одного дерева: эмоции и мышление имеют одни истоки и тесно переплетаются.

Почему же эмоции и после возникновения мышления не были “сняты” им, а продолжают сохранять свое самостоятельное значение?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо прежде всего вспомнить  о двойственной, психофизиологической природе эмоций. Они не просто отражают соответствие или несоответствие действительности нашим потребностям, установкам, прогнозам, не просто дают оценки поступающей в мозг информации о реальном. Они одновременно функционально и энергетически подготавливают организм к поведению, адекватному этой оценке. По словам П. К. Анохина, “решающей чертой эмоционального состояния является его интегративность. Эмоции охватывают почти весь организм... производя почти моментальную интеграцию (объединение в одно целое) всех функций организма”. Благодаря эмоциям “организм непрерывно остается в русле оптимальных жизненных функций”

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Мышление и эмоции. 

Мышление и эмоции — изучаются в отечественной психологии в рамках психологической теории деятельности А.Н. Леонтьева. Инициатором этих исследований был O.K. Тихомиров. Существенный вклад в разработку данной темы внесли И. А. Васильев, В. А. Поплужный, В.Е. Клочко и О.С. Копина. При обсуждении общих вопросов соотношения Э. и м. выделяются два основных подхода — функциональный и системно-деятельностный. Функциональный подход имеет давние философские традиции, которые можно резюмировать в следующей альтернативе: страсти берут верх над разумом человека, или же, напротив, разум берет верх над страстями. Амер. психолог Г. Гарднер, развивая идею множественности видов интеллекта, выделяет интраличностный интеллект, который решает задачи самоуправления. Благодаря этому интеллекту, человек может управлять своими чувствами и эмоциями, осознавать, различать и анализировать их, а также использовать эту информацию в своей деятельности. В концепции Дж. Майера и П. Саловея те же функции выполняет эмоциональный интеллект. Эти авторы считают, что эмоции и настроения оказывают воздействие на процессы решения задач. Так, эмоция счастья способствует творческим и индуктивным решениям, а грусть — дедуктивным решениям и рассмотрению множества возможных альтернатив. Роль эмоциональных процессов в регуляции деятельности возрастает при переходе от деятельности, определяемой внешней мотивацией, к деятельности с внутренней мотивацией. Основные феномены отчетливо проявляются при рассмотрении развития динамической смысловой системы. Так, на стадии инициации происходит эмоциональное предвосхищение и выделяется предмет мыслительной деятельности познавательное противоречие.  В рамках системно-деятельностного подхода сформировалась смысловая теория мышления. На основе этой теории возникли следующие направления исследовательской работы в области эмоциональной регуляции мыслительной деятельности. Во-первых, это исследования условий возникновения и функций интеллектуальных эмоций в мыслительной деятельности. Под интеллектуальными эмоциями понимаются эмоции, выступающие в роли внутренних сигналов от актуализированной познавательной потребности. Показана тесная связь интеллектуальных эмоций с процессами, происходящими на неосознанном и невербализованном уровне, т.е. с невербализованными операциональными смыслами. Под операциональным смыслом элемента понимается форма отражения тех его функций, которые выявляются при обследовании конкретных условий, в которых он находится. Эти исследования продолжаются в направлении изучения условий возникновения и функций интеллектуальных эмоций на разных стадиях мыслительной деятельности — инициации, целеобразования, реализации. Во-вторых, специально исследуется роль эмоций в процессах целеобразования. Показано, что первой реакцией на познавательное противоречие является эмоциональная. Эмоциональная оценка противоречия вызывает актуализацию поисковой познавательной потребности, которая инициирует процесс целеобразования. Эмоции являются одним из основных механизмов порождения вербализованных замыслов и целей. В-третьих, ведутся исследования по мотивационно-эмоциональной регуляции мыслительной деятельности. В частности, изучена эмоциональная регуляция мыслительной деятельности в условиях различной мотивации — внешней и внутренней. Показано, что существуют разные типы эмоциональной регуляции, характеризующиеся разным местом и ролью эмоций в системе регуляции мыслительной деятельности. На стадии целеобразования нахождению принципа решения предшествует интеллектуальная эмоция. Это эмоциональное предвосхищение получило название эмоционального решения, поскольку у испытуемого появляется субъективное переживание того, что принцип решения найден, хотя идея еще не осмыслена и словесно не оформлена. Эмоциональное решение подготавливается постепенным нарастанием эмоциональной окраски определенного действия в процессе поиска. Возникает своего рода кумуляция всплесков эмоциональной активации. На стадии конкретизации принципа решения также возникают интеллектуальные эмоции при нахождении объективно верных действий. Выявлены конкретные механизмы функционирования интеллектуальных эмоций в мыслительной деятельности. Это эмоциональное закрепление тех элементов, которые приобретают операциональный смысл в ходе поиска. Этот механизм определяет избирательность на конкретных стадиях поиска решения. Эмоциональное наведение в случае неуспеха обеспечивает возврат поиска к ранее эмоционально окрашенным элементам. Такой возврат осуществляется по смысловым связям, а интеллектуальная эмоция является сигналом адекватного возврата. Эмоциональная коррекция обеспечивает сдвиг зоны поиска в др. область под воздействием интеллектуальных эмоций. В более широком значении под эмоциональной коррекцией понимается приведение общей направленности и динамики мыслительного поиска в соответствие со смыслом ситуации, определяемым познавательной потребностью.

 

 

 

 

Заключение.

Таким образом, на пути к исследованиям проблем Эмоций и мышления с самого начала встает принципиальной важности вопрос о том, какая фактическая ценность скрывается за признаваемой ценностью переживаний, за человеческим влечением к некоторым из них. Кое-что видно сразу. Нет, например, сомнения в том, что ценность определенным эмоциям могут придавать нравственные соображения. Более того, нравственные установки личности вообще все проникающие, очевидно, в той или иной мере они сказываются на оценке человеком любого своего переживания. Поэтому далеко не всякая однажды пережитая человеком приятная эмоция может стать в дальнейшем объектом его специальных поисков. Но в то же время ясно и другое: отнюдь не один лишь нравственный момент определяет ценностное отношение индивидуума к своим собственным эмоциям. И не он в данном случае главный (вспомним о ценности “сильных ощущений” в воспоминаниях Н. М. Амосова). Многие эмоции чем-то привлекательны сами по себе. Чем же? Как объяснить их притягательность?

Конечно, на первый взгляд такие вопросы могут показаться просто странными, а ответ на них  очевидным. Ведь мы сами, говоря в начале параграфа о феноменологии эмоций, приводили слова Э. Клапареда о том, что эмоция “содержит свою значимость в себе”. Значит, она приятна потому, что приятна. И является бесценной по той же причине. Не станем, однако, спешить с “очевидными” ответами. Ведь долгие годы ответ на вопрос о том, почему у собаки текут слюни, когда она видит пищу, тоже казался совсем “детским”. Но если отнестись к поставленным выше вопросам серьезно, то они должны, прежде всего, актуализировать в памяти мысль о философских и психологических теориях, получивших название гедонизма. Ведь именно гедонисты рассматривали эмоции не только как важные, но даже как единственные мотивы нашего поведения, а следовательно, как решающие жизненные.

Посмотрим же, что  представляют собой эти теории и  не следует ли, хотя бы частично, пересмотреть наше отношение к ним?

По ряду вопросов о внутренней структуре, функциях и  другим особенностям эмоций  до сих пор нет единого мнения. Существует целый ряд теорий, пытающихся дать свои ответы на эти вопросы - например, биологическая теория Дарвина.

 

 

 

Список  литературы.

1. Еникеев М.И. Общая и социальная психология: учебник для вузов. – М. : НОРМА : ИНФРА-М, 1999. – 612 с.
2. Годфруа Ж. Что такое психология: в 2 т. . Т.1/пер с фр. Алипова Н.Н.; под ред. Аракелова Г.Г. – 2-е изд.,стер. –М. :Мир, 1996. -492 с.
3. Маклаков А.Г. Общая психология: учеб. Пособие для вузов. – СПб. :Питер, 2000. – 582 с.
4. Немов Р.С. Психология: учебник для высш. пед. учеб. Заведений: в 3 кн. Кн. 1: Общие основы психологии. – 3-е изд. – М.: Владос, 1998. -688 с.
5. Крысько В.Г. Психология и педагогика: схемы и комментарии. – М. : ВЛАДОС, 2001. -368 с.