Христианство в Римской Империи и его отношение к культуре

ГБОУ ВПО 
Министерство здравоохранения и социального развития РФ

«КУСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

 

 

 

                                        

 

Кафедра философии 
по дисциплине: культурология

 

 

РЕФЕРАТ

 

ТЕМА: ХРИСТИАНСТВО В РИМСКОЙ ИМПЕРИИ  И ЕГО ОТНОШЕНИЕ К КУЛЬТУРЕ

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                              

 

                                                                                                      Выполнила: 
студентка 1 курса 
лечебного факультета 
Струкова А.А.   

 

                             Преподаватель:  
Телегин 
Александр Алексеевич

 

 

 

                                           

 

 

                                                  

Курск 2011

 
           История  христианской религии насчитывает  уже более двух тысяч лет, само христианство насчитывает наибольшее число сторонников в мире и является ныне едва ли не наиболее распространенной мировой религией, доминирующей в Европе и Америке, имеющей весомые позиции в Африке и Океании (включая Австралию и Новую Зеландию), а также в ряде регионов Азии. 
          Однако человечество перед тем, как отдать предпочтение этой мировой религии, проделало большой исторический путь, на протяжении которого формировались и шлифовались религиозные представления и верования. 
История религиозных представлений и верований, со времени их возникновения в условиях первобытнообщинного строя, его разложения и перехода в рабовладельческое общество, свидетельствует, что ранние религиозные представления имели тенденцию к убыванию фантастичности мифологических образов и все более приобретали человеческую, антропоморфную форму. Большой конкретности и достаточной степени выразительности антропоморфизм божеств достигает на политеистической стадии развития религиозно-мифологических представлений, классические образы которых дает мифология древних греков и римлян.

          Высший этап развития религиозных  представлений и верований в  обществе тех далеких времен  наступает, когда из многочисленного  пантеона божеств на передний  план выдвигается один. При этом часть существенных свойств и качеств различных богов переносится на одно, главное божество. Постепенно культ и поклонение одному богу вытесняет верования в других богов.  
          Эта тенденция или этап в развитии религиозных верований и представлений называется монотеизмом. Возникновение монотеистических представлений среди верующих было одной из предпосылок появления христианства. Однако данного явления в жизни человечества недостаточно, чтобы уяснить, хотя бы в общих чертах, сущность и особенности христианства как мировой религии.

                Христианство возникло в первом  веке в восточной части Римской  империи. В этот период Римская  империя являлась классическим  рабовладельческим государством, включающим  десятки стран Средиземноморья. Однако к первому веку мощь мирового государства была подорвана, и оно находилось в стадии упадка и распада. На его территории установились достаточно сложные религиозные отношения между носителями разных верований.  
 

В первые века нашей эры  римляне окончили завоевание Средиземноморья. Подчинив себе множество народов и государств, Рим уничтожил их политическую самостоятельность и государственность, самобытность их общественной жизни. Безудержная алчность и жестокость римских наместников, тиски тяжелых государственных налогов, римское судопроизводство, вытиснившее местные правопорядки, - весь гнет государственной машины империи порождал в среде завоеванных народов чувство ненависти к завоевателю и вместе с тем чувство бессилия перед ним. Эти настроения хорошо переданы в одном из раннехристианских произведений – «Апокалипсисе» (Откровение Иоанна), написанном в I веке нашей эры. Автор этого произведения называет рабовладельческий Рим «великой блудницей», развратившей целые народы и страны и разрушившей их жизненные устои. В неистовых пророчествах он предсказывает скорую и позорную гибель «вечного» Рима. «Время близко!» – восклицает он, но надежды свои возлагает на небесные силы .

Другим большим вопросом общественной жизни являлась проблема рабства. Дело было не только в том, что рабский труд обрекал общество на экономический застой - Римское государство страшилось своих рабов. «Сколько рабов – столько врагов», - утверждала пословица того времени.

Меры устрашения рабов не могли  решить проблемы, и в верхних слоях общества робко начинает пробивать себе дорогу идея некоторого смягчения форм рабовладения. Римский философ Сенека (I век нашей эры), богач и царедворец, советовал господам более мягко обращаться со своими подневольными. «Все люди, - говорил он, - одинаковы по существу, все одинаковы по рождению; знатнее тот, кто честен по природе. У всех нас общий родитель – мир. Природа велит нам приносить пользу всем людям – все равно, рабы они или свободные, свободнорожденные или отпущенники». В то же время рабам и тем, кто находится в зависимости, Сенека рекомендует проявлять терпение и спокойно сносить обиды, поскольку сопротивление только ухудшило бы их положение. Эти идеи, по-своему переработанные, выдвинуло и христианство.

Римское общество переживало нравственный и религиозный кризис. Высшие круги общества с презрением относились к людям труда, не только рабам, но и свободным. Сукновалы, шерстобиты, сапожники, медники – постоянный объект пренебрежения и осмеяния. Греческий писатель Лукиан так изображает удел ремесленника: «Ты будешь недалек умом, будешь держаться простовато, друзья не будут искать твоего общества, враги не будут бояться тебя ... Ты станешь жить как заяц, которого все травят, и станешь добычей сильного».

В то же время среди людей труда, не только рабов, но и свободных, складывались свои меры ценностей человека. Из надгробных надписей, басен, поговорок того времени мы узнаем, что такой мерой оказывалось трудолюбие, мастерство, бескорыстие. В одной надписи некая жрица с гордостью говорит, что ее родители вольноотпущенные, которые были бедны, но свободны духом. В другой – об умершем – говорится, что его простодушие, «немудрствование» и доброта открыли его душе возможность местожительствовать с богами. Вольноотпущенник Федр в басне о судебной тяжбе между пчелами и трутнями из-за меда в улье дает понять, что он на стороне тех, кто добыл этот мед своим трудом.

Поговорки и поучения трудовых людей  содержат нередко противоположные  призывы: призирай господство и не води знакомства с властью, отвечай обидчику тем же, ибо, прощая, ты вдохновляешь господ на новые обиды. В одной поговорке резко осуждается идея сопротивления: «Кроткие живут в безопасности, но зато они рабы». И наряду с этим: «Лекарство против обид – прощение». Здесь сопротивление злу – способ социальной самозащиты.

Многие из этих представлений были восприняты формировавшимся христианством.

Характерной чертой времени было известное  охлаждение греко-римского общества к  своим старым богам. Многие сомневались  в самом их существовании.

Наряду со скептическим отношением к собственным богам в римском обществе распространяется интерес к восточным культам. В эту наполненную политическими и социальными потрясениями беспокойную эпоху они привлекали своей экзальтацией, исступленными обрядами, таинствами посвящения, создающими иллюзию общения с божеством. Некоторые из них содержали идеи потустороннего воздаяния и возмездия, отражая этим жажду социальной справедливости на Земле.

Таким образом, социальная и политическая неустойчивость эпохи, чувство безысходности  толкали массы к религиозным поискам. Наступление тяжелых времен приписывалось злой воле или слабости старых богов. А с захирением демократических учреждений Рима и упадком общественной жизни духовная энергия людей все больше обращалась к сфере религии. «Во всех классах, - пишет Энгельс, - должно было быть известное количество людей, которые, отчаявшись в материальном освобождении, искали взамен него освобождения духовного, утешения в сознании, которое спасло бы их от полного отчаяния». Предзнаменования, гадания, оракулы, составление гороскопов, ворожба и заклинания, поиски магических формул заняли огромное место во всех слоях общества. И в этом кипящем котле духовной жизни империи исподволь подготавливалась и новая религия – христианство.

 

          Об интенсивности распространения христианства, то есть о густоте христианского населения в империи, мы не имеем достаточных сведений; наиболее драгоценным является для нас свидетельство Оригена, жившего к концу нашего периода, из которого видно, что христиан в империи было сравнительно ещё «очень мало», хотя они и составляли «большую толпу» в сравнении с их первоначальной малочисленностью, и что во всем государстве нет ещё ни одного города, который был бы действительно христианским. Цифру он называет только для иудеохристиан (около полутораста тысяч). Интересно, однако, проследить распространение X. в различных слоях римского общества. В эпоху апост. Павла X. держалось преимущественно в тёмной и незнатной среде; участие образованных и высокопоставленных лиц было исключением. Теперь X. привлекает людей также и высшего круга. Что касается, во-первых, интеллигенции, то особенно среди гностиков мы находим людей очень образованных и талантливых, из православных особенно Климент и Ориген, жившие к концу периода (80-236 г.), были достойными представителями христианской науки. Что касается, затем, знати, то свидетельства об обращении должностных лиц сенаторского и всаднического звания встречаются так часто, что мы должны представить себе X. этой эпохи как религию почти равностепенную — с точки зрения сословности — с язычеством. Особенно разительным был в самом начале нашего периода переход в X. близких родственников имп. Домициана, консула Тита Флавия Клемента и его жены Домитиллы — тем более разительным, что их сыновья были намеченными наследниками престола. Они были жестоко наказаны Домицианом в 95-96 г., и эта кара имела последствием смерть самого Домициана от руки прислужника Домитиллы (о котором, однако, не говорится, чтобы он был христианином). Восшествие на престол императора-христианина было отсрочено на многие годы. Впрочем, среди императорских приближённых, отпущенников и рабов известное число христиан встречалось во все времена; к концу II в. мы встречаем особого рода христианскую Эсфирь — Марцию, фаворитку имп. Коммода, покровительству которой христиане были обязаны многими благодеяниями; римский епископ Виктор был вхож к ней и через неё добился, между прочим, освобождения работавших в рудниках Сардинии христиан. Полезно тут же отметить влияние этой умственной и сословной аристократизации X. на его характер; первая сказалась в изменении его внутреннего, вторая — его наружного облика. Первой X. было обязано внесением сильного интеллектуалистического элемента, который поднял его на высоту религии разума (см. выше, § 6, Д), но и содействовал возникновению многих ересей; специально эллинизация X., как вне, так и внутри православной рамки, была её делом. Вторая имела последствием — в числе других причин, впрочем, — тот характер христианской иерархии, о котором будет упомянуто ниже. Особого рода конфликты порождались принадлежностью христиан к войску. В первом периоде о них речи быть не могло: так как христиане считались евреями, а евреи были освобождены от военной службы, то мы и христиан в войске почти не встречаем (говорим: «почти», так как обращения солдат были возможны и тогда). Но теперь иудейская личина была снята, христиане были римскими подданными наравне с прочими и подлежали набору; рождался вопрос о совместимости X. с военной службой. Поскольку этот вопрос интересовал высшие военные власти, о нём речь будет ниже; сами же христиане к нему относились двояко. Строгие решали его отрицательно, ссылаясь а) на обязанность солдата проливать кровь, б) на языческий характер воинской присяги, и в) на то, что сам Спаситель разоружил ап. Петра. Но были и более примирительные толкования, опиравшиеся на обращение Предтечи к воинам, на сотника капернаумского и на сотника под крестом. Единого решения не было; воины-мученики встречались во все времена, но наряду с этим число христиан в войске, особенно в его восточных легионах, росло и росло.

Развитие  внутренней организации христианских общин и христианской церкви следует в данный период той магистрали, которую мы наметили в соответственном отделе предыдущего параграфа; созданные этим развитием перемены были очень значительны. Как было сказано раньше, христианские общины содержали двойной элемент, общеколлегиальный и специально-еврейский, причём оба могли быть сделаны элементами общинной иерархии: то были а) епископы, пресвитеры, диаконы, и б) апостолы, пророки, дидаскалы. Второй элемент был носителем духовного возбуждения и экстаза, первый — трезвой гражданской деятельности. Вначале преобладает второй элемент; при чтении посланий Нового Завета получается впечатление, что он-то и призван объединить церковь; вышло, однако, иначе, и к концу периода второй элемент (кроме дидаскалов) оказывается уже выделенным из церкви. Позднейшая традиция представляла это выделение мирным актом. По Феодору Мопсуетскому, апостолы с самого начала взяли на себя руководительство целыми областями, общины же предоставили епископам; апостолы же второго поколения, чувствуя себя недостойными имени и задачи своих предшественников, добровольно сошли с арены. Специально по римской традиции ап. Пётр, основатель римской общины, в виду близкой мученической кончины рукоположил римским епископом своего помощника и спутника Климента. Как бы то ни было, факт тот, что организация церкви развивается теперь в смысле первого, а не второго элемента. Но и тут были возможны не один, а два пути. Римские коллегии, как мы видели, управлялись не одним лицом, а коллегией «магистров»; еврейские синагоги, вообще усвоив тип коллегиальной организации, видоизменили её в смысле единовластия, имея во главе единого «архигерусиаста». Христианские общины вначале колебались между тем и другим принципом, имея во главе либо единого «епископа», либо нескольких «игуменов» (h ê gumenoi; это, однако, вряд ли было их техническим наименованием, и есть основание предполагать, что они назывались либо пресвитерами, либо епископами). К тому же при вольности первоначальной организации управляемых Св. Духом общин даже и наличность епископа не делала их монокефальными: сплошь и рядом епископ с пресвитерами, как primus inter pares, заведовал делами общины. Теперь, с ослаблением первоначального воодушевления, вопрос об организации назрел: какую форму надлежало ей дать, монокефальную или поликефальную — другими словами, епископальную или пресвитериальную? Вопрос решался различно: так, александрийская община в течение доброй половины периода управлялась пресвитериально; но вообще развитие церкви ведёт к упрочению епископального режима. «Повинуйтесь вашему епископу!» — таково ceterum censeo в пастырских посланиях к общинам «апостольского мужа» Игнатия, жившего ещё в начале рассматриваемой нами эпохи. Так-то христианская церковь уже тогда прошла через все три типа, которые вплоть до наших времён в ней повторялись в лице её различных исповеданий и сект — тип апостольски-пророческий, тип пресвитериальный, тип епископальный. Последнему принадлежала победа, по разным причинам, из коих главные — следующие: а) дальновидные мужи, имевшие в виду объединение церкви, не могли не замечать, что такое объединение гораздо легче осуществить при епископальной, чем при пресвитериальной организации отдельных общин; б) проникновение чиновной знати в христианские общины тоже на практике (хотя в теории это, разумеется, не допускалось) имело последствием руководящую роль знатнейшего из членов; в) с исчезновением апостолата забота о чистоте христианского учения перешла к епископам; это тоже благоприятствовало единоличности епископата, так как в противном случае разногласия, а с ними смута и соблазн, были неминуемы; именно борьба с ересями подчеркнула выгодность единоличного епископата. Как бы то ни было, уже в течение первого периода определяется иерархия христианских общин: низшую ступень занимают диаконы, среднюю — пресвитеры, высшую — епископ. Затем мы замечаем признаки выделения этих лиц в особое духовное сословие — клир; это выделение стоит в связи с вопросом о священстве, который тоже решается двояко, либо в смысле общинного представительства, либо в смысле преемственности. Первое решение исходит из принципа, что вся община одушевляется Св. Духом и что она, следовательно, способна избирать себе своих руководителей; второе решение — из принципа, что источник священства — сам Спаситель, через Него — Его апостолы, через них — рукоположённые ими лица. Весь период занят борьбой между обоими принципами, причём те же причины, которые содействовали развитию организации в смысле епископализма (главным образом — ослабление первоначального одушевления), содействовали также и решению вопроса о священстве в пользу преемственности. Это решение упрочило привилегированное положение тех общин, в которых апостольская преемственность никогда, по традиции, не прерывалась принципом общинного представительства, то есть, согласно сказанному выше, главным образом римской. Всем этим развитием было в значительной степени подготовлено объединение христианских общин, то есть образование христианской церкви, состоявшееся, как уже было сказано, около 180 г. по Р. Х. Поводом к нему послужила ересь монтанистов (см.); дело произошло следующим образом. В связи с оттеснением апостольского и пророческого элемента ожидание второго пришествия Спасителя, воодушевлявшее христиан в первый период, стало уступать место уверенности в долговечности мира и необходимости считаться с его требованиями. Это отрезвление умов было коррелятом усиления епископализма. Оттеснённые элементы пророческого экстаза и эсхатологических ожиданий прорвались наружу именно в монтанизме, около половины II века, в Малой Азии. Понятно, что монтанистский кризис принял антиепископальный характер и сплотил епископальные общины воедино для общего отпора. Средством были так назыв. синоды, в которых принимали участие сначала епископы вместе с другими делегатами общин, а затем одни только епископы. Прежде всего малоазиатские общины стали устраивать антимонтанистские синоды — первые, о которых мы знаем; затем обе партии попытались заручиться содействием римского епископа Елевфера, который высказался против монтанистов. Это положение дел содействовало стремлению римской общины и её епископа к примату власти, замеченному нами уже в первом периоде. Особенно энергичным ревнителем римского примата был преемник Елевфера, Виктор (189—199). По его почину были созываемы провинциальные синоды по вопросу о праздновании пасхи; их постановления ему сообщаются, а он, в свою очередь, циркулярно извещает провинциальных епископов о постановлениях римского синода. Когда все общины, кроме малоазиатских, согласились с римским решением пасхального вопроса, Виктор отлучил малоазиатские общины от церкви как «инославные» (heterodoxoi). Так-то намечается тенденция к организации христианской церкви, с римской точки зрения — в её иерархическом, со вселенской точки зрения — в её соборном элементе. Иерархическим элементом этой организации были: 1) епископы отдельных общин, 2) митрополиты, то есть епископы главных общин каждой провинции (эти «митрополии» мы выделили в нашей статистике выше), и 3) (будущий) папа, то есть епископ римской общины. Этим трём иерархическим ступеням соответствуют три соборные ступени, а именно: 1) епископу — экклисия, то есть собрание членов общины, 2) митрополиту — синод, то есть собрание епископов всех общин, имеющих своим центром данную митрополию, и 3) папе — вселенский собор, то есть собрание епископов всех христианских общин. Этот последний ещё не существует, но пробел уже чувствуется. Понятно, что при существовании этого пробела в соборной организации значение соответственного фактора иерархической организации должно было сильно расти; понятно также, что с его заполнением должен был зародиться антагонизм между иерархическим и соборным элементами церковной организации — но это были задачи будущего. 
 
Отношение к христианству римского общества