Эволюция понимания коммунистической идеи в СССР: послесталинское десятилетие

Обращение партийного руководства  к интеллектуальному потенциалу советской исторической науки для  обеспечения поддержки нового курса  свидетельствовало в глазах общества о действительном стремлении партии к истинной демократизации и гласности. На самом деле подобная оценка культа личности являлась препятствием для  выработки эффективных мер по его преодолению, глубокому реформированию общества. Это означало, что власть была не готова к коренным изменениям в сторону демократизации. Для  Н.С. Хрущева фактор общественной поддержки  уже выполнил свою задачу - обеспечил  лидерство в партии. В то же время  освобождение от многих мифов "сталинской эпохи" заставило большинство  людей задуматься, выработать свою собственную точку зрения, дало толчок для пробуждения общественного  сознания.

В академических кругах критиковали  секретный доклад Н.С. Хрущева за отсутствие анализа причин культа личности, поднимали проблемы ответственности  партии (профессор Б. Кедров), необходимости  гласности и демократизации общества (физик Ю.Ф. Орлов). Критика велась, исходя из принципов социалистического  строя, социалистическая основа СССР не подвергалась сомнению. "Чтобы больше не повторилось то, что произошло, нам нужна демократия на основе социализма!" - вот основной мотив выступления  Ю.Ф. Орлова на закрытом обсуждении доклада  Н.С. Хрущева. Б. Кедров был исключен из Академии Общественных наук СССР, поддержавший его сотрудник И. Шариков был осужден, Ю.Ф. Орлов и еще три человека за "антипартийные выступления" были исключены из партии и уволены с работы, парторганизация одной из лабораторий Академии наук была распущена.

Особую озабоченность  вызывала неблагополучная ситуация в студенческой среде: антисоветские  и националистические выступления  вузовской молодежи имели место  в Москве, Ленинграде, Свердловске, Киеве, Каунасе и других городах. Антипартийные студенческие выступления  на биологическом, философском, историческом, журналистском, юридическом факультетах МГУ были осуждены местными партийными организациями.

Среди студентов и аспирантов получили распространение идеи демократизации партии и общества (группа Краснопевцева), начались выступления против вмешательства партии в науку. В результате "Университетского дела" 1958 года 9 человек были приговорены к длительным срокам заключения. Большинство осужденных (Л.Н. Краснопевцев, Л.А. Рендель, В.Б. Меньшиков, В.М. Козовой, М.А. Чешков, Н.Н. Покровский, Н.Г. Обушенков) работали или проходили обучение на историческом факультете МГУ и в Институте востоковедения АН СССР. Основным объектом критики был сталинизм как "система угнетения, возникшая из "социально-экономической модели В.И. Ленина 1918-1920 гг." и сейчас "обновленная и укрепленная диктатурой Хрущева". Неприятия советской системы не было. Среди требований, содержащихся в листовке "группы", были широкая общественная и общенародная дискуссия, созыв чрезвычайного съезда партии и чистка партии, усиление роли Советов. Фактически речь шла об "очищении" советского общества, "возвращении к социалистической идее", а не к "ленинским принципам" (Н.С. Хрущев).

При обсуждении коммунистами Удмуртии доклада Н.С. Хрущева "О  культе личности и его последствиях" прозвучали очень острые вопросы: "По каким причинам принципиального  характера стал возможен деспотизм  одного лица?", "Почему Булганин или  Хрущев не ставили эти вопросы  раньше?". Это свидетельствовало  об их стремлении понять не только причины  культа личности И.В. Сталина, но осмыслить  современные им события, характеризующие  политический процесс в советском  обществе.

Выступления рабочих Удмуртии были более эмоциональны. Среди наиболее радикальных требований следует  выделить: "Сталин обагрил свои руки кровью... Мы просим, чтобы тело его  вынесли из Мавзолея, т. к. он не может  быть рядом с Лениным. Просим посмертно  его судить...". Таким образом, процесс  десталинизации нашел отклик среди широких слоев населения в центре и на местах.

Оценивая последствия  выступления Н.С. Хрущева на XX съезде, М.Р. Зезина полагает, что оно "бросало тень на партию в целом, подрывало привычные идеологические и пропагандистские стереотипы, наконец, заставляло пересмотреть собственные взгляды и отношение к "хозяину". А.В. Пыжиков считает, что начавшаяся критика культа личности послужила "основой для переосмысления обществом своего отношения не только к Сталину, но и ко всему пройденному страной этапу, когда он стал во главе партии". Однако критика культа личности затронула более широкий круг вопросов. Десакрализация власти привела к тому, что именно по направлениям - политика партии, социалистическая действительность, деятельность и личность И.В. Сталина - шел критический пересмотр привычных оценок прошлого и настоящего, но пока еще не будущего страны.

Размышляя об атмосфере, сложившейся  после XX съезда, С.Г. Кара-Мурза отмечает, что тогда ощущалось определенное противоречие. Она характеризовалась  утратой партийной элитой общего языка с обществом, особенно с  его наиболее активной частью - молодежью. Этом момент является достаточно важным, так как разрушается единство символьного пространства языка и, следовательно, снижается восприимчивость к мифологемам.

Требования демократизации общества ставили под сомнение возможность  сохранения монополии КПСС. Десакрализация образа И.В. Сталина повлекла за собой демифологизацию образа партии в советском обществе. Угроза потери политического господства ставила КПСС перед выбором: либо коренное реформирование партийной системы и общества в целом на демократических принципах, либо введение процесса десталинизации в строго определенные жесткие рамки посредством административно-командных мер. В первом случае должно было произойти изменение статуса, структуры, принципов деятельности партии, что привело бы к утрате КПСС политической монополии. Однако партия не стремилась к столь радикальным изменениям, и выбор второго варианта, означавшего использование привычных методов борьбы с не согласными с генеральной линией партии, был предопределен. Положение науки приобрело двойственный характер, когда требование повышения профессионального уровня, научного и интеллектуального потенциала сопровождалось сохранением идеологического контроля.

30 июня 1956 года вышло Постановление  ЦК КПСС о преодолении культа  личности и его последствий.  Несмотря на выделение объективных  и субъективных условий возникновения  культа личности, основная причина  виделась в личности И.В. Сталина.  Тем не менее, в целом ЦК  КПСС дает И.В. Сталину характеристику "теоретика и крупного организатора", который "активно боролся за  претворение в жизнь ленинских  заветов". Замалчивалась ответственность  И.В. Сталина за политические  репрессии, о чем говорилось  на XX съезде. В постановлении было  подчеркнуто, что "никакой культ  личности не мог изменить природу  социалистического государства". Поскольку в СССР советская  мифология была способом легитимации  власти, ее сохранение являлось  гарантом прочности положения  Н.С. Хрущева и верхушки политической  элиты.

Диалог общества и власти не состоялся, более того, возникли серьезные предпосылки для раскола. Политика Н.С. Хрущева вызывала недовольство в среде либерально настроенной  интеллигенции, радикальной молодежи (возник даже термин "заморозки"). Требовалось средство консолидации общества. Таким средством мог  стать миф, значимый и принимаемый  всеми слоями общества. Коммунистическая идея - это, пожалуй, то, что не подверглось  принципиальной критике, сохранило  ценность и притягательность съезда". Однако более важным представляется взгляд на постановление от 30 июня 1956 года в контексте его места  среди событий 50-60-х годов, связанных  с обращением к критике культа личности. В связи с этим более  точно будет сказать, что Постановление  о преодолении культа личности поставило  точку на разоблачении культа личности как феномена советского государства 30-40-х годов. Дальнейшая десталинизация привела бы к переоценке всего опыта строительства советского общества. Это означало пересмотр тезиса о том, что в СССР уже построено социалистическое общество, и влекло за собой сомнение в правомерности и своевременности постановки задачи построения коммунизма. Но к пересмотру концепции социализма партийная элита в силу особенностей политического и социального мышления еще не была готова. Как заметили Ю. Левада и В. Шейнис, "импульсивные порывы и отдельные прозрения не могли вывести за рамки старых стереотипов политического и социального мышления". Следует учитывать уже и то, что утопический потенциал социалистической идеологии еще не исчерпал себя.

Развенчание старых мифов  требовало создания новых. Особенную  значимость приобретали героические  мифы, для выдвижения которых требовался образ врага или необходимость  преодоления трудностей. Попытка смещения Н.С. Хрущева на июньском Пленуме 1957 года оказалась матрицей для мифа об "антипартийной группе Маленкова Г.М., Кагановича Л.М. и Молотова В.М.". Наличием элемента борьбы подтверждалась ценность новой мифологии и выдвигалась фигура главного героя - Н.С. Хрущева. Придание этому событию сакрального характера должно было устранить основания для появления контр-мифов о партии. Разоблачение культа личности И.В. Сталина, осуждение в 1957 году "антипартийной группы Маленкова Г.М., Кагановича Л.М. И Молотова В.М." уже в определенной мере гарантировало очищение, возрождение партии. Кроме того, высокие темпы экономического развития в первую научно-техническую революцию благоприятствовали развитию советской экономики, что, согласно официальной пропаганде, свидетельствовало об активной и результативной работе КПСС. Л. Шапиро отмечает, что "общую тенденцию 1953-58 годов можно охарактеризовать как огромный рост авторитета партии, достигнутый в результате некоторой децентрализации и значительной рационализации методов управления". Создавалось впечатление, что партия "как руководящая сила советского общества" готова и, главное, способна к решению задач строительства коммунизма. Это было одним из важнейших факторов формирования идеологии развернутого строительства коммунизма.

По мнению А.В. Пыжикова, "демонтаж сталинской идеологии открывал новому руководству существенный простор для поисков путей реализации его замыслов и стремлений", "одним из главных направлений этого поиска стало выдвижение и обоснование идеи общенародного государства". Однако этот простор значительно ограничила непоследовательность критики культа личности, так как не были найдены и объяснены его причины. В результате поиск путей реализации замыслов нового руководства был очерчен пределами утверждения о полной и окончательной победе социализма в СССР. Провозглашение на XXII съезде КПСС курса на развернутое строительство коммунизма, по мнению О.Л. Лейбовича, "с точки зрения доктринальной...фактически возвращало общество в октябрь 1952 года, когда на последнем сталинском съезде задача строительства коммунизма была поставлена как главная". Однако объявление о вступлении СССР в новый период своего развития на XVIII съезде ВКП (б), а затем конкретизация и развитие этого положения в проекте программы партии 1947 года позволяют соотнести начало обращения власти к идее непосредственно коммунистического строительства с мартом 1939 года. Таким образом, утверждение мифа "развернутого строительства коммунизма" было предопределено не столько критикой культа личности И.В. Сталина, сколько отсутствием у партии альтернативной программы развития общества. Это означало продолжение и развитие теоретических положений и социальных мифов, предложенных в 30-40-е годы.

В ходе политической борьбы определился лидер страны, который  вписался в мифологическую картину  в образе "продолжателя дела Ленина". Последовательное осуществление критики  культа личности И.В. Сталина требовало  более глубокого реформирования советского общества. 1957 год стал годом, который определил степень демифологизации сталинской концепции построения социализма и заложил основу политических мифов, предложенных командой Н.С. Хрущева. Десталинизация, системоулучшающие реформы 50-х годов на время снизили внутреннюю конфликтность советского общества, но не внесли качественных изменений в советскую систему и социалистическую экономику.

Непоследовательная, поверхностная  критика культа личности в СССР не ставила задачей пересмотр оценок развития всего советского общества. Н.С. Хрущев не отказался и от утверждения, закрепленного Конституцией 1937 года, о том, что социализм в СССР в основном построен, несмотря на явное  несоответствие действительности. Когда  дальнейшая десталинизация поставила под угрозу положение правящей элиты, возникла потребность в позитивной направленности государственной идеологии. Декларация о построении социализма в СССР теоретически предусматривала провозглашение перехода к следующей стадии - коммунизму. С мифологической точки зрения, ликвидация последствий культа личности, трактуемая как очищение общества и возвращение к подлинной истории, открывала для этого все возможности.

Идея непосредственного  перехода к коммунистическому строительству  соответствовала традициям политического  действия и идеологии элиты, сформировавшейся в 30-40-е годы. Конкретизация этой идеи в государственной идеологии  означала очередную программу большевистского  варианта модернизации. Разрыв между  внутри- и геополитической реальностью  и утопичностью перехода к развернутому строительству коммунизма требовал от власти поиска постоянных компромиссов между коммунизмом, описанным теоретиками марксизма-ленинизма, и практикой советского общества.

Экономический рост, вызванный  началом первой научно-технической  революции и реформами в сельском хозяйстве, ускорил обращение партии к идее непосредственного строительства  коммунизма. Перед общественными  науками встали новые теоретические  задачи, связанные с постепенным  переходом СССР к коммунизму. В  этих целях 23-26 июня 1958 года состоялась Научная сессия отделений общественных наук Академии Наук СССР. На ней были рассмотрены различные аспекты  коммунистического строительства. Наибольшее внимание было уделено экономическим  вопросам. В исключительном положении  оказалась экономическая наука, деятельность которой должна была быть сосредоточена "в области изучения закономерностей развития базиса советского общества - социалистической экономики  и ее движения к коммунизму". Перед  общественными науками была обозначена цель обоснования фундаментальных  положений новой политической мифологии  СССР. Значение этой сессии в том, что  поставленные на ней многие проблемы в дальнейшем были рассмотрены на XXI и XXII съездах КПСС, а выделенные приоритеты в области общественных наук по вопросам теории строительства  коммунизма стали теоретическими компонентами советской мифологии.

В докладе на XXI съезде КПСС Н.С. Хрущев поставил и рассмотрел следующие  актуальные вопросы коммунистического  строительства: создание материально-технической  базы коммунизма, распределение материальных и духовных благ между членами  общества, сближение колхозно-кооперативной  и государственной форм социалистической собственности, преодоление различий между городом и деревней, развитие социалистической государственности  в коммунистическое общественное самоуправление. Строительство коммунистического  общества приобретало международный  характер, поэтому вопрос о пути социалистических стран к коммунизму был рассмотрен Н.С. Хрущевым применительно  к современному международному положению. Признание получили идеи о разнообразии форм осуществления общего движения к коммунизму и о единовременном переходе социалистических стран к  коммунистическому обществу.