Берлинский кризис 1961 г

Волнения перекинулись на всю Восточную Германию. В индустриальных центрах стихийно возникали забастовочные  комитеты и советы рабочих, бравшие  в свои руки власть на фабриках и  заводах. В Дрездене участники массовых волнений захватили радиостанцию и начали передавать сообщения, разоблачающие государственную пропаганду; в Галле были захвачены редакции газет, в Биттерфельде забастовочный комитет послал в Берлин телеграмму с требованием «сформирования временного правительства, составленного из революционных рабочих»       [1, c. 129]. Согласно последним исследованиям, волнения были не менее чем в 701 населенном пункте Германии (и это, видимо, ещё неполное число). Официальные власти ГДР оценили число участников движения в 300 тысяч. В других источниках число бастующих рабочих оценивается примерно в 500 тысяч, а общее число участников демонстраций – в 3–4 миллиона из 18 миллионов населения и 5,5 миллиона рабочих (следует иметь в виду, что крестьяне не могли принимать участия в движении).

Всего подверглось осаде и штурму 250 (по другим данным – 160) правительственных и партийных зданий. Повстанцами было занято 11 зданий районных советов, 14 канцелярий бургомистра, 7 районных и 1 окружной комитет СЕПГ; были захвачены 9 тюрем, 2 здания министерства государственной безопасности и 12 полицейских учреждений (округов и участков), в результате чего было освобождено около 1400 уголовников. По официальным данным, было убито 17 и ранено 166 функционеров СЕПГ.

Правительство ГДР, в свою очередь, обратилось к СССР за вооружённой поддержкой. В ГДР в тот момент стояло 16 советских полков общей численностью 20 000 человек; кроме того, правительство могло рассчитывать на «народную полицию» численностью в 8 тысяч человек. Принципиальное решение о вооруженном вмешательстве было принято в Москве уже вечером 16 числа. Ночью в резиденции советской оккупационной администрации Карлсхорсте германская делегация в составе Ульбрихта, премьер-министра Отто Гротеволя и министра госбезопасности Цайссера встретилась с советским Верховным комиссаром В. С. Семёновым и командующим оккупационными войсками Андреем Гречко и обговорила с ними подробности действий против восставших. В Берлин срочно вылетел министр внутренних дел СССР Лаврентий Берия.

Советская военная  администрация 17-го и 18-го июня ввела чрезвычайное положение в более чем 167 из 217 административных городских и сельских районов (Kreise) страны.

Около полудня 17 июня против протестующих были двинуты полиция  и советские танки. Демонстранты кидали в танки камнями и пытались повреждать у них радиоантенны. Толпа не расходилась, и советские войска открыли огонь. В 13-00 было объявлено чрезвычайное положение. В 14-00 по радио Гротеволь зачитал правительственное сообщение: «Мероприятия прав ительства Германской Демократической Республики по улучшению положения народа были отмечены фашистскими и другими реакционными элементами в Западном Берлине провокациями и тяжёлыми нарушениями порядка в демократическом советском  секторе Берлина.

Беспорядки являются делом провокаторов и фашистских агентов зарубежных держав и их пособников из немецких капиталистических монополий. Эти силы недовольны демократической властью в Германской Демократической Республике, организующей улучшение положения населения.

Правительство призывает  население поддержать мероприятия по немедленному восстановлению порядка в городе и создать условия для нормальной и спокойной работы на предприятиях.

Виновные в беспорядках  будут привлечены к ответственности  и строго наказаны. Призываем рабочих  и всех честных граждан схватить провокаторов и передать их государственным органам» [2, c. 73].

Столкновения между  советскими войсками и участниками  волнений и стрельба продолжались до 19.00. На следующее утро вновь были попытки демонстраций, но они жёстко пресекались. Забастовки, однако, спорадически вспыхивали вновь; в июле произошёл новый подъём забастовочного движения.

1.3 Итоги  и последствия Берлинского кризиса.

Братская могила и музей 11 погибших берлинцев на кладбище-колумбарии Зеештрассе.

На  основании документов, рассекреченных в 1990 году, можно сделать вывод минимум о 125 погибших. В частности, советскими оккупационными властями было приговорено к смерти 29 человек. Вообще, советский верховный комиссар Семёнов получил из Москвы приказ расстрелять не менее 12 зачинщиков с широким опубликованием их имён; первым, расстрелянным советскими властями, был 36-летний безработный художник Вилли Геттлинг, отец двоих детей. 100 человек было осуждено советскими судами на сроки от 3 до 25 лет, примерно пятая часть из них была направлена в советские лагеря, остальные содержались в тюрьмах ГДР. Всего же было арестовано около 20 тысяч человек, из них осуждено немецкими судами – не менее 1526 (видимо, это неполная цифра): 2 – к смерти, 3 – к пожизненному заключению, 13 – на сроки 10 – 15 лет, 99 – на сроки 5 – 10 лет, 994 – на сроки 1– 5 лет и 546 на сроки до одного года [1, c. 103].

Со  стороны властей было 5 убитых, ранено 46 полицейских, из них 14 тяжело. Общий материальный ущерб составил 500 000 марок.

Число жертв на Западе сильно преувеличивалось – называлась, например, цифра 507 убитых. Современные немецкие исследователи Йозеф Ландау и Тобиас Зандер отмечают относительную умеренность, проявленную советскими властями при подавлении волнений: «вопреки всему, советская оккупационная власть выступает не такой бесцеремонной и кровожадной, как это утверждал западный мир. При подобном обращении с повстанцами жертв могло бы оказаться намного больше, если учесть, что Советы направили несколько дивизий и несколько сот танков».

Поныне  упорно ходит слух, будто некоторые  советские солдаты отказались стрелять в рабочих, штурмовавших тюрьму в  Магдебурге и, как следствие, 18 (по другой версии – 41) военнослужащий были расстреляны 28 июня 1953 года в близлежащем городке Бидериц. Приводятся даже имена трёх из расстрелянных.

По  мнению советских исследователей и  работников спецслужб, этот слух являлся  проявлением антисоветской пропаганды времён холодной войны. В глазах же самих немцев этот предполагаемый факт служил к чести советских солдат, и 16 июня 1954 года бывшие участники восстания поставили в западном районе Берлина Целендорф, на Потсдамер-шоссе, своеобразный обелиск – усечённую каменную пирамиду с надписью (на немецком языке): «Русским офицерам и солдатам, которым пришлось умереть, потому что они отказались стрелять в борцов за свободу 17 июня 1953» [5, c. 101].

В 1998 году в журнале Nature появилась и сразу  же была широко растиражирована в  СМИ публикация сотрудников Института судебной медицины Магдебургского университета «Анализ пыльцы раскрывает сезон убийства». В своей статье немецкие авторы сообщали, что в 1994 в центре Магдебурга была обнаружена братская могила с останками 32 молодых людей, убитых, по заключению экспертов, между 1945 и 1960 годами (до весны 1945 года незаметно сделать захоронение в центре города было невозможно). Выдвигались предположения, что это – либо жертвы Гестапо, расстрелянные весной 1945 года, либо советские жертвы 17 июня 1953 года. Пыльца, обнаруженная экспертами в носовых ходах у 7 черепов из 21 проверенных, позволила сделать заключение, что смерть этих лиц наступила в июне – июле. Это склонило мнение исследователей в пользу второго предположения. При этом важно заметить, что количество погибших и место захоронения не соответствовали ходившим слухам о предполагаемом событии. В статье также не указывалось, кто конкретно и на основании чего выдвигал такие предположения о причине смерти жертв, однако, сообщалось, что после экспертизы пыльцы «исследователи ищут подтверждение этой теории в архивах Москвы» [5, c. 112].

В некоторых  публикациях историков упоминается  не подтверждённая документально версия, по которой, напротив, возможно, были расстреляны  советские солдаты, открывшие огонь на поражение, когда приказ на это отсутствовал, а затем эти события у немецкой стороны превратились в миф об отказниках.

По  новейшим данным германских ученых, проведших  специальное исследование этого  вопроса, установлено, что расстрел советских солдат в 1953 года – это легенда, не имеющая под собой почвы.

Тем не менее, ряд исследователей считает  факт не принципиально невозможным, а скорее невыясненным из-за недостатка и/или недоступности архивных источников.

Американцы  были застигнуты событиями врасплох и решили сначала, что это – инспирированные ГДР выступления с целью овладеть всем Берлином, что уже имело место ранее при первом берлинском кризисе, поэтому вначале они вели себя очень сдержанно. Американские военные власти в Вене отказались предоставить специальный самолет бургомистру Западного Берлина, который в этот момент оказался в столице Австрии на Дне Европы. Позже, когда антиправительственный характер волнений стал очевиден, американцы решили, что инспирированная властями демонстрация вышла из-под контроля. Ввиду развития событий директор ЦРУ Аллен Даллес вылетел в Западный Берлин для выяснения обстановки. Затем над советскими военными объектами в ГДР стали появляться американские самолёты, разбрасывавшие листовки, «содержащие враждебные выпады в отношении Советских Вооружённых Сил и социалистического строительства в Восточной Германии» [5, c. 115]. Американские солдаты в Западном Берлине открыто выражали сочувствие демонстрантам: у Бранденбургских ворот они, например, предоставили бензин для сожжения советского флага.

В самом  Западном Берлине в момент восстания  просто не оказалось лидеров: бургомистр, как указывалось, был в Вене, его  заместитель – в отпуске, глава СДПГ – на лечении в Италии, а глава ХДС – в Бонне. Канцлер ФРГ Аденауэр прибыл в Западный Берлин только 19 июня, чтобы почтить память погибших. За свою пассивность он подвергался в ФРГ резкой критике.

Франция проявляла сдержанность сама и призывала  к ней других; британский премьер  Уинстон Черчилль гарантировал СССР возможность подавить волнения войсками. Черчилль вообще был крайне недоволен волнениями, так как они ставили под угрозу вынашивавшийся им план новой четверной (советско-британско-французско-американской) конференции.

По  мнению некоторых источников, демократический  Запад предал восстание: например, упоминавшаяся выше западноберлинская радиостанция РИАС сообщила о провале мятежа ещё до того, как глава советского сектора Берлина ввёл чрезвычайное положение, после чего и началось подавление восстания.

Непосредственно кризис не ослабил, а наоборот укрепил позиции Ульбрихта. Против Ульбрихта и его сталинистского курса в тот момент существовала сильная оппозиция в СЕПГ (включая руководство), имевшая все основания надеяться на поддержку из Москвы. Кризис позволил Ульбрихту провести чистку партии от своих противников, обвинённых в пассивности и социал-демократическом уклоне. Таким образом до конца года было исключено около 60 % избранных окружных комитетов СЕПГ.

Опираясь  на безусловную советскую поддержку, правительство демонстрировало «твёрдость»: 21 июня было отменено объявленное было восстановление старых норм выработки; в октябре цены были повышены на 10–25 %. С другой стороны, СССР поспешил снизить требования репараций (теперь они составляли лишь 5 % бюджета ГДР), что улучшило материальное положение. Однако, бегство в ФРГ усилилось: если в 1952 году бежало 136 тыс. человек, то в 1953–331 тыс., в 1954–184 тыс., в 1955–252 тыс. [4, c. 162].

Непосредственным  последствием кризиса было также  прекращение в 1954 году режима оккупации  и обретение ГДР суверенитета.

Психологические последствия кризиса для жителей  ГДР Вилли Брандт определяет в  своих мемуарах следующим образом: «Восставшим стало ясно, что они  остались в одиночестве. Появились  глубокие сомнения в искренности  политики Запада. Противоречие между громкими словами и малыми делами запомнились всем и пошло на пользу власть имущим. В конце концов люди стали устраиваться как могли» [3, c. 89].

2. Сооружение  берлинской стены и ее падение.

«Наступила  ночь с 12 на 13 августа 1961, – описывали позднее события восточногерманские историки Хартмут и Эллен Мельс. – Термометр показывал 13 градусов по Цельсию. Небо было пасмурным, и дул легкий ветерок. Как и каждую субботу, большинство жителей столицы ГДР поздно легли спать, надеясь подольше поспать 13 августа. До 0 часов эта ночь в Берлине протекала, как обычно. Но вскоре после полуночи во многих квартирах столицы зазвонил телефон, а движение транспорта стремительно усилилось. Функционеры СЕПГ, государственного аппарата и хозяйственных ведомств были неожиданно и срочно вызваны на службу. Огромный механизм быстро и точно пришел в движение. В 1 час 11 минут Всеобщее немецкое информационное агентство передало в свет заявление государств Варшавского договора... Когда наступило утро 13 августа, граница между Германской Демократической Республикой и Западным Берлином была под контролем. После полудня на ней была обеспечена безопасность» [6, c. 178]. Власти Восточной Германии закрыли пропускные пункты, расселили и опечатали пограничные здания и натянули вдоль границы колючую проволоку.

15 августа  1961 Политбюро СЕПГ объявило о  начале «второго этапа» обеспечения  «безопасности границы». Солдаты  и строительные рабочие под  охраной пограничников начали  возводить вокруг Западного Берлина  стену из заранее подготовленных бетонных блоков. В этот момент 19-летний пограничник Конрад Шуманн перепрыгнул через заграждение из колючей проволоки и стал первым гражданином ГДР, бежавшим на Запад после 13 августа. 19 июня 1962 началось сооружение второй пограничной стены. Высота стены, постепенно окружившей Западный Берлин, достигала 6 метров. По всякому, кто мог попытаться нелегально перейти через стену и попадал таким образом в «полосу смерти», пограничникам ГДР предписывалось открывать огонь. 17 августа 1962 при попытке перебраться через Берлинскую стену был застрелен 18-летний строитель из Восточного Берлина Петер Фехтер. С тех пор при аналогичных обстоятельствах погибли 92 человека; многие были ранены.