ВВЕДЕНИЕ
Понятие «личность» многопланово.
Личность является объектом изучения
многих наук: философии, психологии,
этики, педагогики и, конечно
же, социологии. Каждая из этих
наук изучает личность в своем
специфическом аспекте. На сегодняшний
день проблема личности занимает в системе
социологического знания одно из центральных
мест. Центральное место проблема личности
занимала и в русской социологии. Ею занимались
такие русские социологи, как Михайловский
Н.К., Кистяковский Б.А., де Роберти, Бердяев
Н.А., Плеханов Г.В., Струве П.Б. и другие.
Особенно меня заинтересовал взгляд
Лаврова на данный вопрос.[25]
Особи человеческого общества
- таков объект данной проблемы .
Предметом является условие
солидарного взаимодействия.
Этика П. Л. Лаврова приобретает
особую актуальность в наш динамичный
век, так как является этикой действия,
как интеллектуального, так и
практического, направленного на преобразование
социальной реальности. В нравственной
философии П. Л. Лаврова основным носителем
моральных ценностей выступает личность:
от уровня нравственного развития личности
зависит моральное состояние общества.[30]
Следует уделить внимание
ряду исследований теоретического наследия
П.Л.Лаврова, непосредственно не посвященным
теории личности, однако представляющим
интерес, т.к. почти каждая работа философа
в той или иной мере связана
с теорией личности. Теория личности,
по замыслу П.Л.Лаврова, должна составить
фундамент философской системы,
которую он намеревался завершить
теорией общества, опирающейся на
критику существующих общественных
форм. Однако выполнить философу этот
замысел удалось лишь частично.
Целью данной работы является
целостный анализ и реконструкция
нравственной философии П. Л. Лаврова в
рамках русской этической традиции, рассмотрение
учения П. Л. Лаврова, как этической системы
категорий и принципов, определение его
нравственной философии как этического
антропоцентризма. Реализация указанной
цели потребовала постановки и решения
следующих исследовательских задач:1
.Выявление идейно-теоретических истоков
нравственной философии П. Л. Лаврова;
4 .Исследование основных категорий этического
учения П. Л. Лаврова таких как достоинство
личности, нравственное наслаждение, справедливость
и свобода воли, моральный долг и нравственный
поступок в соответствии с закономерностями
становления морали, её генезиса и развития.
ГЛАВА 1 .ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВЫ
П.Л.ЛАВРОВА В ТЕОРИИ ЛИЧНОСТИ
1 .1 .Философский антропологизм
П.Л.Лаврова
У П.Л.Лаврова с особенной
ясностью выступает примат этики, отсюда
надо выводить его антропологизм (в котором
сам Лавров видел самую характерную черту
его системы). В одной из самых ранних его
философских статей - «Три беседы о современном
значении философии» - это выступает с
полной ясностью; другие статьи того же
времени все построены в тех же тонах.
«Философия, - читаем в одной из статей,
- есть понимание всего сущего, как единства,
и воплощение этого понимания в художественных
образах и нравственных действиях». В
этой формуле сразу ясно, что этическая
и эстетическая сфера здесь ставятся
рядом с познанием, как самостоятельная
область духа. Дальше этические мотивы
в известном смысле предопределяют все
основные построения П.Л.Лаврова. Но сейчас
подчеркнем, что ни гносеология, которой
отводил П.Л.Лавров первое место в системе
философских изысканий, ни критическая
история разума (что было излюбленнейшей
темой научных исследований П.Л.Лаврова)
не закрывали для него темы «воплощения»
нравственных движений. П.Л.Лавров поэтому
считает основным и исходным понятие «цельного
человека», что и определяет его «антропологизм».
Эта идея «цельного человека» формально
сближает Лаврова с Хомяковым, Киреевским,
но у этих мыслителей она имеет совсем
не тот смысл, что у П.Л.Лаврова. П.Л.Лавров
рано сознает своеобразие этической жизни,
сознает и то, что только наличность этического
идеала освещает нам ход истории. В этой
независимости этической сферы, неразложимой,
невыводимой из «фактов», заключается
«полупозитивизм» Лаврова.
Сам Лавров выразил исходную
позицию философского антропологизма
в следующих трех принципах: 1) действительность
личного сознания, иначе говоря,
«личный принцип действительности»;
2) принцип реализма; «все, что мы
сознаем, не находя противоречия при этом
сознании ни в самом понятии сознаваемого,
ни в группировке вновь сознаваемого с
прежним сознанием, и представляет нам
реальное бытие», и 3) скептический (в отношении
к метафизике) принцип: «процесс сознания
(сам по себе) не дает возможности решить,
есть ли он сам результат реального бытия,
или реальное бытие есть его продукт».[33]
Но тут же П.Л.Лавров делает характерное
добавление: в практической философии
(то есть в этике) скептическое начало
не имеет места), «Отсутствие скептического
принципа в построении практической философии
придает ей особую прочность и независимость
от метафизических теорий. В этом выражается
независимость личности... Личность сознает
себя свободной, желающей для себя и ответственной
перед собой. Это – личный принцип свободы».[18]
Заметим тут же, что П.Л.Лавров считает
вопрос о свободе воли (в метафизической
постановке) неразрешимым,но с тем большей
силой утверждает он реальность сознания
свободы.[3] «Нельзя устранить в человеке,
– говорит он, – явления самообязательности,
суда над собой... Я исхожу из факта сознания
свободы, факта создания идеалов и на основании
этих фактов я строю связную систему нравственных
процессов»[17]. В конечном итоге, после
этого фундаментального добавления к
утверждению имманентизма в познании,
вырастает имманентизм в этике. Этика
сохраняет для П.Л.Лаврова всю свою значимость,
независимо от вопроса о «метафизической»
реальности свободы, - и это не есть плоский
психологизм у П.Л.Лаврова, а именно его
антропологизм. Только весь человек в
целом явлении его жизни - истинный предмет
философии, утверждает П.Л.Лавров; а в цельной
жизни личности ее творчество, всегда
имеющее какие - либо цели, занимает выдающееся
место. Мы только что видели, что для П.Л.Лаврова
к сфере этики неприложим скептический
принцип. И если человек «есть единство
бытия и идеала», если в отношении к познанию
нельзя забывать о «скептическом принципе»,
то в этом цельном единстве человека центр
тяжести, очевидно, заключается именно
в его этической сфере. «Философствовать,
это - развивать в себе человека, как единое
стройное существо», - говорит в одном
месте П.Л.Лавров, - и понятно, что прочным
основанием такого развития является
наличность морального сознания, способность
загораться идеалом и, в соответствии
с ним, направлять свою деятельность. Антропологизм
П.Л.Лаврова сначала (в первых трех указанных
принципах) кажется прямо примыкающим
к критицизму и позитивизму (в сочетании
идей Канта и Конта), но, в конце концов,
он неожиданно освещается как по существу
этический имманентизм. Только то реально,
в чем человеку дано действовать, - и потому
«история и есть существенный признак,
отличающий род homo от других зоологических
родов».[21] История начинается лишь там,
где имеет место сознание свободы, - до
этого мы(имеем лишь «канун свободы»; сама
реальность человека раскрывается лишь
в движении истории. Но если движущая сила
истории есть творческая мысль человека,
определяемая идеалом, то, значит, в сознании
человека открывается простор для свободы,
то есть раздвигаются рамки простой необходимости,
открывается область «возможного» (без
чего логически нельзя иметь сознания
«свободы»).[2] Таким образом становится
ясным, почему тайна всего бытия сосредоточена
в человеке и именно в его моральном сознании.
Моральное сознание, начинаясь с простого
«желания», создает идеал и движет творчество
человека, вырывает человека из потока
бессознательного бытия, создает историческую
действительность. И если П.Л.Лавров так
суммирует свой антропологизм: «человек
есть источник природы (ибо из данных опыта
человек воссоздает «природу»), источник
истории (борется за свои идеалы, бросает
семя в почву окружающего мира), источник
собственного сознания (перестраивает
свой внутренний мир)», то ясно, что человек
здесь взят, как существо творческое, существо
моральное.[20] Всё центральное значение
человека определяется наличностью в
нем этического начала, но сама эта этическая
сфера в человеке берется исключительно
в пределах имманентизма. Трансцендентная
сфера, реальное значение которой признавал
даже Кант для этической сферы (в своем
гениальном учении о «примате практического
разума» и о неустранимом при этом устремлении
к «Безусловному»), – здесь совершенно
отстраняется. Антиметафизическая позиция
П.Л.Лаврова помешала ему осмыслить тот
капитальный факт основоположного значения
моральной сферы, который он сам так глубоко
вскрыл, – отсюда его «полупозитивизм». Принципиальный
антропологизм П.Л.Лаврова не внес, однако,
ничего значительного в его понимание
человека, – и этому, конечно, помешала
его антиметафизическая позиция. Лавров
всегда движется в узком кругу «сознаваемого»,
«критическое сознание» есть для него
и ценнейший продукт, и творческая сила
индивидуального и исторического движения.
В этом смысле можно говорить об одностороннем
интеллектуализме П.Л.Лаврова. Если он
любит говорить о цельной личности, то
здесь понятие цельности относится к невозможности
отделять или отрывать сферу морали от
познавательного отношения к миру. Но
в учении о внутреннем строе человека
П.Л.Лавров очень упрощенно глядит на него,
не предчувствует и не учитывает того,
что внес в антропологию Достоевский,
вся школа Фрейда (Адлер, Юнг и др.): для
П.Л.Лаврова нет внутренней «запутанности»
в человеке. Правда, он не раз говорит о
«дикарях высшей культуры», но это выражение
относится не к каким - либо стихийным
движениям в человеке, а к тем людям, которые,
принадлежа к народам, живущим исторической
жизнью, сами выпадают из истории, оказываются
вне истории. Участие в истории, по П.Л.Лаврову,
творится через приобщение нашего сознания
к историческому движению (в форме «способности
наслаждаться развитием»); лишь «критически
мыслящая личность» реально входит в историческую
жизнь. «Личность» в человеке творится
им самим, она не дана, а задана. Очень любопытна
в этом отношении такая мысль П.Л.Лаврова:
«область нравственности не только не
врождена в человека, но далеко не все
личности вырабатывают в себе нравственные
побуждения, – точно так же, как далеко
не все доходят до научного мышления. Прирождено
человеку лишь стремление к наслаждению,
и в числе наслаждений развитой человек
вырабатывает в себе наслаждение нравственной
жизнью и ставит это на высшую ступень
в иерархии наслаждений». Как видим, для
П.Л.Лаврова внутренний строй человека,
в его основах, оказывается весьма упрощенным,
и если этицизм в построениях его получает,
как было указано выше, такое сильное и
вдохновенное выражение, то, очевидно,
этические идеи П.Л.Лаврова совсем не вытекали
из его антропологии.[22] В антропологии
Лавров является релятивистом, он не знает
ничего о «непроизводных функциях» в душе
(к каким относится и сфера морали); лишь
мысль человеческая является для П.Л.Лаврова
твердой, не релятивной, а, поистине, безусловной
точкой опоры. В этом и состоит интеллектуализм
П.Л.Лаврова. Гораздо богаче и в известном
смысле замечательно понятие личности,
если брать это понятие уже в стадии моральной
жизни личности. Собственно, только о человеке,
в котором уже проявилась и окрепла моральная
сфера, можно говорить, что личность есть
«неделимое целое». В «дикарях высшей
культуры», например, когда личность не
участвует сознательно в историческом
движении (то есть не содействует «прогрессу»),
нет моральной жизни, не может быть и цельности,
ибо нет двух сфер (познавательной и морально
оценивающей), неразрывная цельность которых
так существенна. Но в личности, доросшей
до моральной жизни, есть внутренний мотив
цельности. Поэтому «цельность» в человеке
есть не онтологическая, так сказать, а
историческая категория. Ни в чем так не
сказывается узость позитивистической
установки у П.Л.Лаврова, как в том, что
он превращает и моральную сферу, и сам
разум в продукты эволюции, в чисто историческую
категорию. Весь грандиозный замысел незаконченной
работы его - «Опыт истории мысли» основан
на этом.[19] Само сознание, драгоценнейшее
свойство личности, есть продукт биологического
развития для П.Л.Лаврова; впрочем, вот
как противоречиво говорит он тут: «Каков
бы
ни был физический источник
сознательности, явления сознания резко
обособляются от всех явлений... которые
мы сводим или пытаемся свести на движение
масс[14]. Сознание невозможно свести к
движению, – даже путем какой-либо гипотезы.[32]
Как же тогда можно говорить о «физическом
источнике сознательности»? Такие противоречия
проходят через всю антропологию П.Л.Лаврова.
Так, в психической эволюции человечества
(очень вдумчиво и глубоко обрисованной
в том же труде) влияние среды является
решающим, а потом вдруг появляется творческая
сила «я», опирающегося на сознание идеала
(это – так называемое вторичное или идеальное
«я», получающее характер «свободного
агента»).[15] С одной стороны, нет в эволюции
места свободе, здесь все – причинно, с
другой стороны, пафос свободы в жизни
личности получает характер огромной
творческой силы, движущей и преображающей
и человека, и историю. В одном месте П.Л.Лавров
говорит, предвосхищая Vaihinger в его Philosophic
des Als ob: «Исходной точкой (в истории) является
постановка личностью себе целей, как
если бы эта личность была автономной».
И даже так: «Нравственный идеал есть единственный
светоч, способный придать перспективу
истории», - то есть только моральное в
бытии и есть историческая действительность.
Моральная сфера, с одной стороны, есть
чисто субъективное явление, человек ставит
себе цели, «как если бы» он был свободным,
а в то же время именно моральная сфера
является фактором огромной творческой
мощи, создавая историческое бытие. Так
противоречива антропология П.Л.Лаврова,
вытекающая из его «полупозитивизма»,
из сочетания автономного этицизма и догматической
плененности научным детерминизмом. В
человеке, в мнимой его свободе открывается
уже не мнимый, а могучий и подлинно-творческий,
реальный фактор бытия. Не только антропология,
но н все философские построения окончательно
осмысливаются на этой вершине этического
действия, необходимость отступает перед
свободой, позитивизм - перед «сознанием
идеала». Такова система «этического им
манентизма», страстно живущего идеалом
творчества, но без религиозного и метафизического
осмысления этого творчества. Секуляризм
в П.Л.Лаврове достигает предельной высоты,
полный глубоких противоречий, но тем
более непримиримый в своей основной установке.
1 .2 .Субъективный метод
С конца 60-х годов XIX в. до
конца 20-х годов XX в. в России центральное
место в академической социологии
и публицистике занимала субъективная
школа. Она была представлена такими
именами, как П. Лавров, Н. Михайловский,
С.Южаков, Н. Кареев; в ней есть и
несколько поколений последователей:
Н. Рейнгардт, В. Чернов, Н. Русаков, Е. Колосов,
М. Менский, Э. Энгельгардт, П. Мокиевский,
А. Красносельский и другие. Особенно меня
заинтересовал взгляд П.Л.Лаврова. Михайловский,
как и Лавров, конструируя субъективный
метод, таким образом, отправлялся от исходного
пункта, общего для обоих, - принципа социально-активной,
преобразующе-созидательной деятельности
личности. Тем не менее, в трактовке источников
целеполагающей деятельности у Лаврова
и Михайловского наблюдались некоторые
различия. [26]
В отличие от Лаврова, Михайловский
не имел всесторонне разработанной
теории, объясняющей причины активности
личности; он выводил её, по сути дела,
из нравственного самосознания, хотя
и не отрицал при этом огромного
воздействия на неё социальной среды,
«всей социальной обстановки». В этом
смысле, конечно, Михайловский был большим,
чем Лавров, субъективистом.
Н И Кареев выделяет
из всего того, о чем писал П.Л.Лавров,
только одну сторону, его «теорию личности»,
отдельные части которой разбросаны по
разным сочинениям.[11] Его теория личности
была одной из наиболее полных, и от
односторонности спасало его то, что за
исходный пункт своих социологических
построений он брал человеческую личность
со всеми разнообразиями жизненных
проявлений, а не ту или другую сторону
общественности[10] Н.И. Кареев считает,
что какой бы обширной темы ни касался
П.Л. лавров в своих многочисленных
трудах, всегда большею частью он ставил
вопрос: «А как следует об этом думать
по отношению к личности, к ее развитию
и к ее роли в обществе»? «Эго - центральный
пункт всего мышления Лаврова и ключ к
пониманию постановки им многих теоретических
вопросов»,- пишет Н И Кареев. Кареев много
сделал в области изучения проблемы личности.
Глубокую разработку проблем личности
он считал главным призванием социологии.
Личность рассматривается им как субъект
психических переживании, мыслей и чувств,
желании и стремлении, составляющий исходный
пункт социальных процессов. Личность
в теории Кареева - субъект истории.
П.Л.Лавров отрицал эгоизм,
анархию личности и диктат общества
и группы над нею в равной степени.
И то, и другое были для него патологией,
«социальным заболеванием», часто встречающимся
в истории. Ему были близки те исторические
личности, которые участвуют в прогрессе,
воплощение идеала «справедливого общества»,
т.е. способствуют росту солидарности
наибольшего количества лиц и росту их
личностного развития. Темпы так понимаемого
прогресса, его ритмов и фаз направленности
и ускорения, его «цены» он считал главнейшими
проблемами. «Социология есть наука об
обществе. Общество не есть только собрание
реальных единиц; это формы их взаимодействия,
инстинктивно или сознательно ими созданные
для удовлетворения своих потребностей;
это – продукт практического творчества
мысли. Общественные процессы представляют
реализирование, в изменяющихся общественных
формах, потребностей общих большему или
меньшему числу личностей. Все влияния
объективных явлений, предметов и процессов
переходят в социологические процессы
лишь в субъективной форме потребностей.
Потребности эти составляют систему сил,
которая, действуя в данной географической
и исторической среде, даёт социологические
продукты. Здесь объективны лишь реальные
личности в их деятельности, допускающее
статистическое определение и историческую
отметку, да ещё среда, в которой происходит
социологическое творчество. Но действующие
силы субъективны и продукты опять субъективны.
Вот из каких рассуждений появилось название
школы. Если рассматривать субъективный
метод в качестве многоплановой теории,
то важно выделить её доминирующее содержание,
системообразующую сторону. Таковой, несомненно,
здесь является этический субъективизм,
т.е. учение, суть которого состоит в оценке
относительной важности явлений на основании
нравственного миросозерцания (идеала)
исследователя и построения научной теории
при помощи того же критерия».[9] П.Л.Лавров
пришёл к этическому субъективизму, отталкиваясь
от мысли о целеполагающей активности
личности как субъекта истории. «Пора
бы людям мыслящим, – писал П.Л.Лавров,
– усвоить себе одну очень простую вещь:
что различие важного и неважного, благодетельного
и вредного, хорошего и дурного, есть различия,
существующие лишь для человека, а вовсе
чужды природе и вещам самим в себе.»[12]
Субъективный метод напрямую связан с
теоретическим обоснованием прогресса.
Сущность прогресса «всё - таки лежит в
субъективном взгляде мыслителя на то,
что лучше или хуже для человека или человечества».
Исходя из этого, П.Л.Лавров конструировал
свою формулу прогресса: развитие личности
в физическом, умственном и нравственном
отношении, воплощении в общественных
формах истины и справедливости - вот краткая
формула, обнимающая, как мне кажется,
всё, что можно считать прогрессом. Этико-субъективный
подход тем не менее не представлял из
себя чисто субъективного построения,
а был своего рода парадигмальной моделью
освоения действительности. Субъективный
метод как научная доктрина проистекал
из теоретической посылки о социально
- активной функции личности в истории
и на этой основе трансформировался в
целостно учение о прогрессе как нравственном
императиве истории. Говоря о цене прогресса,
П.Л.Лавров обращал внимание на то, что
в истории часто упоминают о героях, гениальных
личностях, забывая о тех условиях, при
которых они действовали и при которых
человечество было «осчастливлено» их
появлением. «Для того, чтобы эта маленькая
группа могла образоваться, – замечал
Лавров, – необходимо было, чтобы среди
большинства, борющегося ежечасно за своё
существование, оказалось меньшинство,
обеспеченное от самых тяжких забот жизни».[16]
И не столь уж важно, что человечеству
прогресс меньшинства обошёлся дорого.
Важно то, что цвет народа, эти «единственные
представители цивилизации» (интеллигенция)
так дорого обошлись большинству, а за
эту цену сделано так мало. Вот откуда
берёт начало идея «неоплатного долга»
русской интеллигенции, идея жертвенности.
Ведь это меньшинство мало заботится о
развитии вокруг себя, о распространении
мысли и о прогрессе в культуре. П.Л.Лавров
считал, что психика членов общественного
организма, их сознание, теории, укореняющиеся
в их мышлении, - всё это заставляет их
действовать, и это составляет главную
черту общества в его отличии от организма. История
как процесс жизни человечества произошла
из стремлений избавиться от того, что
человек сознавал как страдание и из стремления
приобрести то, что человек сознавал как
наслаждение. И далее П.Л.Лавров говорит:
«Какие процессы имеют преимущественное
влияние на генезис событий? Человеческие
потребности и влечения». Из понимания
непосредственного влияния потребностей
и влечений человека на генезис событий
следовал, во-первых, субъективизм Лаврова,
т.е. понимание хода событий не как объективно
- необходимого, но как должного, определяющегося
формулируемыми заранее ценностными
приоритетами. Во-вторых, П.Л.Лавров вводил
в своё понимание истории проблему «нравственности»,
понимаемой им как научно обоснованную
систему ценностей, иерархии наслаждений:
«Настало иное время, время светской цивилизации,
когда люди теории и люди практического
дела устранили, насколько могли, из всех
сфер мысли и жизни элемент религии и признали,
что единственная нравственность
есть та, которая опирается лишь на естественные
потребности, на логическую критику и
на рациональные убеждения человека».
Таким образом, роль науки заключается
не только в познании объективных законов,
но и в создании научно обоснованного
нравственного идеала, в соответствии
с которым должна измениться действительность. Противоречия
между личностью и обществом порождаются
или отсутствием у личности чувства собственного
достоинства и идеи справедливости, т.е.
идеи равноправности всех людей на всестороннее
развитие, или несправедливым, безнравственным
устройством общества. В первом случае
общество обязано развивать личность,
во втором - личность нравственно обязана
перестроить общество на принципах «общественной
солидарности и справедливости». В общем
контексте рассуждений П.Л.Лаврова о национальностях
просматривается доминирующая мысль:
национальности - это «доисторическое
начало», т.е. скорее продукт природы, нежели
истории. Национальность не есть, по сути,
орган прогресса, не является сама по себе
представителем прогрессивной идеи, хотя
и может стать таковой. В соответствии
с универсальным критерием прогресса
П.Л.Лавров признавал два права: во-первых,
«прогрессивная национальность имеет
право на подавление сепаратистских стремлений,
менее прогрессивных и связанных с нею
исторически государственным договором».[17]
При этом П.Л.Лавров полагал, что второе
право – это абстрактное право, которое
никогда не применялось на практике, так
как прогрессивной национальности не
приходится бороться с сепаратизмом всего
населения, а лишь с одним классом жителей.
Отношение к общечеловеческому прогрессу
стало для П.Л.Лаврова критерием патриотизма.
«Прогресс, – писал П.Л.Лавров, – есть
не безличный прогресс. Кто-нибудь
должен быть его органом. Какая-нибудь
национальность должна прежде других
и может лучше, полнее других стать представителем
прогресса в данную эпоху». Рациональный
патриотизм заключается в стремлении
сделать свою национальность самым влиятельным
деятелем общественного прогресса, в наименьшей
мере стирая её характеристические черты.
Настоящий, или рациональный, патриотизм,
по П.Л.Лаврову, – это одна из черт «критически
мыслящей личности», и этот патриотизм
заключается в «осмыслении естественных
требований своей нации критическим пониманием
требований общечеловеческого прогресса».
Здесь также необходимо сказать о месте
любви в этом процессе – в процессе становления
самой нравственной личности. Настоящая
идеализация любви возможна лишь с того
времени, когда женщина вызывает к себе
уважение, во имя того же самого идеала
нравственного достоинства, который поставлен
и для мужчины. Тогда союз любви представляется
свободным обоюдным выбором двух существ,
взаимно привлечённых физиологически
и сближающихся, потому что каждый уважает
в другом человеческое достоинство в его
всестороннем проявлении».[8] По П.Л.Лаврову,
прогресс заключается именно в развитии
личности, составляющей не результат истории,
а её исходный пункт: «критически мыслящая
личность» вырабатывает нравственный
идеал и активно претворяет его в жизнь,
благодаря чему осуществляется прогресс.
Но П.Л.Лавров особо подчёркивал в своих
социологических изысканиях важность
исследования взаимоотношения личности
и общества. «Истинная общественная теория
требует не подчинения общественного
интереса личному и не поглощения личности
обществом, а слития общественных и частных
интересов. Общественность становится
реализацией личных целей в общественной
жизни, но они и не могут быть реализованы
в какой-либо другой среде». Личность,
ощущая себя самостоятельной, самодостаточной,
дистанцированной от общества, воспринимает
всё остальное как враждебное себе, чуждое
её эгоистическим притязанием. Но личность
совершенствуется, развивается, мыслит,
и на этом этапе эгоистическое развитие,
а точнее – развитие эгоистической личности
требует, по П.Л.Лаврову, расширения личностного
пространства. Ей тесно в рамках своей
определённости. Этот процесс – многоступенчатая
смена различных состояний личности, П.Л.Лавров
называет самоотвержением. «Сначала чужое
существо нам дорого как дополнение нашего
благосостояния, нашего достоинства; мы
готовы принести жертвы для его сохранения,
потому что оно нам нужно. Вследствие творческого
процесса идеализации, мы признаём, что
нам нужно лишь то, что имеет самостоятельное
достоинство. Чем существо нам дороже,
тем самостоятельное достоинство растёт
в глазах наших. Мало-помалу оно подчиняет
себе, в нашем сознании, все наши понятия
о нашем личном наслаждении. Подчиняясь
ему, мы невольно стараемся оправдаться
перед собственным достоинством. Тогда
творчество развёртывает перед нами идеал
самоотвержения».[26] В этом акте эгоистическая
личность не считает себя униженной, признав
высшим то, что действительно выше её,
и это «чужое высшее» подчиняет её волю.
Самоуничижение, самоотрицание делается
добродетелью, долгом, заслугой. Таким
образом, самоотвержение есть желание
подчиниться тому, кого мы считаем выше
себя, начало, добровольно подчиняющее
эгоистическую личность другой (действительной
или вымышленной). Это чувство П.Л.Лавров
считает тождественным с любовью, выделяя
из этого последнего органическую привязанность.
В этом акте ранее обособленная личность
выходит из своего эгоистического Я и
Я другого человека, расширяя пространство
своей духовной ограниченности. Ясно,
что с развитием нашего знания, нашей наблюдательности
мы, оставаясь на точке зрения чисто человеческой
критики, в большинстве личностей найдём
недостатки и слабости, которые не дозволяют
нам ставить их выше себя по достоинству.
Если они не освящены нашей верой, то за
ними останутся случайные превосходства
общественного положения, частного развития,
лет, семейной связи, которые, как случайные,
не могут обуславливать с нашей стороны
самоотвержения, поглощения нашего достоинства
их достоинством. Самоотвержение делается
мгновенной вспышкой восторженной привязанности,
временным отсутствием критики личности.
Тогда в обыкновенном состоянии нашего
духа самоотверженные действия представляются
нам как самозабвение, как отсутствие
сознания. Чтобы оправдать их перед судом
своего достоинства, мы должны будем встать
на другую, высшую точку зрения. Но прежде,
чем это произойдёт, прежде, чем личность
реализует в себе «любовь» как акт самоотвержения
(иногда Лавров называет это чувство «прочувствованной
солидарностью»), это чувство, связующее
личности в группах, уже сыграло свою позитивную
роль. Анализируя соотношение инстинкта
борьбы за существование и чувства солидарности
на различных этапах развития природных
(животных) сообществ и человеческого
общества, П.Л.Лавров подчёркивал большое
значение инстинктивной солидарности
как оружия в борьбе за существование
и за «наслаждение», или усовершенствование
человеческой жизни.[3] Для «наслаждения»
человек готов был рисковать своим существованием,
готов был и жертвовать им. Для высших
наслаждений он был готов отречься от
низших. А среди человеческих наслаждений
наивысшим, по мнению Лаврова, является
прочувствованная солидарность любви. И
в борьбе человеческих групп за существование
та группа, члены которой были связаны
самой прочной привязанностью, наиболее
страстно прочувствованной солидарностью,
имела значительное преимущество перед
группами, где не было никакой связи, и
перед теми, которых связывала только
привычка и предание. Любовь, связующая
личности в группы была исторической силой
для поддержания существования. Справедливость
делается необходимым и высшим условием
собственного достоинства личности. Причём
справедливость человек признаёт как
своё начало, как необходимый элемент
своего существования, но дополняет его
сознанием равноправности эгоизмов других
и равной обязанности для каждого уважать
чужое достоинство. Открывает же мир справедливости
для эгоистической личности любовь как
первый этап расширения его ограниченного
пространства. Развитие должно подчиняться
закону прогресса, который есть «приближение
исторических фактов к реальному или идеальному
лучшему, нами сознанному».[13] Сущее имеет
для П.Л.Лаврова ценность относительную,
должное же в своём идеале – ценность
безусловную. Отношения между сторонами
этого противоречия конфликтные, взрывоопасные,
но это обуславливается скорее обстоятельствами,
чем необходимостью. «Спасение человеческих
обществ от застоя именно в том, что в них
есть всегда первые. Они мешают другим
остановиться на той или другой ступени
общественного развития.» Насильственная
революция «фактически в историческом
процессе оказывается большею частью
несравненно более обыкновенным орудием
общественного прогресса, чем радикальная
реформа в законодательстве мирным путём».[5]
Главную причину такого исхода П.Л.Лавров
видит в недостатке «умственного и нравственного
развития в господствующих и руководящих
личностях и группах», который «и ведёт
обыкновенно в подобных случаях к неизбежному
кровавому столкновению. Здесь виден тот
революционный радикализм, который был
присущ П.Л.Лаврову. Но отнюдь не все его
товарищи по науке разделяли такую точку
зрения. П.Л.Лавров выводил побудительные
мотивы и стремления человека к созиданию
и преобразования среды из объективной
основы заложенных в человеческой сущности
потребностей и стремлений. Одни потребности,
по мнению П.Л.Лаврова, коренятся в «психическом
и физическом устройстве человека, как
нечто неизбежное», другие - в привычках,
преданиях, культурных формах. Особенное
значение придавал П.Л.Лавров третьей
группе потребностей - потребностей «лучшего,
влечения расширению знания, к постановке
себе высшей цели, потребностей изменить
всё данное извне сообразно своему желанию,
своему пониманию, своему нравственному
идеалу, влечения перестроить мыслимый
мир по требованиям истины, реальный мир
– по требованиям справедливости».
В социологической концепции
П.Л.Лаврова подлинными историческими
деятелями оказываются «развитые,
критически мыслящие личности» –
прогрессивные и революционно настроенные
представители образованного слоя
общества. Эти личности определяют
критерии прогресса, цели и идеалы общественного
развития. Такой подход приводит к
признанию решающей роли субъективного
начала в истории.
ГЛАВА 2 .ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ
ТЕОРИИ ЛИЧНОСТИ П.Л.ЛАВРОВА
2 .1 .Эволюция нравственного
идеала личности
В нравственной философии
П.Л.Лаврова основным носителем моральных
ценностей выступает личность: от уровня
нравственного развития личности зависит
моральное состояние общества. Моральное
здоровье общества связано с уровнем и
состоянием развития нравственности отдельной
личности. Личность своими мыслями и действиями
должна обеспечить возможность нравственного
развития всех без исключения, а это возможно,
только при создании общества и государства,
которое будет основано на справедливом
общежитии. Для этого она должна постоянно
трудиться, совершать нравственные поступки,
быть морально ответственной за свои деяния.
П.Л.Лавров разработал целую систему нравственной
ответственности в справедливом обществе.
В этом заключено большое гуманистическое
и воспитательное значение теории П.Л.Лаврова.[27] Система
соотношения целей и средств в достижении
идеалов справедливого общежития имеет
немаловажное значение и для современных
социальных отношений, зачастую основанных
на неравном взаимодействии целей и средств,
рождающих уродливые, порой жестокие и
бесчеловечные отношения между людьми.
Именно на деформированной идеологии
цели и средств формируется идеология
безграничной власти, переходящей в террор. Для
теории П.Л.Лаврова идеал нравственного
общежития - в особой социальной революции,
которая связана с нравственным преобразованием
личности. Именно поэтому вопрос соотношения
целей и средств считается первостепенным
для строительства справедливого общества.
Социальная революция по П.Л.Лаврову -
это радикальное изменение нравственных
акцентов в обществе в сознании людей,
вследствие естественного стремления,
к справедливости и моральному развитию.
Отсюда категорическое отрицание использования
насильственных средств в революции: радикальные
социальные изменения не могут иметь нравственно
положительных результатов, если будут
использованы насильственные безнравственные
средства, следовательно, личность не
будет подвержена положительному нравственному
изменению. Социальная революция, таким
образом, теряет свои изначальные цели
- нравственное преображение общества
на основах справедливости и равенства.