Взгляды Макса Вебера на власть и политику

3.Решения и действия  должностных лиц управляются формально установленной системой правил и инструкций. В принципе деятельность в таких административных организациях означает применение этих общих инструкций к конкретным ситуациям. Инструкции обеспечивают единообразие деятельности и вместе со структурой власти дают возможность координировать ее различные виды. Они обеспечивают также непрерывность деятельности независимо от изменений в штатах, поддерживая таким образом стабильность, которая отсутствует во многих других типах групп или коллективов, таких, например, как социальные движения.

4.Формальная организация располагает специальным административным штатом, в задачу которого входит обеспечение ее функционирования, в особенности функционирования ее каналов коммуникаций. Низший уровень такого административного аппарата составляют канцелярские служащие, ответственные за ведение письменной документации, в которой находят свое отражение все официальные решения и действия организации. В то же время «производственный» штат участвует в достижении целей организации непосредственной – будь то производство машин, сбор налогов, ведение войны или лечение пациентов, путем поддержания ее функционирования.

5.Должностные лица в своих контактах с клиентами и другими должностными лицами обязаны руководствоваться безличностной ориентацией. Каждый клиент должен рассматриваться как очередное «дело», причем предполагается, что при этом сотрудник обязан отбросить все личные соображения и сохранить полнейшую эмоциональную беспристрастность; подобным же безличным образом следует обращаться и с подчиненными. Предполагается, что такой формальности будет способствовать социальная дистанция, существующая между иерархическими уровнями и между должностными лицами и их клиентами. Безличность и беспристрастность призваны предохранить рациональность суждений сотрудников при выполнении ими своих обязанностей от влияния личных чувств и настроений.

6.Наем организацией сотрудника предусматривает его продвижение по службе. Типичное должностное лицо – это сотрудник, занятый в данной организации полный рабочий день и на всю жизнь связывающий свои надежды на продвижение с данным учреждением. Наем служащих основывается на производственных качествах кандидатов. Обычно эти качества устанавливаются либо специальной проверкой, либо по соответствующим документам, подтверждающим уровень подготовки и образования кандидатов. Подобные образовательные ограничения создают определенную степень однородности среди должностных лиц, т.к. лишь относительно немногие выходцы из рабочего класса имеют высшее образование и ученые степени, хотя их число и увеличивается. Должностные лица не выбираются на должности, а назначаются, будучи зависимыми, таким образом, от вышестоящих начальников, а не от какой-либо группы избирающих. После прохождения периода проверки служащие вступают в должность на длительный срок и подлежат переаттестации, в результате которой, в случае ее успешного прохождения, могут получить служебное продвижение вверх – по той же вертикальной линейной зависимости.

7.Формальная организация  призвана развивать «корпоративный  дух» среди служащих, формировать  у них высокую степень лояльности к организации, стремление неуклонно следовать установленным правилам и нормам. В соответствии с этим должность, занимаемая индивидом в организации, должна рассматриваться им как главное занятие. В результате происходит «отождествление» служащих с организацией, что стимулирует их интенсивную деятельность в интересах организации. [1, c. 165 – 167]

3.Концепция  власти М. Вебера.

Феномен власти в интерпретации Вебера носит, с одной стороны, вероятностный, а с другой, многоликий характер. «Власть обусловлена просто шансом действующего лица на то, чтобы навязать свою волю другому индивиду даже при условии сопротивления со стороны последнего» (Weber 1972: 122). Существуют разные виды власти: социальная власть, т.е. власть, основанная на красоте, знании, престиже и т.д.; экономическая власть, т.е. власть, основанная на обладании финансами, средствами производства и т.д.; политическая власть, т.е. власть, признаваемая в силу закона, традиции, харизмы и поддерживаемая возможностью использования легитимного насилия.

По мнению Вебера, политика характеризуется господством, осуществляемым одними людьми над другими; само же господство является институализированной формой власти. Следовательно, политическая власть – наиболее сильная форма власти, подкрепленная соответствующими социальными институтами и предполагающая наличие господина в системе отношений и подчинение ему. В «Экономике и обществе» Вебер имеет в виду, в первую очередь, политическую власть (господство), предполагающую возможность не только отдавать приказания, но и обязанность подчиняться им. Если подчинение отсутствует, то можно говорить о чем угодно, только не о господстве.

Основания для повиновения  «снизу» (основания легитимности) могут быть разными — это и материальная заинтересованность управляемых, получающих выгоды от данного режима, или же их элементарная слабость, неорганизованность, выражаемая в неспособности ему противостоять. Однако сам М. Вебер в качестве классифицирующего признака выбирает моральную убежденность подчиненных в праве господина на власть. Исходя из этих внутренних мотивов (убеждений), вызывающих повиновение масс, он выводит свою типологию господства: традиционное, легально-рациональное и харизматическое.

В «Хозяйстве и обществе»  Вебер разрабатывает детальную характеристику каждого типа господства. Традиционное господство он в свою очередь разбивает на несколько подвидов: геронтократическое, патриархальное, патримониальное и феодальное. Легально-рациональное господство означает господство порядка обезличенных законов и правил, а основными его субъектами являются политики и чиновники. При этом бюрократия обладает рядом преимуществ перед выборными должностными лицами, так как в силу своей обезличенности и постоянства имеет монопольный доступ к определенным видам служебной информации. Немецкий социолог разрабатывает «кодекс» поведения бюрократии, чтобы уменьшить ее тенденции к злоупотреблению властью. В целом, М. Вебер, в отличие от своего предшественника К. Маркса, положительно расценивает появление и функционирование бюрократического аппарата — при условии соблюдения этических правил.

Следующий тип господства — харизматический — основан на внеобыденном даре господина (харизме) и безоговорочной вере в нее его последователей. «Харизма есть великая революционная сила в связанных традициями эпохах. В отличие от революционной силы “ratio”, которая действует или извне (путем изменения жизненных обстоятельств и жизненных проблем и посредством этого изменения отношения к ним), или путем интеллектуализации, харизма может быть преобразованием изнутри, которое, будучи рожденным из нужды или воодушевления, означает изменение главных направлений мышления и действия при полной переориентации всех установок ко всем отдельным жизненным формам и к “миру” вообще» (Вебер 1988: 142). Партийный лидер, по мнению Вебера, — самый распространенный тип носителя политической харизмы в условиях плебисцитарной демократии.

Эффективность управления государством, по мнению Вебера, зависит от следующих составляющих — баланс власти, соответствие состава правящей элиты уровню развития общества, развитая политическая культура населения. При этом баланс власти должен базироваться на смешении трех типов господства (Вебер 2003б: 236) — традиционного (монарх), легально-рационального (бюрократия) и харизматического (партийный лидер).

Соответствие состава  правящей элиты социально-экономическому уровню развития общества — следующее условие эффективности государственного управления. В своей работе «Национальное государство и народно-хозяйственная политика» Вебер утверждает, что опасно и несовместимо с интересами общества, если политическая власть в капиталистическую эпоху находится в руках класса, переживающего экономический упадок (т.е. юнкеров-феодалов), и еще хуже, когда ею располагают классы политически незрелые (т.е. пролетариат) (Вебер 2003а: 36).

Немецкий социолог полагает, что развитию политической культуры населения способствует политическое воспитание.  «Мы видим противоположность политическому воспитанию, когда пытаемся сформулировать параграфы вотума недоверия, направленные против мирного социального будущего нации, или же когда Brachium saeculare (светская власть — О. К.) шарит в поисках руки Церкви для опоры светских властей» (Вебер 2003а: 38).

Совокупность теоретических  положений Вебера, посвященных этическим аспектам политической власти, носит спорный и неоднозначный характер с точки зрения их приемлемости в реальной политике, хотя, конечно, они не лишены оригинальности и стоят того, чтобы быть проанализированными в качестве составной части его концепции власти. Так, политические мыслители разных времен и народов признают наличие противоречия между морально одобренной целью осуществления политической власти (онтологического добра) и средствами ее достижения. Некоторые из них решают данную дилемму в пользу реализуемой цели, ибо любая деятельность, в том числе и политическая, оправдывается только ее эффективностью. Среди сторонников данного подхода можно упомянуть Н. Макиавелли («Государь»), Т. Гоббса («Левиафан»), С.Г. Нечаева («Катехизис революционера»). Другие мыслители (И. Кант, Г. Риккерт, В. Виндельбанд, В.С. Соловьев), наоборот, полагают, что любое политическое действие обусловлено нравственными нормами, признавая приоритет нравственно одобренных средств над эффективностью осуществления политической власти. Например, И. Кант утверждает, что «истинная политика не может сделать шага, не присягнув морали» (Кант 1994: 49).

Сам М. Вебер является представителем неокантианства (Р. Риккерт, В. Виндельбанд), которое наделяет религиозную сферу исключительным статусом  ориентира для других сфер культуры. По мнению Ч. Тернера, Вебер поначалу пытается поддерживать целостность этого этического императива, но затем отказывается от этого. «Вебер действительно наделяет “политическое” исключительным статусом. В то время как религия, сексуальность, искусство, наука и даже экономическая сфера могут быть определены в терминах отличий, свойственных им, “политическое” является единственной сферой, которую он не определяет в терминах системы ценностей, установленных неокантианством» (Turner 1995: 149). Ученый осознает, что политическая власть не всегда бывает эффективной и благие цели не всегда реализуются с помощью благих средств. «Ибо если вывод акосмической этики любви гласит: “Не противостоять злу насилием”, — то для политика имеет силу прямо противоположное: ты должен насильственно противостоять злу, иначе за то, что зло возьмет верх, ответственен ты» (Вебер 2006б: 521). М. Вебер, формально находясь в стане последователей И. Канта в отношении вопросов осуществления политической власти, фактически является сторонником первой группы мыслителей, которые признают приоритет целей политики над использованием нравственных средств.

Для того чтобы цели политики были оправданы, нужно повысить нравственные требования к тем, кто стремится взять «бразды правления» в свои руки. Такой же точки зрения придерживается и Платон. В своем «Государстве» он последовательно доказывает, что власть в обществе должна принадлежать мудрецам-правителям, ведущим аскетический образ жизни и не предающимся земным благам, при этом лучшей формой правления может быть только аристократия (т.е. власть избранных). П. Сорокин также считает необходимым ужесточение тестирующего механизма по отношению к тем, кто управляет обществом, приводя примеры из истории правящих элит Древнего Китая и Индии. «В Индии аристократия и аристократическая элита оказываются просеянными через два самых серьезных сита: семья и школа. Ее тестировали биологически, интеллектуально и нравственно. В результате мы имеем самую могущественную аристократию, отобранную биологически и социально» (Сорокин 1992: 413).

Однако Вебер предлагает выбор целей и средств политики отдать на усмотрение харизматическому лидеру, ибо последний наделен такими необходимыми качествами, как глазомер, дистанция по отношению к себе/другим и ответственность,  следовательно, может принимать объективно оправданные решения. «Ибо здесь коренится мысль о призвании (Beruf) в его высочайшем выражении» (Вебер 2006б: 487). При этом категория политической ответственности заслуживает особого внимания, так как именно на ней Вебер строит свою «этику ответственности», которой должен следовать тот, кто призван осуществлять политическую власть. В современном пони-мании политическая ответственность означает совпадение обещаний политиков с их реальной практикой, а также соотношение между реальными проблемами в обществе и их осознанием политиками. «Ответственность

власти — это эффективное  руководство страной, обеспечивающее ее движение вперед в экономике, социальной, духовно-нравственной, культурно-образовательной, научно-технической, оборонной и других сферах». Содержание понятия политической ответственности может быть усилено добавлением в нее этической компоненты и, следовательно, превращением последней в категорию нравственной ответственности субъекта власти, которую следует понимать не как ответственность за чистоту своих поступков, но как способность взять ответственность за жизнь другого человека.

Сам М. Вебер понимает политическую ответственность как «ответственность перед политической деятельностью»: «Она (страсть — О.К.) не сделает вас политиком, если, являясь служением «делу», не сделает ответственность именно перед этим делом главной путеводной звездой вашей деятельности» (Вебер 2006б: 517). Категории ответственности соответствует категория вины, которая в трактовке Вебера приобретает следующее содержание: «Поэтому я теперь могу сказать: это копанье в чувствах вины, которое я часто встречаю, — болезнь. Совершенно такая же, как в области религии самобичевание, в сексуальной — мазохизм» (Вебер 2007: 508). Сопоставляя понимание Вебером обоих понятий (вины и ответственности), можно говорить скорее о политической безответственности созданного Вебером образа политика по призванию, чем о его ответственности за последствия политического выбора.

Подобное понимание политической ответственности (ответственности власти) Вебер, видимо, заимствует из лютеранского, а не из кальвинистского религиозного контекста, для которого свойственно более строгое понимание данной категории ввиду невозможности покаяния. Это и неудивительно — ведь и сам исследователь является в первую очередь носителем лютеранского религиозного мировоззрения. В соответствии с данным направлением религиозной мысли верующему достаточно принять «простодушный вид» кающегося за непредвиденные последствия своих действий в мистическом общении с Богом, и этого будет достаточно для отпущения грехов. «В лютеранстве же “unio mystica” (“единение с Богом” — О.К.) сверх того сочеталось с глубоким ощущением греховности и осознанием себя недостойным милости Божьей, что должно служить предпосылкой “poenitentia quotidiana” (“ежедневного покаяния” — О.К.), направленной на сохранение в душе лютеранина смирения и наивного простодушия, необходимых для прощения грехов (Вебер 2006а: 88). Сложность и неоднозначность нравственной стороны осуществления власти заставляет Вебера полностью не отказываться от христианской этики в данной сфере: «И постольку этика убеждения и этика ответственности не суть абсолютные противоположности, но взаимодополнения, которые лишь совместно составляют подлинного человека, того, кто может иметь “призвание к политике”» (Вебер 2006б: 527).