Лятошинский

По небу крадется луна, 
      На холме тьма седеет, 
На воды пала тишина, 
      С долины ветер веет, 
Молчит певица вешних дней 
      В пустыне темной рощи, 
Стада почили средь полей, 
      И тих полет полнощи;

И мирный неги уголок 
      Ночь сумраком одела, 
В камине гаснет огонек, 
      И свечка нагорела; 
Стоит богов домашних лик 
      В кивоте небогатом, 
И бледный теплится ночник 
      Пред глиняным пенатом.

Главою на руку склонен, 
      В забвении глубоком, 
Я в сладки думы погружен 
      На ложе одиноком; 
С волшебной ночи темнотой, 
      При месячном сиянье, 
Слетают резвою толпой 
      Крылатые мечтанья,

И тихий, тихий льется глас; 
      Дрожат златые струны. 
В глухой, безмолвный мрака час 
      Поет мечтатель юный; 
Исполнен тайною тоской, 
      Молчаньем вдохновенный, 
Летает резвою рукой 
      На лире оживленной.

Блажен, кто в низкий свой шалаш 
      В мольбах не просит счастья! 
Ему Зевес надежный страж 
      От грозного ненастья; 
На маках лени, в тихий час, 
      Он сладко засыпает, 
И бранных труб ужасный глас 
      Его не пробуждает.

Пускай, ударя в звучный щит 
      И с видом дерзновенным, 
Мне слава издали грозит 
      Перстом окровавленным, 
И бранны вьются знамена, 
      И пышет бой кровавый — 
Прелестна сердцу тишина; 
      Нейду, нейду за славой.

Нашел в глуши я мирный кров 
      И дни веду смиренно; 
Дана мне лира от богов, 
      Поэту дар бесценный; 
И муза верная со мной: 
      Хвала тебе, богиня! 
Тобою красен домик мой 
      И дикая пустыня.

На слабом утре дней златых 
      Певца ты осенила, 
Венком из миртов молодых 
      Чело его покрыла,

И, горним светом озарясь, 
      Влетала в скромну келью 
И чуть дышала, преклонясь 
      Над детской колыбелью.

О, будь мне спутницей  младой 
      До самых врат могилы! 
Летай с мечтаньем надо мной, 
      Расправя легки крылы; 
Гоните мрачную печаль, 
      Пленяйте ум... обманом 
И милой жизни светлу даль 
      Кажите за туманом!

И тих мой будет поздний  час; 
      И смерти добрый гений 
Шепнет, у двери постучась: 
      «Пора в жилище теней!..» 
Так в зимний вечер сладкий сон 
      Приходит в мирны сени, 
Венчанный маком и склонен 
      На посох томной лени...

Пушкин  (1799-1837)

С Пушкина началась не просто новая эпоха русской культуры. В творчестве русского гения оказалось впитанным то истинно национальное, что определяло духовную жизнь народа еще тогда, когда была не Россия, а жила Русь. Путь к духовности, формирование гуманистического самосознания не могут миновать творческое наследие поэта. Самое первое, его восприятие, самое легкое, начинается на эмоциональном уровне: музыка и гармония воздействуют безотказно. Каждый читающий по-русски усваивает, улавливает обаяние пушкинского слова. Гении и пророки России, по словам И. А. Ильина, подняли на свои плечи «наши бремена и наши слабости, наши страдания и наши беды, и приняли дары нашей природы и нашего духа». Подобный комплекс переживаний получает форму идей, чаяний, надежд. Их понять, ими проникнуться сложнее, нежели очарованием «гения чистой красоты»: Но и здесь Пушкин точен и доступен, так как создал мир литературных героев, шагнувших в нашу обыкновенную жизнь. Их мечты — не великие завоевательные подвиги, а та частная жизнь человека, что становится лучшим разъяснением жизни всего общества.

Пушкин подарил нам  такую гамму переживаний, что  она, иногда в другой тональности, иногда диссонируя, живет й заполняет духовный мир разумного человека и сегодня. Он собственной судьбой убеждает нас в непреходящих ценностях: «Самостоянье человека — залог величия его». Он научил нас, что быть счастливым — это состояние редчайших минут. Но никогда нет безысходного отчаяния в пушкинских строчках. Почему его печаль — светла? Как этого достигнуть нам, чтобы все случайное стало очевидным, а страдания превратились в радость бытия? Возможно ли?

Ближе всего к объяснению пушкинской тайны, наверно, подошел Ю. М. Лотман: «Пушкин все, к чему ни касался, превращал в творчество». А творить, создавать — процесс бесконечный, и тогда дух в постоянном развитии.

Представление о Пушкине как символе русский духовности, акцентированное двухсотлетием со дня рождения, сближается случайно закономерно с датами важнейшими для человечества — двух тысячелетним путем христианства и наступлением нового тысячелетия. Эти три исторических факта так тесно переплетаются в нашем сознании, что при количественном различии в прошлом их дорога в будущем видится единой.

Пушкин — первый русский писатель мирового значения. Творчество Пушкина было тем поворотным пунктом, когда русская культура сделалась голосом, к которому вынужден был прислушаться весь культурный мир. Хотя мировая культура узнала сначала Достоевского, Л. Толстого и Чехова, в начале их дороги находится именно Пушкин.

Весь предшествующий литературный процесс как будто подводил к появлению Пушкина Именно об этом А Н Веселовский говорил в Пушкинский юбилей 1899 г.: «Из утренних туманов, в которых вьются тени классиков и романтиков, старых западников и народников, „Арзамаса“ и „Беседы“, выделяется образ юноши Пушкина, и все точно приглядываются к нему, прислушиваются: его ждали... В нем надежда на что-то новое, желаемое, выяснявшееся постепенно, как день нарастает с ходом солнца. „Старшие богатыри“, Карамзин, Жуковский, Батюшков, дивуются на его поездку богатырскую». «Никто из русских писателей не поворачивал нашими каменными сердцами, как ты», — пишет ему Рылеев. «Имя твое сделалось народной собственностью», — говорит Вяземский. «Возведи русскую поэзию на ту степень между поэзиями всех народов, на которую Петр Великий возвел Россию. Соверши один, что он совершил один», — взывает Баратынский.

Творчество Пушкина многожанрово, но, конечно, Пушкин прежде всего поэт, и характеристику его творчества мы начнем с лирической поэзии.